–Ну как?– незамысловато поинтересовался Серый.

–Наш десятник сообщил, что я буду в этой полусотне ещё три- четыре месяца,– заявил Камыш,– пока идёт общий курс обучения. А потом отправят в лёгкую пехоту для обучения у самого Шипа!

–Тебя одного, что ли?– удивился Кабан.

–Ты дурак? Не знаю сколько точно, но что-то в районе десятка из всей нашей полусотни.

–Какой там десяток!– с умным видом возразил Серый.– Лучников и так хватает в избытке, в цене хорошие пехотинцы, поэтому к Шипу в основную лёгкую сотню берут только уж совсем уникальных. Умеющих отлично стрелять и не хуже действовать в ближнем бою. Думаю, Шип возьмёт не более пяти человек.

Над учебным лагерем уныло протрубил горн: Отбой!

В длинной одноэтажной казарме у стен стояли двухярусные койки, оставляя проход посередине, вдоль всей казармы. Между койками в два яруса стояли узкие тумбочки. Здесь, на этих двухярусных кроватках, и расположилась на ночлег полусотня новобранцев.

Не успел Серый прикоснутся к подушке головой, как прямо над ухом кто-то заорал благим матом…

–Подъём, цыплята!– бесновался Ухорез и затем уже нравоучительно добавил.– Форма одежды номер два, что означает: штаны, сапоги, голый торс. Строиться перед казармой!

К его, да и его друзей, изумлению, уже прошла ночь и настало утро!

–Очень плохо,– грустно покачал головой Ухорез, дождавшись когда все новобранцы станут в строй.– Долго копошитесь! Сегодня вечером перед отбоем- сон-тренаж! Слышали, наверняка, что это такое? А это, цыплятки, сорок секунд- на одевание, и тридцать- на раздевание и укладывание в койку! Ну, вечерком увидите… Так! Десять минут оправиться, построение здесь-же!

Шёл мелкий дождик и вкупе с довольно сильным ветром всё это давало известный дискомфорт, но Ухорез, тоже будучи с голым торсом, терпеливо дожидался всех напротив казармы.

–За мной,– буркнул инструктор когда все собрались и потрусил на окраину лагеря.

Неспеша выбежав с новобранцами из лагеря, Ухорез перешёл на шаг.

–Во-о-н там,– махнул он рукой куда-то на север,– стоит старый дозорный пост, сейчас, из-за дождя, его не видно. Впрочем, бегите за мной, не заблудитесь… До Старого поста отсюда два с половиной километра. Весело оббегаем Старый пост и так-же весело несёмся, аки лоси, обратно. На всё- про всё нам, цыплята, дано полчаса. Последние пятеро пойдут в наряд по кухне. Шестой, седьмой и восьмой с конца- дневальными по казарме… Прямо после пробежки… Что рты разинули? Захлебнётесь ведь, дождь вон усилился! Бегом марш!

Толпа рванула вперёд, и только Серый удержал рванувшего было Камыша; неторопливого Кабана удерживать было не надо.

–Вы куда?– спросил он и авторитетно добавил.– Гонка только начинается, пусть все выдыхаются, а мы побережём силы, а потом рванём!

Когда до появившегося в пелене дождя Старого поста осталось полпути, запыхавшийся, тяжёлый Кабан, вдруг озвучил очень интересную, на его взгляд, идею.

–А давайте последними придём! А что, в наряде хорошо, хоть не месить по полям грязищу под дождём на занятиях!

Некоторое время Кабан, гулко топая, задумчиво пыхтел.

–Не, дневальным плохо-, дождь и пот обильно стекали по лицу крепыша,– весь день в казарме, у начальства на виду. На кухню!– у Кабана заблестели глаза.– От начальства далеко и, главное, ближе к еде! В последней пятёрке надо приходить, братва!

Пожалуй, Камыш мог бы прийти и в первой пятёрке, а Серый попасть во вторую-третью десятку полусотни, но товарища, в конец выбившегося из сил под конец кросса, они бросить не могли!..

После кросса новобранцам дали время переодеться, обсушиться и после повели в столовую. Овсяная каша с куском варёной рыбы и чай. Правда хлеб подавали с маслом. После завтрака Ухорез самолично отвёл пятерых "последних", а среди них был и неуклюжий Заяц, к начпроду, он же Главный повар, по имени Шишка. Это был покрытый шрамами, хромой увалень с широченными плечами и свирепым взглядом. Когда-то Шишка был походным кашеваром в тяжёлой сотне Мясоруба, участвовал во многих схватках, прослыл лихим рубакой, однако после тяжёлого ранения в ногу был отправлен тем же кашеваром, но уже в лагерь.

–Слушайте дядю,– дал напутствие заступившему наряду Ухорез и… ушёл.

–Картошку чистили когда-нибудь?– голос начпрода был низким и сиплым, словно шипение змеи. Не оглядываясь он направился на кухню…

Пятеро новобранцев пошли было за ним, но тут же встали как вкопанные от бьющего по ушам грозного рёва.

–Куда прёте в сапожищах! Вон в углу корыто, помойте сапоги, вокруг корыта чтобы потом чисто было! Потом обуете тапочки, вон они, в углу.– в углу действительно возвышалась гора тапочек с кожаной подошвой и кожаными ремешками, такие изготавливали муты, что жили на той стороне Тана, по дешёвке сбывая на рынке в Мелихоне.– Сапоги поставите вон там, у дверей. Бегом марш! Жду в кухонном зале, вот за этой дверью, через тридцать секунд. Время пошло, щеглы!

Наряд сломя голову бросился к корыту. В разные стороны полетели грязные брызги. В общей толчее Кабан не удержал свой сапог и тот упал прямо в корыто, в него хлынула грязная вода, которой он быстро наполнился и пошёл ко дну. Чертыхаясь, Кабан выудил сапог и вылил из него воду. Кое-как обмыв свою обувь, все бросились к тапочкам.

–Стойте!– закричал вдруг Серый.– Воду вытереть надо! Вокруг корыта!

–Вон тряпки,– Камыш махнул рукой в угол,– быстро все хватаем и быстро вытираем!

–Слишком долго, бойцы!– встретил их рыком Шишка.

В кухне было жарко. В углу, занимая почти треть помещения, стояла жарко натопленная печь, на которой издавал булькающие звуки огромный котёл. К котлу вели ступеньки, которые упирались в каменный помост, выложенный над печью, так что можно было помешивать варево стоя по пояс над этим казаном-гигантом. Рядом стояли два котла поменьше, однако огня под ними уже не было, лишь едва мерцали угли, зато из-под крышек активно шёл пар.

–Вон, слева, мешки с картошкой, видите? А рядом ванна. Рядом стол, на нём ножи, видите? Берёте ножи и приступаете к очистке картофеля. К обеду вам необходимо начистить полную ванну! Всем всё ясно?

–Это нереально…– подал голос Заяц и сослуживцы поддержали его энергичными кивками.

–Если не успеете к обеду начистить ванну, то именно ты будешь один заполнять ванну всю ночь, до завтрака,– и тут же Шишка оглушительно, так что все присели, ответил на готовый сорваться с уст Зайца вопрос.– А потому что много говоришь! Приступайте, бегом!

Парни подтащили к ванне несколько мешков с картошкой, большие кастрюли под очистки и взяв ножи, сев на крепкие табуреты, принялись за работу. Главный повар шастал туда-сюда то помешивая кипевшее на огне варево, то отходил, что-то брал, добавлял в котёл.

–Братаны,– чуть позже тихо заговорил Кабан,– у меня сапог мокрый, что делать?

–У всех они мокрые,– философски заметил Серый.

–А у меня внутри!– чуть не завопил Кабан.

–Эй, вы чего там гомоните?– прикрикнул Шишка.– Работать, не отвлекаться! Значит так! Я сейчас отлучусь, а вот ты… представиться!.. Как? Заяц? А ты, Заяц, будешь каждые пять минут помешивать суп! Мешать три минуты… И дровишек по мере надобности подкидывай. Всё понятно? Смотри у меня, Заяц… На тебе обед всех вооружённых сил Триединки!

С этим Главный повар вышел, хлопнув дверью.

–Ну, зверь,– бормоча себе под нос Заяц бросил нож и побрёл к ступенькам, ведущими к котлу.– Братва, а тут прямо пекло! Слушай, Кабан, что там с твоим сапогом? Тащи его сюда, поставим у самого котла, мигом высохнет!

Через минуту Кабан уже стоял с сапогом в руках возле Зайца, в руках которого уже успел появиться огромный черпак.

–Вот здесь поставим, тут гляди какой жар,– убеждал сослуживца временно исполняющий обязанности повара, свободной рукой вырывая сапог.

–Вот тут лучше, рядом,– протестовал Кабан и пытался пристроить сапог у края котла.

–Эй, бойцы, вы там что потеряли вдвоём?– в дверях стоял Шишка.

Кабан попытался спрятать сапог за спину Зайца, тот, в свою очередь, тоже решил прикрыть сапог спиной и подался к нему всем телом. В результате столкновения сапог был выброшен из рук Кабана и, печально булькнув, второй раз за день пошёл на дно.