Схватив за руку рабочего, он сказал:
— Ну чего ты зря заводишься? Разве могут понять наше положение эти люди? Э… оставь их, брат! Еще немного терпения, и автобус тронется. Через пару минут повеет свежий ветерок, и этот господин придет в себя.
— А ты что, считаешь меня сумасшедшим? — спросил вспыхнув Джон. Он как-то странно оскалил зубы, и казалось, вот-вот расхохочется. Железнодорожник с улыбкой отвернулся.
Дж. Дж. Шах спросил, обращаясь к жене:
— Как тебе понравилась Бетти Девис?
Та посмотрела ему в глаза и улыбнулась, словно вновь получила наслаждение от игры любимой киноактрисы. Дотронувшись до ее руки, Дж. Дж. сказал полушепотом на гуджарати:
— У тебя глаза как у Бетти Девис.
Госпожа Шах состроила глазки и тоже на гуджарати ответила: «Ну, скажешь тоже, глупенький!»
А кругом пассажиры в один голос ругали автобусную компанию:
— Ну и порядки! Это ж попадешь домой часам к двенадцати!
— Давно пора заменить автобус новым…
— На стоянке должна быть запасная машина!..
— Куда там! Разве ума на это хватит?
Бизнесмен марвари решил вдруг поделиться своими впечатлениями о состоянии автобусного движения в Европе.
— Когда я был в Швейцарии… — начал он, но голос его потонул в общем гомоне. Вернулся кондуктор, и пассажиры дружно набросились на него. Лица у всех озлобленные: у одних от усталости, у других от отчаяния, у третьих от тоски по работе, которую не могут найти. Казалось, разверзлись небеса и посыпались молнии, сопровождаемые ударами грома. Каждый старался излить свою горечь и не стеснялся в выражениях.
— Что я, нарочно, что ли, остановил автобус? — проворчал кондуктор. — Может быть, я не хочу домой или у меня нет детей?! Или я не проголодался? Вы вот сейчас дома будете, а мне еще из Варсавы придется до Колабы трястись целых двадцать миль. Так-то вот. И чего глотку дерете?
— Глотку дерем?! — раздраженно вскочив с места, вскричал Дж. Дж. Шах. — Мы глотку дерем, а он, видите ли, изысканно изъясняется?! Сейчас же возьми свои слова обратно, не то завтра напишу о тебе в газете! Или не знаешь, кто я?
— Кто ты? — запальчиво переспросил кондуктор. — Уж не бомбейский ли губернатор?
— Я редактор «Нав Бхарат», представитель общественности. Ты оскорбил всех нас. За кого ты нас принимаешь, за ослов?..
— Заткнись! — крикнул кондуктор, надвигаясь на него.
— Сам заткнись! — дрожа от ярости, закричал Дж. Дж. Шах.
Железнодорожник встал между ними.
В это время к стоянке подошел автобус другой линии, который всегда прибывал сюда в 11 часов 10 минут. И когда приехавшие увидели, что последний автобус на Варсаву еще не ушел, они бросились к нему.
— Входите, входите, — говорил Джунаркар, продавец манго, засовывая свою корзину под сиденье.
Кондуктор попытался остановить новый приток пассажиров, но его никто не слушал. Теперь те, кто сел раньше, старались подвинуться, чтобы дать место вошедшим. И скоро там, где было тридцать два пассажира, уже сидело сорок два. Кондуктор вышел из автобуса и сказал: «Я не разрешу ехать ни одному лишнему человеку».
— Теперь придется взять всех! — бросил Дж. Дж. Шах.
— Правильно, правильно, — поддержали его Джунаркар, патан-зеленщик и Бекаль.
Обернувшись к Джунаркару, железнодорожник сказал:
— Ну что ты кричишь? Ведь автобус рассчитан на двадцать восемь пассажиров. Кондуктор был согласен взять тридцать два. А теперь еще набился народ! Как может машина выдержать такую перегрузку? Пораскинь-ка мозгами!
— Да уж где нам! Видно, весь ум в тебя переселился, — с неприязнью глядя на перепачканную спецовку рабочего, ответил продавец манго и крикнул стоявшей около автобуса старухе: — Эй, мать! Заходи, заходи!.. Эта лошадка всех потянет.
Многие засмеялись. Кондуктор заскрежетал зубами и проговорил:
— Придется позвать полицию. — И он направился в находившийся поблизости персидский ресторан звонить в участок.
— Пусть ведет полицию, — процедил сквозь зубы Дарбар Сингх — флейтист. От него несло винным перегаром. — Чихать я хотел на полицию и на кондукторов! Все знают — Дарбар Сингх никого не боится! В день «холи» я разбил морду одному мадрасцу. Он, подлец, сказал, что стукнет меня, а стукнул я, да еще как! Кровь фонтаном! На другой день встречаю его в автобусе. Смотрю: голова перевязана. Я говорю: «Ты — мадрасец, а я — Дарбар Сингх, и прощайся с жизнью. Можешь звать полицию — на глазах у всех размозжу тебе башку…» — Тюрбан его съехал набок. Лицо стало багровым. — Какого черта этот негодяй не отправляет автобус?
Какой-то мужчина ответил ему:
— Он ушел за полицией.
— Ну и пусть идет. Пусть приводит кого угодно — Дарбар Сингх всем разобьет голову.
Кое-кто начал подзадоривать флейтиста:
— Вот это смелый человек, такой не струсит, против десятерых устоит!..
— Спросите, спросите у того мадрасца. Он сказал мне: «Ты ударил меня?» Я ответил: «Да, я тебя ударил. Сегодня ударил и завтра могу ударить. Меня зовут Дарбар Сингх. Я флейтист, весь Бомбей меня боится…»
Джунаркар сказал:
— Ну, я ему покажу, этому кондуктору, с кем он имеет дело.
Тут всех словно прорвало. Каждый рассказывал о своей смелости. Только один железнодорожник молчал. Окружающие даже не замечали его. Я тоже не обращал на него внимания и разглядывал седую старую женщину-синдхи, которая в молодости была, должно быть, очень красива. Рядом с ней сидела чета новобрачных, приехавшая другим автобусом. Они забыли обо всем на свете и любовались только друг другом. Да, молодая женщина была красива!..
Передо мной вдруг возник образ другой девушки, столь же прекрасной, которую я встретил однажды в Бомбее лет десять назад. Я перенесся мысленно в те годы.
По-прежнему ли красива моя любовь? К кому обращает теперь свой взор?.. О, зачем сейчас, в тишине ночи, как отзвук уходящего вдаль поезда, возвратились и разбудили меня воспоминания о пережитом в двадцать лет? Воспоминания об ушедшей любви. К чему? Ведь ничего не осталось: ни роз, ни звезд, ни поцелуев… Только последний автобус, отправки которого я жду…
Я взглянул на молодых людей. Нет-нет, это не она! Конечно же, не она… Я отвернулся и начал смотреть в окно.
Кондуктор возвратился с полицейским инспектором и тремя дорожными полицейскими. Все сразу приумолкли, лица испуганно вытянулись. Джунаркар и Дарбар Сингх, которые хорохорились больше всех, мгновенно утихли, как зайцы перед питоном. Дж. Дж. Шах несколько раз отер со лба пот. Его жена что-то говорила ему шепотом на гуджарати, по-видимому, успокаивала.
Войдя в автобус, инспектор тут же приступил к делу.
— Почему столько народу? Прошу лишних освободить места…
Все молчали.
Тогда он обратился к кондуктору:
— Кто сел в автобус позже остальных?
Кондуктор указал на Дж. Дж. Шаха.
— Вот он!
— Кондуктор врет, господин инспектор! — ответил Дж. Дж. Шах, сжимая кулаки. — Я уже давно сижу здесь вместе с женой, спросите ее… — Он кивнул на жену.
Инспектор усмехнулся.
— Сказано выходи — значит, выходи!
— Но…
— Никаких «но»!
— Но со мной моя жена.
Госпожа Шах сказала:
— Я доеду домой одна, не спорь.
Дж. Дж. Шах осуждающе посмотрел на жену и прошипел:
— Я редактор газеты «Нав Бхарат» — представитель общественности, и этого так не оставлю!
— Ну вот что, — сказал полицейский инспектор, обращаясь ко всем сразу. — Я устал не меньше вас и должен был давно уже смениться. Но тут пришел кондуктор. Не задерживайте меня, говорите быстрей, кто пришел позже.
Все молчали.
Кондуктор посмотрел на Джунаркара и сказал:
— И этот тоже.
— Я… я… самый первый сел в автобус, господин инспектор, — умолял продавец манго полицейского, — он был еще совсем пустой, когда я сел…
— Выходи, — отрезал инспектор.
— И вот этот — Дарбар Сингх. — Кондуктор, оказывается, знал его имя. Флейтист поправил свой тюрбан, взял футляр и вышел из автобуса.
Кондуктор повернулся и посмотрел на меня. Я не на шутку испугался, но все же заставил себя улыбнуться. Тогда он прошел вперед и высадил патана — продавца овощей. Затем стал выталкивать стиральщика белья Катти Лала. Тот процедил сквозь зубы:
