–Стрелы!– скомандовал Седой.
–Тяжёлые!– добавил Шип, закладывая в лук стрелу с кованным наконечником.
Большая часть стрел, попав в железные латы врагов, отскакивала от них, но несколько стрел всё же либо пробили защиту всадников, либо попали в незащищённые части тел, нанося хоть и несмертельные, но весьма болезненные раны. Всадники сразу же с криками поскакали к воротам, где к ним присоединились остальные четверо. Пострадавшие что-то крича показывали на заросли леса, потом въехали в ворота. Четверо их товарищей гарцевали перед воротами, беспокойно вглядываясь в предрассветную тень зарослей. Минут через пятнадцать из ворот вылетело не менее двадцати всадников, которые размахивая копьями помчались к лесу. На них посыпались стрелы, но армейцы, не обращая на обстрел внимания, летели вперед.
–Мясоруб-, скомандовал Седой,– быстро сюда своих людей!
Всадники влетели в лес, но тут их встретили копья железной пехоты. Видимо армейцы считали, что в лесу скрывалась какая-то бродячая шайка и увидев немало хорошо вооружённых людей, сразу же повернули обратно. Однако триединцам удалось сбить одного из них с коня на землю, а вслед удирающим посыпались не только стрелы, но и болты из самострелов подоспевших арбалетчиков. Один из болтов угодил-таки прямо в спину одного из армейцев и пробив железную кирасу, глубоко вошёл в тело. Всадник с громким стоном упал на шею коня, но уздечку тут же подхватил товарищ раненного и весь отряд поскакал к городу. Сбитый с коня армеец выхватил меч и видимо собирался биться до конца, но был атакован со всех сторон, сбит с ног и тут же связан. Триединцы пытались было схватить и его коня, но тот вырвался и неспеша поскакал к воротам. Его тут же забрали отступившие всадники. Вместе с патрульными отряд армейцев вьехал в город и за ними закрылись ворота.
–Шип, Мясоруб, ко мне!– крикнул Седой в предрассветную темноту и сотники мигом появились возле него, словно выскочив из-под земли.
–А вот сейчас нам предстоит битва,– сказал воевода и быстро, но доходчиво объяснил сотникам план грядущего боя.
–А пока,– продолжил Седой,– покормите людей. Костры разжигать разрешаю, да смотрите лес не подожгите. И не забудьте выставить дозор, армейцы могут появиться в любой момент. А я поговорю пока с пленным, давайте-ка его сюда.
К Седому привели пленного, молодого, лет двадцати пяти, парня.
–Тебя как зовут?– спросил его Седой, но армеец презрительно глянул на него и, плюнув воеводе прямо в лицо, надменно проговорил: "Вы все сдохнете, грязные крысоеды!"
– Отрубите ему башку,– спокойно сказал Седой, вытирая лицо,– насадите на копьё и выставите на виду у города.
Его приказание было моментально выполнено и скоро копьё с насаженной на него головой отважного армейца было выставлено в двадцати метрах от леса, лицом к городу.
До самого полудня всё было тихо, ворота города были закрыты, и никто из них не показывался. Однако, когда солнце стало в зените, ворота открылись и из города стали выезжать всадники.
–Приготовиться!-увидев их скомандовал воевода и лес пришёл в движение.
Всадников тем временем становилось всё больше и больше. Часть армейцев сидела на закованных в броню конях, да и сами они были с головы до ног закованы в латы. Шлемы многих украшали перья, иногда рога, а временами что-то совсем уж несуразное. Над многими всадниками развевались разноцветные, маленькие флажки, древко которых было укреплено в луке седла. Когда у ворот города скопилось более сотни всадников, они начали строиться в тупой клин. Впереди и по флангам становились всадники с бронированными конями, за ними, в середине построения, строились остальные. Наконец вся эта громада неспеша двинулась к лесу, поднимая клубы пыли. Солнце ослепительно блистало на их доспехах, в воздухе колыхались бесчисленные, украшенные разноцветными флажками, копья. Из леса вышла лёгкая сотня, которая, как только армейцы приблизились на нужное расстояние, стала обстреливать приближающуюся железную лавину стрелами и болтами из арбалетов. Стрелкам выдали сейчас только тяжёлые стрелы, способные пробить броню, и Камыш жалел лишь о том, что их, стрел, всего сорок штук. Он старался стрелять прицельно, хотя не попасть было сложно: армейская конница шла плотными рядами словно стальной, гигантский утюг. Стрелы, а чаще болты, стали выводить из строя то одного, то другого всадника, при этом как минимум одного из них вывел из строя Камыш, он видел, как его стрела попала одному из закованных в латы армейцев, прямо в незащищённое лицо, нанеся может и не смертельное, но весьма болезненное ранение. Понеся потери неторопливая и снисходительная, до этого, конница пришла в движение и со свистом и улюлюканьем понеслась прямо на стрелков. Лёгкая сотня сразу же скрылась в лесу, а вместо них, у самой кромки леса, стала железная сотня во главе с Мясорубом, выстроившись тупым клином, остриём к нападающим, причём на самом острие, в числе прочих был и сам Мясоруб. Воины сомкнули большие щиты и выставили вперёд длинные копья, уперев их тупым концом в землю для устойчивости.
–Держать строй!– послышался громкий голос Мясоруба, похожий скорее на рык.– Покажем этим ублюдкам как умеют воевать казы! Отомстим за наших погибших товарищей! Смерть армейцам!
В тот же момент лавина закованных в латы всадников обрушилась на стоявших в пять шеренг "железных" воинов. От столкновения железа с железом над полем боя пронёсся оглушительный грохот, закричали в полный голос и нападающие и обороняющиеся. В центре строй триединцев прогнулся под натиском тяжёлой конницы, подался назад, но устоял, в немалой степени и потому, что всадники попросту упёрлись в деревья и густые кустарники.
–Держать строй!– сквозь грохот и крики гремел голос Мясоруба, который, находясь в первой линии, фехтовал тяжёлым длинным копьём одной рукой словно лёгкой тросточкой.
В это время появилась лёгкая пехота триединцев, вооружённая копьями со специальными крюками, предназначенными для того, чтобы стаскивать с лошадей всадников. Зайдя с двух сторон, они атаковали фланги конницы. Год тренировок не прошёл даром, триединцы ловко цепляли армейцев крюками, стягивали их с коней и уже на земле добивали топорами и мечами. Здесь снова отличился Камыш: ему удалось стащить с коня одного из нападавших, но добить его так и не пришлось: всадник сдался в плен, отбросив меч и став на колени. Армейцы начали нести потери, но продолжали наседать. Лошади, похоже, тоже участвовали в битве, они отчаянно кусались своими огромными зубами и лягались кованными копытами. Один такой удар копытами получил и Камыш, но сумел вовремя прикрыться щитом, однако на ногах не удержался, упал, но был тут же поднят на ноги подоспевшими товарищами. Копьё Камыша было уже давно сломано, и он пытался теперь, не в силах достать всадника, попытаться свалить коня ударами короткого меча. Одновременно с этим надо было вовремя отбивать щитом удары закованных в железо всадников. А те действительно выглядели весьма внушительно: покрытые порой весьма причудливой бронёй, с лицами, закрытыми железными масками, которые изображали морду какого-либо зверя, либо чудовища, и казались вовсе не людьми, а какими-то мутами, только железными.
Под натиском огромной железной массы сотня Мясоруба всё же отошла в лес, но тут следующие за отступающими всадники попали в не совсем выгодное положение, так как среди деревьев и зарослей теряли своё преимущество. Боевой клин конницы, поначалу монолитный, начал потихоньку рассыпаться, позволяя триединцам атаковать противника уже не только с одного фланга, но и со всех сторон. И те и другие бились отчаянно и мужественно, но в какой-то момент триединцам удалось стащить с коня самого военачальника армейцев Петра Гордого, которого тут же забили боевыми топорами. Армейцы дрогнули.
–Навались, ребята!– проревел Мясоруб.– Вперёд!
Железная пехота, до этого хорошо укрепившись на месте, сдерживая натиск, вдруг плотными рядами двинулась вперёд, сбивая с сёдел всадников и нанося смертельные удары коням. Воодушевлённая лёгкая пехота так же усилила натиск на фланги противника и после ожесточённой рубки армейцы начали потихоньку отступать. Их ряды смешались, кони, бестолково крутясь на месте, лишь усиливали неразбериху и панику. Всадники, успевшие войти в заросли леса, стремились выбраться из него, но сталкивались с всадниками, упрямо прущими вперёд. Дальше так продолжаться не могло и последовала команда одного из заместителей погибшего сотника Гордого об немедленном и всеобщем отступлении. Армейцы, пытаясь спасти хотя бы своих раненых, несколько задержались, но мощная контратака тяжёлой пехоты триединцев, поддержанная смертоносными стрелами лёгкой пехоты, вынудила всадников хоть и без паники, но и без особого порядка отступить к воротам. Порядком потрёпанные в бою, потерявшие весь свой лоск и блеск, они скрылись в городе и за ними тот же час закрылись ворота. Поле боя осталось за триединцами, которые восторженно кричали, празднуя победу в этом тяжелейшем, кровопролитном бою. Воины Седого, всё ещё возбуждённые прошедшим боем, принялись собирать трофеи, подбирая оружие и срывая с убитых доспехи. Если попадался не успевший сбежать раненый армеец- он безжалостно уничтожался. Особое веселье, как у Камыша, так и у его товарищей, вызвало обнаруженное под доспехами поверженных бельё: шёлковое, разноцветное и в обтяжку. У самих триединцев подоспешники были из обычной стёганной ткани. Седой, привлечённый шумом, подошёл, чтобы выяснить причину веселья.
