До качка наконец дошло, что диалог исчерпан. Он бросил взгляд на часы – дорогущие и совсем не патриотичные «Патек Филип», – и пожал мне руку.

– Тогда бывай, чувачила. Понадобишься, мы тебя найдём, в натуре. А если ещё где возникнут проблемы с братвой, сошлись на меня и скажи, что мы, типа, всё разрулили. Сечёшь?

Я кивнул, хотя на самом деле не понял, на кого ссылаться. Качок так и не представился или же я просто не запомнил. Когда я под таблетками, то могу выпадать из контекста. А переспросить я постеснялся…

Особого значения той встрече я не придал и практически о ней забыл. А теперь качок настойчиво сопит в трубку, ожидая моего ответа. Не зная его имени, я решаю звать его Братком. Я не нарочно придумываю людям прозвища, это получается само собой, так устроена моя голова. В неё словно вмонтирован генератор прозвищ, срабатывающий случайным образом, независимо от моей воли.

– Алё, слышь меня, в натуре?

– Слышу, – говорю я, пытаясь сосредоточиться на диалоге. – Позволь, угадаю. По сценарию я озабоченный сексуальный маньяк. Заманил приезжую тёлку домой, вовлёк в оргию, а потом грохнул. На ноже найдут мои отпечатки, на Марчелле – мою ДНК, соседи подтвердят, что слышали звуки борьбы и предсмертные крики.

– Ага, типа того! – радостно соглашается Браток. – А ты сечёшь, в натуре!

Мне приходится охладить его пыл.

– На самом деле не секу. Мне вот интересно, как вы это состряпали? Я ж на самом деле никого не убивал, да и оргии не было, верно?

– Верняк, чувачила! – ржёт Браток. – Ты, в натуре, дятел. Ща, типа, в лёгкую можно какие угодно спецэффекты сварганить. Сечёшь? «Звёздные войны» рисуют, «Аватар», «Хоббита», в натуре. Двадцать первый век на дворе, чувачила!

Тут он прав, компьютерная графика совершенствуется семимильными шагами. Вряд ли Браток её освоил, скорее всего нанял кого-то… В то же время его слова совершенно не объясняют моего пробуждения в ванне с остаточными следами секса. Если честно, я уже даже не хочу знать всех подробностей. Меньше знаешь, крепче спишь – иногда это действительно так.

– А как же экспертиза? – спрашиваю я. – Она ведь сразу покажет, что запись сфабрикована.

Браток чуть не лопается со смеху.

– Да ты реально лошара, в натуре! Ща, типа, сколько платишь, такая и экспертиза. Сечёшь?

– Зачем вообще понадобилось меня подставлять? – интересуюсь я.

Браток сразу переходит на деловой тон.

– А затем, в натуре, чтоб ты не соскочил. Извиняй, чувачила, ничего личного, но на кону слишком большие ставки. Сечёшь? Ты плакал, что у тебя работы нет, вот мы тебе и подыскали непыльную работёнку.

На самом деле, я и в тот раз не помнил и сейчас не помню, есть ли у меня работа. Я же просто так ляпнул, чтоб поскорей закрыть тему. Но если вдуматься, раз я плачу за хату, значит я при деньгах, а раз при деньгах, значит я их где-то зарабатываю. Больше я ни в чём не уверен, ветры всё ещё гоняют по степи перекати-поле. Раз я хакер, то, может, просто ворую…

– Выручишь нас, – продолжает Браток, – мы и хату твою приберём, и с соседями перетрём, чтобы мусорам не стучали, и баблишка подкинем. Будет у тебя всё тип-топ. А нет, придётся тебе петушарой зону топтать. Расклад такой, в натуре. Ты покумекай.

Я понимаю, что взывать к совести или к жалости Братка бесполезно. Такие, как он, живут не по совести, а по понятиям, и с жалостью у них не очень. Допустим, я откажусь, Браток перейдёт к угрозам – что от этого изменится? Это ведь только кажется, что подобные ему индивиды остались в девяностых. На самом деле они остепенились (некоторые даже патриотами заделались), ещё глубже срослись с государством и остались такими же всесильными и безнаказанными. Что я могу противопоставить Братку? Ну обращусь я в полицию, ну приедет наряд. Очевидно же, что в первую очередь ментов заинтересует убитая Марчелла, а не угрозы в мой адрес.

– Что за работа? – спрашиваю я.

Братку нравится моя прямолинейность и скорый подход к делу.

– Всё-таки правильный ты крендель, чувачила! – воодушевляется он. – Короче, есть одна шарага, НПО «Сигнал», которую мы хотим отжать. Сечёшь? Но там всё время какие-то непонятки возникают, в натуре. Директор вроде лошара полный, без крыши, без связей, а к нему, типа, хрен подберёшься. Борзый, сучара. Братва забивает с ним стрелку и конкретно исчезает. Сечёшь? Ни слуху, ни духу, в натуре. Жмуриков нет, по понятиям предъяву не кинешь, верняк. Директор отмажется, скажет, типа, я не при делах и всё такое. И не прижмёшь его, в натуре, все тёрки не в нашу пользу. Мы за ниточки подёргали, подняли связи среди больших шишек в госструктурах. Сечёшь? Но и у тех пошли сплошь косяки, в натуре. Натравили они на шарагу всякие комиссии, проверки, инспекции – те внутрь заходят, типа, а назад возвращаются как контуженные, лыка не вяжут. Короче, хрен пойми, что в шараге творится. Сечёшь?

– Я-то чем могу помочь? – удивляюсь я. – Если даже у шишек ничего не вышло…

– Погоди, чувачила, не кипишись, – не даёт мне договорить Браток. – Мы нахрапом лезли, в натуре, да видать у директора своя сила есть. Вот сила на силу и напоролась. Сечёшь? Тут, типа, другой подход нужен, мягкий. Ты же дрищь дохлый, тебя никто не заподозрит, верняк. Мы тебе, типа, подсобили и освободили вакансию айтишника. Сечёшь? Дельце-то, в натуре, непыльное – просочись в шарагу и разнюхай, чё там и как. Ты ж, типа, про сталкеров мне втирал, вот и сталкери.

Я тяжело вздыхаю.

– Я ж не себя имел в виду. Где я вам чего разнюхивать буду?

Упрямый Браток ничего не хочет слышать. Моя кандидатура уже рассмотрена и участь решена. Отступить мне никто не даст.

– Да не очкуй ты, в натуре, – говорит он. – Пошарься там и, типа, как-нибудь сориентируйся. Не бзди, чувачила, поверь в себя!

– Легко тебе говорить. Я же никогда айтишником не работал… – На самом деле, может и работал, просто ничего об этом не помню. – Нихрена в этом не разбираюсь. Поглядят на меня, поглядят, да и вытурят. Долго не продержусь.

– А долго, типа, и не надо. Уметь тоже ничего не надо, верняк. Сечёшь? По-быстрому разнюхай чё-как и пока тебя вытурят, всё уже будет кончено, в натуре. Шарага достанется нам, а мы тебя не обделим. Не ссы в компот, чувачила!

Я не разделяю невежественного оптимизма Братка, но и мотать срок петухом мне неохота, так что я соглашаюсь. Выбора у меня нет.

– Когда приступать?

– Прям ща, в натуре! – орёт в трубку Браток. – Короче, не суши вафли. В почтовом ящике найдёшь адрес шараги. Двигай туда, а мы пока в хате приберёмся. И это, слышь, звонить не забывай. Сечёшь? И кинуть нас не вздумай.

– Да понял я, – говорю я со всей искренностью. – Ты за кого меня держишь? Думаешь, мне охота быть зарытым в лесу?

Браток противно ржёт и перед тем, как попрощаться, добавляет последнее напутствие:

– Ни с кем о нашем деле не базарь. Сечёшь?

– Ага.

– Ну бывай, чувачила, бывай. Жду звонка с хорошими новостями, в натуре…

Обдумывая порученный мне квест, я иду на кухню. Химическая музыка способствует пофигизму и помогает просто плыть по течению и смотреть, что будет. В животе урчит, я так и не позавтракал. Вид мёртвой Марчеллы у кого угодно отбил бы аппетит, но только не у меня, когда я под таблеткой.

На кухне хоть шаром покати. В холодильнике нахожу засохшую горбушку хлеба и ломоть варёной колбасы. Завариваю чай и завтракаю. Времени на часах почти полдень. Сегодня я долго дрых.

Под таблетками моя голова думает не обо всём вообще, а только об одной выборочной теме за раз. В данном случае это тема предстоящего устройства в какое-то НПО «Сигнал». Убийство Марчеллы смещается куда-то на периферию сознания. Я рассуждаю просто: Браток пообещал меня найти и нашёл; теперь он пообещал прибраться, значит приберётся. Так чего метаться и психовать? А вот о том, как себя вести и что говорить на предстоящем собеседовании, стоит поразмыслить.

Я рассеянно кручу в руках связку ключей и обращаю внимание на один – обычно такими отпирают велосипедный трос. Конечно, у меня есть велосипед… Погода на улице хорошая, поеду своим ходом, чтобы не увеличивать углеродный след.