Граф Уваров явно хотел подчеркнуть: хоть я и низвергнут с небес на грешную землю Зубцовского уезда, но все равно остался небожителем. Был он худощавым и высоким, со старомодными бакенбардами, а на лице его застыло холодное выражение английского лорда, вынужденного зайти в кабак, но не желающего иметь с его завсегдатаями ничего общего.

Его дородная супруга взглянула на Германа несколько теплее, но тоже свысока. Чем-то она напомнила ему ту римскую матрону, что встретилась ему на памятном маскараде.

Представили его и графским дочерям, которых оказалось две. Одна из них, Галатея, высокая статная блондинка, лишь коротко кивнула ему, также очевидно с порога решив, что перед ней человек, несравненно ниже ее по положению. Вторая, Ариадна, была ниже сестры, полнее, но от того и с выдающимися формами, так что портили ее разве что веснушки и строгое пенсне, придававшее ей какой-то профессорский вид. Эта даже перекинулась с Германом парой слов, спросив его мнение о недавно вышедшей и наделавшей много шума книге «К вопросу об этике необъяснимого» Карла Радемахера. Герман об этой книге ничего не слыхал, отделался неопределенным замечанием, и, кажется, впечатления не произвел.

На этом представление окончилось, и Герман был предоставлен сам себе. Он побродил по залу, присоединяясь то к одной, то к другой мужской компании, по возможности вставляя приличествующую реплику в диалог. Наиболее крупный кружок, включавший в себя и дам, и кавалеров, собрался вокруг молодого мужчины, немного старше Германа, который и впрямь заметно выделялся из общей толпы. Он был очень загорел, с выгоревшими на солнце волосами, так что чем-то напоминал сезонного рабочего из южной губернии. При том он был очень высокий, нескладный, говорил сбивчиво, но с каким-то неистовым огнем в глазах и в каждом слове. Одет он был во фрак, явно недешевый, но как-то нехорошо на нем сидевший, словно он был с чужого плеча.

Когда Герман присоединился к этой компании, разговор шел об истории эльфов, так что Герману стало интересно.

— Они владели куда большим числом миров, чем принято считать, — говорил загорелый с видимым жаром. — Вероятно, они сами это скрывают, а может быть, даже и вовсе уже забыли. Наука у эльфов не развивается, так что это вполне возможно. Их народ чем-то похож на бурундука, который распихал орехи по норам и дуплам, а теперь сам не может половину из них найти.

От такого сравнения некоторые из слушателей улыбнулись, а особенно просияла Ариадна, оказавшаяся тут же. И почему-то из-за этой ее улыбки рассказчик Герману сразу слегка не понравился, хотя, казалось бы, какое ему дело? «Этот, небось, про этику необъяснимого, читал,» — подумал он.

Однако постепенно рассказ об эльфийских мирах-осколках, блуждающих где-то в междумирье и скрывающих разнообразные тайны, заворожил и его.

— Стало быть, при известном везении можно найти эльфийский артефакт, которым сами эльфы давно не пользуются? — спросил Герман. Ему невольно вспомнилось, что Рождествин говорил о проклятии, поразившем крестьянина Рыжова.

— Вы зрите в корень, — проговорил молодой человек, а затем взглянул на Германа и воскликнул. — О, Герман Сергеевич, и вы здесь! Вас-то мне и надо!

Некоторые из собравшихся взглянули на Германа с интересом, а тот в ответ слегка сконфузился. Он предпочел бы до поры до времени на авансцену не выходить.

— Простите? — переспросил он, так как с этим человеком никогда не был знаком, и понятия не имел, откуда тот мог бы узнать его имя.

— Ха, видите, я все про всех знаю! — он заулыбался Герману какой-то обезоруживающе-дурацкой улыбкой, словно они в самом деле были старыми приятелями. — Пойдемте, у меня есть к вам дело.

Они отошли к высокому стрельчатому окну, и молодой человек продолжил:

— Меня зовут Илья Ферапонтов, вы, может быть, читали обо мне что-нибудь в газетах.

Герман припомнил, что в самом деле читал пару заметок о молодом аристократе, который сперва предпринял несколько рискованных плаваний по притокам Великой Реки, а затем и вовсе стал совершать вылазки в такие дебри междумирья, в которые ни имперская армия, ни разведка не совались.

В газетах все это подавалось, как чудачества дворянского отпрыска, которому некуда девать деньги и свободное время. В главных имперских газетах вообще было принято именно в таком тоне писать о путешественниках и ученых.

— Читал, — Герман кивнул. — И чрезвычайно рад нашему знакомству. Однако же откуда вы знаете обо мне? Я, видите ли, не столь знаменит, обо мне в газетах не пишут.

— Ну, разумеется, я навел справки о вас! Ведь вы унаследовали село Залесское после смерти купца Пудовского!

Германа даже слегка в жар бросило от этого заявления, произнесенного явно без задней мысли, походя.

— Э… надо сказать, вас дезинформировали, — произнес он. — Я вовсе е наследник его степенства, а просто…

— Да какая разница! — воскликнул Ферапонтов, махнув рукой. — Главное, что село теперь ваше. Ведь ваше же, так?

— Ну, положим, что так, однако чем же оно вас заинтересовало?

— Видите ли, село стоит в одном месте, чрезвычайно выгодном с точки зрения путешествий между мирами, — пояснил Ферапонтов. — Там сходятся несколько потоков… вы изучали теорию пятимерного пространства?

— Не имел удовольствия, — Герман помотал головой.

— Напрасно, напрасно! Очень перспективное направление мысли. Карл Радемахер в своей работе «К вопросу об этике необъяснимого» характеризует ее… впрочем, неважно. Так вот из нее следует, что село стоит в совершенно уникальном месте. У меня даже возникла теория, — Ферапонтов понизил голос, — что Пудовский не просто так его арендовал его. Причем, говорят, за очень большие деньги. Я полагаю, что он планировал использовать село для налаживания нового межмирового портала, чрезвычайно перспективного.

— Интересная теория, — только и смог выговорить в ответ на это Герман.

— Но купец был дилетантом, — продолжал, между тем, Ферпонтов. — И слава богу, что у него ничего не вышло. Если копать бездумно и действовать грубой силой, то можно пробить проход в один из адских миров, устроить новое вторжение Черной Орды. Хорошо бы было? Я думаю, что ничего хорошего.

— Совершенно с вами согласен, — Герман кивнул.

— Одним словом… я, наверное, кажусь излишне навязчивым, но мне просто необходимо побывать у вас в Залесском. Я могу на это рассчитывать? Поверьте мне… черт, да это может привести к просто фантастическим открытиям! У меня есть на примете один могильничек… одна гробница, до которой чрезвычайно трудно добраться. Я вам покажу эльфийский текст, мне его с большим трудом достал наш консул в Эльгароне, представляете?

— Боюсь, что в настоящее время не смогу оказать вам гостеприимство, — проговорил Герман, ища глазами, куда бы деться от настойчивого путешественника. — Видите ли, Залесское сейчас находится в совершенно ужасном состоянии… кроме того, там проводится расследование… Пудовский обвинялся в уклонении от уплаты налогов, вы не знали? Все опечатано…

— О, это ерунда! — отмахнулся Ферапонтов. — Мне доводилось месяцами жить в палатках! Да и не думаете же вы, что я так напрашиваюсь к вам в ожидании комфорта? Если вас смущает, что я собираюсь воспользоваться вашей землей, а вам ничего не предоставить, то поверьте, это совершенно не так! Я отдам вам каждый второй артефакт, который найду! Причем, вы сами выберете! Вы пойдете вместе со мной, чтобы убедиться, что я ничего не утаил!

— Заманчивое предложение… — протянул Герман, — вот только видите ли…

— Ну, где же вы! — раздался у него за спинами девичий голос. Они обернулись и увидели Ариадну, трогательно смущенную.

— Илья Ильич, все уже собрались в гостиной! Отец попросил меня сыграть на рояле, и я хотела бы, чтобы вы послушали. Ах, да, и вы тоже проходите, конечно.

Герману она лишь кивнула из вежливости.

— Э… видите ли, — Ферапонтов раздраженно нахмурился. — У нас с Германом Сергеевичем был важный разговор, не могли бы вы…

— Ну, что вы, это неучтиво, — Герман улыбнулся девушке и двинулся вслед за ней, хотя она и оглянулась на Ферапонтова. — Пойдемте, мадемуазель. Если позволите, я немного привнесу дополнительных красок в ваше выступление.