Тихий Дон ждал нас.
Мы вышли из дома. Ночь была холодной. Об этом сразу сказали мурашки, что пробежались по спине.
– Не пропало желание переться до бара? – спросил Ник.
– Ни капли, – я отмахнулась и шагнула в темноту. Яст за мной.
– А что-то холодно, – клацнул зубами Никита.
– Шевели ногами – согреешься, – Яст.
Сопротивляясь холодному ветру и желанию согнуться в три гибели, я шла по дороге. Яст прижался ко мне, схватив за руку. Ник смирно шагал в метре от нас.
– Нет, наверное, плотный поздний ужин и водки с кровью, – недовольно говорил Никита.
– Я тоже поем, но все же буду пива, – я махнула головой, – не настолько замерзла.
Мы прошли мимо школы, поднялись вверх по лестнице и оказались на длиннющей широкой улице. Улица Хладного серебра отходила оборотням, поэтому, как только мы на нее вышли, каждый из нас ощутил запах псины. По тротуарам ходят как полнокровные, половинки, так и четвертинки. Вампиры здесь тоже были, только люди боялись сюда заходить.
Мы прошли по тротуару. Здесь горела жизнь: влюбленные пары, родители со своими чадами, веселые компании друзей. Мы шли дальше. Я по центру, Яст шел от меня слева. За руку уже не держал – согрелся. Никита шел справа.
– Хорошо здесь, – проговорил блондин.
Я только кивнула.
Мы прошли вдоль длинного дома. Я рассматривала нелюдь, что шла мимо нас. В отличие от вампиров, на первый взгляд, отличить оборотня от человека невозможно. Но если приглядеться, глаза у них волчьи. У чистокровного оборотня нос более плоский, похож на человеческий, но похож и на собачий. Глаза темно-синие, как небо перед рассветом. Перевоплощаться они могли, когда хотели, и в полнолуние становились более агрессивными. Половинки были меньше похожи на собак. Нос человеческий, но в разрезе глаз был виден волк. Как и у вампиров, полу-оборотень был более опасен. Более агрессивен в полнолуние. Обладали светло-синего цвета глазами. Четвертинки не имели второй ипостаси. Единственное, что они могли это превратить свои зубы в волчьи, превратить ногти в когти. Самые слабые среди нелюдей, самые беспомощные.
Тихий Дон встретил нас ароматом спиртного, приглушенным светом, шумными компаниями и музыкальной группой, что играла на сцене.
"Мы сильны, запомни это!
Чтоб в жизни не было у тебя,
Всегда держись ты до рассвета,
Там солнце защитит тебя!
Уметь ты должен быстро бегать,
Молитвы знать, крест с собой иметь!
Ведь ты не хочешь умереть!"
Гитаристы рвали струны, орали и мотали головами. Никита, подхватив их волну, начал "танцевать" по их примеру.
– Ему не нужен алкоголь, – я улыбнулась, – он и так не совсем с головой дружит.
Я провела Яста к столику. Мы сняли куртки и повесили на спинки стульев. Как и обещала, купила ему пол-литра пива, себе же заказала огромную кружку и тарелку вареного картофеля. Для меня не было ничего вкуснее.
"Ты сукин сын! Ты человек!
Уж очень короток твой век!
Ты сдохнешь от любой хандры!
Ты не выдержишь с нами игры!"
Я в ужасе посмотрела на сцену, потом на Никиту. Тот лишь удивленно пожал плечами. Петь песни, где "человек" – это оскорбление, а также где говорится о слабости и возможной смерти человека, было запрещено законом. В нашем мире все были равны, по крайней мере, так пыталось сделать правительство.
Со сцены продолжали рычать запрещенные песни. Ник подсел к нам:
– Они с ума сошли!
– Если сюда придут стражи порядка нас тоже повяжут, – проговорил Яст.
– Мы за людей, не повяжут, – я покачала головой.
– Мне кажется, или все в восторге от этих песен? – Ник.
Я осмотрела зал. Действительно, все орали слова песни, "танцевали" и явно поддерживали пропаганду против людей.
– Тебе не кажется, – согласилась я.
– Мы здесь лишние, – одними губами проговорил Яст.
– Сумасшедшие нелюди, – я снова осмотрела зал.
Музыка стихла, вокалист обратился к залу:
"Люди равны с нами? Нет! Они слабы и беззащитны, и только что и делают, как портят нашу кровь!"
Внутри меня что-то шевельнулось. Поперло Хлою.
Я сделала огромный глоток пива, что газы начали давить на желудок и выкрикнула:
– Да вы не спите, с кем попало, и нормально все будет с вашей кровью.
– Хлоя, не надо, – шепнул Яст.
– А ты вообще кто такая? – проговорил вокалист.
– А по мне не видно!? – я хмыкнула, сделала еще глоток и поднялась с места. – Так и не понял кто?
– Полу-вампирка, – произнес вокалист.
– Ну, теперь и у меня вопрос! Кто разрешил тебе петь законом запрещенные песни?
– Я себе сам! – он оказался четверть-оборотнем. – Я сам решаю, что делать!
– Хах! – я взмахнула руками. – Гляньте, какой важный! Ты всего лишь солист в какой-то потрепанной группе, ты обязан подчиняться законам! И твои родственники люди! Ты сейчас пел про свою мать или дедушку!
Парень спрыгнул со сцены. Для своей группы он был одет слишком нормально. Белая рубашка, с расстёгнутыми тремя пуговицами сверху, в черных джинсах, на которых висела цепь. Слишком обыкновенно.
– Как ты посмела?! – он зарычал. Между нами было примерно метра три.
– Как посмел ты петь подобные песни? – я зарычала в ответ. Все вокруг отодвинулись и образовали кольцо. Всем хотелось посмотреть бой.
Как я и ожидала, оборотень, без всякой на то веской причины, замахнулся. Его кулак просвистел мимо, реакция была у меня лучше оборотневской. Он махнул кулаком еще раз, но я поймала его левой рукой, правой схватила оборотня за плечо и перекинула через себя. Оборотень не растерялся. Он приземлился на ноги и, воспользовавшись тем, что я стою к нему спиной, дал мне ногой меж лопаток. Я отлетела в другую сторону зала, шумно проехавшись по деревянному полу, об который стерла кожу на щеке и локте. Дополнительно порвались колготки. Нелюдь торжественно завопил, подбадривая вокалиста. Меня ж эта выходка разозлила. Внутри меня, в груди что-то заклокотало, с губ сорвался дикий рык. Я стала опасным животным. Я знала, что выглядела со стороны очень внушительно, это стало ясно сразу, как все умолкли.
– Ну, нападай, – прорычала я, но говорить было неудобно, мешали удлинившиеся клыки.
Парень уверено сорвался в мою сторону. Его кулак направился к моему лицу, но не успел он ударить меня, как я отомстила, ударив ногой ему в солнечное сплетение. Оборотень отлетел туда же, откуда прибежал. Он извивался по полу, схватившись за грудь. Каждая попытка вдохнуть была тщетной. Его глаза распахнулись в ужасе. Я вывела его из игры.
Я прошла к столику, где меня уже не ждали Ник и Яст. Схватив все наши вещи, они видимо покинули бар под шумок. Я уже хотела направиться к выходу, но меня схватили за запястье.
– Я тебя никуда не отпущу! – прорычал оборотень.
Другую мою руку тоже схватили. Повернув голову, я увидела другого оборотня. Чистокровка.
– Мне плевать! Я ухожу! – рыкнула я.
– Нет! – покачал головой третий.
Чей-то кулак ударил меня в лицо. Я загнулась. Из моего носа хлынула кровь, испачкав майку и деревянный пол. Мою голову за волосы оттянули назад, и я сквозь замыленные глаза все же разглядела уже знакомого мужчину. Именно он был в Бабке.
– Отпустите меня! – рычала я, вырываясь, но меня держали сотни рук.
За мой рык досталось еще. Кулак попал мне в левую скулу.
В этот момент я испугалась, хоть бы просто избили и выбросили.
Снова удар. Мое лицо горело. Я не могла дышать и раскрыть глаз. Снова удар и снова.
Я раскрыла глаза, оборотни меня отпустили.
– Неожиданно видеть таких девушек здесь, не так ли? – проговорила я.
– Ну ты и дура! – фыркнул мужчина. Я была уверена, что он стоит передо мной, но из-за заплывших глаз слезами и кровью его не видела. А затем ощутила дикий удар в живот. Он был такой силы, что у меня перехватило дыхание. На губах выступила кровь. Я на ногах не устояла и рухнула на пол.
– Будешь совать свой нос не туда, сдохнешь, милашка, – проговорил кто-то.
