— И чего хочет господин Грошев? — Дарья положила факс на стол. — Не поняла.

— Всего, но как всегда ничего конкретного. Причем, как водится, всего побольше, лучше чем у всех и за гроши. Ну насчет последнего я ему объяснила, что это не к нам. Кажется, понял. В общем, я предложила ему сделать нарезку из нашего сюжета про Стивена Джонса. Оформлять клуб и делать перфоманс он позвал Алексея Политова и Марину Белову. Ребята они талантливые, фантазии им не занимать. Сообразят, как вписать наш сюжет в общее действо.

— Я их знаю, у меня Катька, подруга, с ними дружит. Я даже как-то была у них в мастерской на шоссе Энтузиастов.

— Раз знаешь, тогда понимаешь, что они могут сотворить.

— Ну а этот-то кто такой? Как его… Джонс?

— Стивен Джонс… Дашуль, и ты туда же, куда и Грошев, он тоже рот открыл от удивления. — Наталия Георгиевна укоризненно покачала головой. — А еще с красным дипломом.

— Можно подумать, красный диплом в России за Джонсов дают.

— За модой следишь? Следишь! Гламурные журналы читаешь? Читаешь! А про величайшего шляпника всех времен и народов не знаешь.

Дарья положила чайный пакетик в кружку и залила кипятком.

— Так просветите. Вы же знаете, я всегда открыта для новых знаний.

— Популярно объясняю для невежд. Господин Джонс — номер один в мире по дизайну шляп. В прошлом году он приезжал в Москву. В его честь была устроена грандиозная вечеринка в клубе «На Сретенке». Столичный бомонд весь там отметился. Он показывал свою новую коллекцию дамских шляпок, отвечал на вопросы журналистов, и мы все это засняли.

Дарья с готовностью встала со стула.

— Моя задача?

— Твоя задача, — Наталия Георгиевна посмотрела на часы, — для начала сделай копию, отсмотри все внимательно и отсеки ненужное. Чтоб было динамично и не больше десяти-двенадцати минут. Кассета в студии, на монтажном столе. В твоем распоряжении чуть больше недели. Не забудь при этом, что ты еще мне должна предыдущую работу сдать. Так что планируй свое время сама. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Будут звонить — говори, что вернусь к шести.

— Тогда я пошла?

— Давай, и я пошла. Через час у меня встреча в «Останкино», потом в Дом кино за сценарием, потом…

— А в вашем сценарии запланировано поесть или опять бутербродами будете себя развлекать?

— Обедать буду в ужин. — Наталия Георгиевна надела норковую шубку. — На всякий случай не прощаюсь.

— Удачи! — Дарья взяла кружку и направилась в монтажную.

Не успела она как следует расположиться, в дверь постучали. На пороге возник Леша.

— Дашкевич, привет, помощь требуется?

— Пока нет.

— Кого ваять собираешься?

— Стивена Джонса.

— Знаем, знаем такого.

— Интересненькое дельце, все кругом знают, а я вот впервые слышу.

— Дашкевич, какие твои годы! И вообще, много будешь знать — скоро состаришься, — Леша гоготнул и серьезно добавил: — Шутка! Ладно, долго отвлекать не буду. Даешь шесть секунд для рекламной паузы на канале «Хорошо продакшн»? Клянусь, уложусь.

— Даю.

— Хорошая моя девочка. — Он погладил Дарью по голове.

У Леши было хобби — много лет он собирал истории и анекдоты про животных, высказывания о них известных и известных только ему людей, стихи, картинки, открытки. Систематизировал их, брошюровал в большие, толстые книги. Он даже выучился переплетному делу, чтобы, как он выражался, «собственноручно нести ответственность». Сейчас Леша работал над двенадцатым томом.

— У тебя ведь французский?

— Французский и английский.

— Тогда заценишь. Как по-вашенскому будет «как поживаешь?», «как дела?»

— Comment ça va?

— Комман са ва? Хорошо сказала. А теперь смотри сюда. — Он извлек из нагрудного кармана открытку. — Что здесь написано?

— Allo, comment chat va?

— Алло, комман ша ва? — повторил Леша. — А это уже переводится «как кот поживает?». Правильно?

— Да, правильно.

На открытке были нарисованы четыре кота с мобильными телефонами в лапах. Первый стоял в позе, похожей на букву А, второй и третий — на букву L, а четвертый свернулся колесом в виде буквы О.

— Нравится?

— Хорошая открыточка.

— Друзья из Ниццы притаранили. Комман ша ва? — еще раз повторил Леша. — А знаешь, весьма подходящее приветствие для нашего зверинца. Может, ввести в обиход внутри нашего сообщества, как думаешь?

— Лично я не против.

— Пойду провентилирую вопрос с коллективом.

Леша гоготнул и скрылся за дверью.

Анна Федоровна и Вера вышли из ворот Ваганьковского кладбища.

— Ну и рожа у этого могильщика! — Вера искала глазами машину мужа. — Увидишь такого во сне, точно не проснешься.

— Да, не очень приятный тип.

— Он еще во время похорон суетился как не знаю кто, лез куда не следует.

— Ладно, бог с ним, главное, чтобы они к девяти дням привели в порядок склеп. Какие у нас еще дела на сегодня?

— На сегодня пока все. Можно ехать домой.

— Хорошо, а то я так устала.

Олег, заметив жену и тещу, посигналил.

— А вон он стоит. — Вера помахала мужу рукой.

Они перешли улицу и направились к машине. Из динамика, прикрепленного к внешней стороне палатки, рвалось: «То была не интрижка, ты была на ладошке, словно новая книжка в модной суперобложке…»

— Не слышала я такой песни у Высоцкого. — Анна Федоровна невольно замедлила шаг.

«Я влюблен был как мальчик, с тихим трепетом тайным я листал наш романчик с неприличным названьем». Они подошли к машине. Олег открыл перед ними дверцу.

— Как дела? — увидев озабоченное лицо мужа, спросила Вера.

— Дела как сажа бела, — мрачно отозвался Олег. — Куда едем?

— Домой, Олег, домой. — Анна Федоровна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Вера чмокнула мужа в щеку.

— Не нравится мне что-то твое настроение, радость моя.

— В сервисе проторчал бог знает сколько, а сделали с гулькин нос. Завтра опять ни свет ни заря пилить к ним. Заколебали!

Машина тронулась с места. У высотки на Красной Пресне сломался светофор. Образовалась огромная пробка. Машины гудели, водители энергично размахивали руками, посылали куда подальше и эту пробку, и эту страну, и этого гаишника, который никак не мог разрулить ситуацию.

— Похоже, застряли надолго. — Олег опустил стекло и пальцем поманил парнишку с газетами.

— Желаете что-нибудь приобрести? Газеты все свежие.

— Желаем. Новости есть какие-нибудь?

— Вот, пожалуйста.

Олег расплатился и погрузился в чтение. Анна Федоровна открыла глаза.

— Вера, хочу с тобой посоветоваться. Не знаю, что делать. Вчера разговаривала с Сашей Рукавишниковым, думала заказать надгробие. А сегодня позвонил Эрнст Неизвестный из Нью-Йорка. Говорит, Анна, я сам сделаю Володеньке памятник. Я — друг, я должен.

— Он сделает что-нибудь черно-белое, — не отрываясь от газеты, буркнул Олег.

— Что ты имеешь в виду? — Вера с вызовом посмотрела на мужа. — В отце не было ничего черного!

— Володя был светлый человек, без черного дна. — В отличие от дочери Анна Федоровна была спокойна.

— Черное и белое есть в каждом человеке, все зависит от пропорций. — Олег брезгливо отбросил газету на сиденье. — Скоты!

Вера потянулась за газетой.

— Ты о чем?

— А, не важно.

— Нет, важно. — Она быстро пробежала глазами заметку. — Нет, ты посмотри, какие подонки! Оказывается, мы зарабатываем на имени отца. Мы открыли выставку его работ за две недели до его смерти. Знали, что он смертельно болен, и все равно…

— Ну надо же… — У Анны Федоровны не было сил, чтобы выразить свое возмущение. — Это безбожно!

— Так, посмотрим, и кто это у нас такое пишет… Ага, некая Влада Зарывайло. Бред! Олег, разворачивайся, быстро! Едем в редакцию. На девятьсот пятого года.

— Как ты это себе представляешь?

— Это твои проблемы. Мне нужно быстро.

Вера открыла сумочку, достала мобильный телефон. Олег вышел из машины, подошел к синим «жигулям», которые стояли слева от них, что-то сказал водителю, вернулся. Жигуленок проехал вперед несколько метров. Этого было достаточно, чтобы Олег, нарушив правила, смог развернуться.