— От всего. — Андрей показал на кассеты. — Тут от всего. Ой, как вкусно!

— Ты прожуй сначала, а потом говори.

— Нет, я буду все сразу, как Юлий Цезарь.

— Тогда еще и руки пойди помой.

— Как ты с доктором разговариваешь?

— А настоящие доктора не жуют перед пациентами. — Галина Васильевна взяла кассету в руки. — «Моцарт, концерт для фагота и оркестра, сочинение номер 191». У нас, кстати, его нет.

— Поэтому я и купил. Короче, — Андрей взял еще одну булочку. — Помнишь Ваську? Он жил в нашем доме на Остоженке.

— Рыжий такой?

— Он самый. Встречаю его сегодня в Гнесинке. Оказалось, он учится на отделении музыкальной реабилитации и терапии. Прикинь! — Андрей извлек из пакета тетрадь. — Вот дал лекции — ознакомиться для общего развития. Слушай, — Андрей прожевал и начал читать, — «первый лечебный эффект музыки научно объяснил Пифагор». Поняла?

— Я другого не пойму: к чему ты клонишь?

— А вот что про мою виолончель написано и вообще про струнные, — не обратив внимания на вопрос бабушки, продолжил Андрей. — Оказывается, они тонизируют сердечно-сосудистую систему. Так что слушай меня чаще, и никакой корвалол не понадобится.

— Что еще, доктор, вы можете предложить? — включилась в игру Галина Васильевна.

— Еще, — Андрей взял три кассеты, — вот тебе Бах, Гендель, Моцарт. Классика для здоровья полезнее всего. А Моцарт так вообще лекарство от всех болезней. У некоторых наблюдаемых пациентов даже меняется состав желудочного сока, — он перевернул страницу, — значит, им можно лечить язву и гастрит. Нет, это не наш случай. А вот наш — Моцарт позитивно влияет на психику, интеллект и работу внутренних органов. Или Бах, например, — этот оказывает успокаивающее и общеукрепляющее воздействие.

— А там не написано, что главное не переборщить? Еще греки предупреждали…

— Галя, — Андрей оторвался от тетради, — я еще до этого не дошел.

— Во всем должно быть чувство меры, — наставляла Галина Васильевна внука, — потому что даже самая гениальная музыка может утомить, если слушать ее слишком долго.

— Ну ты, Галь, будешь меня лечить! — Андрей протянул ей еще три кассеты. — А это тебе другая классика: «Битлз», Элвис Пресли, Элтон Джон. — Он вновь заглянул в тетрадь. — Эти обеспечат тебе жизненный тонус. А если у тебя есть цель… у тебя же есть цель?

Галина Васильевна усмехнулась.

— И не одна.

— Так вот, чтобы настроить себя на достижение цели, слушай то, что нам строить и жить помогает, или про кочегаров, плотников и прочих красных кавалеристов.

— Ну а матери что поставим, когда она придет?

— Когда она придет, я уже уйду.

— Куда на ночь глядя? — встревожилась Галина Васильевна.

— Да успокойся ты. — Андрей протянул ей кассету. — Вот что тебя успокоит.

— Звуки космоса? — с недоумением спросила она.

— Точно. Гарантируют полный релакс. Это вам с матерью на двоих.

— Андрюша, ты пошутил насчет того, что хочешь уйти? — пытала внука Галина Васильевна.

— Кто же так шутит? — Он обнял ее. — Что ты так разволновалась? Не сегодня, не сейчас, может, завтра или послезавтра. Мы с ребятами из группы хотим на всю ночь на дискотеку свалить — конец же учебного года, отметить надо!

— А нельзя как-нибудь иначе это отметить?

— А кто мне говорил, когда хотел воткнуть в танцевальную студию, что, мол, пропади пропадом день, когда я не танцевал хоть раз?!

— Не я, а Заратустра. И почему на всю ночь?

— Так я же за целый год должен оттанцевать. Или ты хочешь, чтобы я был бледным и больным?

— Что за глупый вопрос!

— Вот ты и поговори с матерью, подготовь ее, хорошо? И не забудь, кстати, напомнить ей про Заратустру.

— Константин, что вы ему руки выкручиваете?! Я разрешила его впустить! — гневно осадила охранника Анна Федоровна, слетая вниз по лестнице в холл, на ходу застегивая жакет.

Несмотря на гнев хозяйки, охранники продолжали удерживать у дверей ворвавшегося в дом Евгения.

— Анна Федоровна, да он невменяем! — почти хором сказали они.

— Пусти меня! — Шантажист не без труда оттолкнул их от себя.

Он и в самом деле был невменяем: блуждающий взгляд мутных глаз, большой кровоточащий синяк на правой скуле, разбитая губа… Евгений не помнил, как добрался до дома Иваницких. Ему казалось, что сначала он долго шел, потом ехал… какой-то мужик… потом еще… В его голове все перемешалось.

Анна Федоровна, дав распоряжение принести аптечку, подошла к шантажисту и вполне сочувственно спросила:

— Кто вас так?

— Кто?! — озверев, закричал Евгений. — Вы! Ваши люди!

— Мама, почему ты меня не разбудила? — Вера сбежала по лестнице, щурясь от яркого света люстры.

— Я?! Мои люди вас избили?! — возмутилась Анна Федоровна. — Это не мои методы, милейший!

Охранники возбужденно переминались с ноги на ногу, готовые по первому же приказу хозяйки сграбастать непрошеного ночного гостя и вышвырнуть его за порог.

— Это Лера, — догадалась Вера, разглядывая Евгения. — Ее почерк. Это она натравила на него своих псов!

— А мне один хрен — вы или Лера! — с вызовом выкрикнул Евгений, вытерев рукой окровавленную губу. — Хозяева жизни! Ненавижу! Так вот, мадам, — он медленно двинулся на Анну Федоровну, — я передумал! Я не возьму ваших денег! Книга будет. Если надо, я сам за нее заплачу!

— Ты того, потише! — осадили Евгения охранники, маяча за его спиной.

— А вот пугать нас не надо! Не напугаешь! — бросила ему в лицо Вера.

— Четырьмя косарями хотели мне рот заткнуть? — не обратив внимания на ее слова, прохрипел Евгений.

— Я дам вам больше, — глухо пообещала Анна Федоровна.

— Да хоть стольник! Не возьму! — упрямо стоял на своем Евгений. — Не купите! — Его губы снова начали кровоточить. Он стер кровь рукавом летнего пиджака. — Опустить меня хотели? Не выйдет! Книга будет! Хотел вашего папеньку пощадить, но теперь все! Все о нем узнаете! Всю подноготную!

— Что? Что ты еще знаешь о моем отце, иуда? — Утратив самообладание, Вера схватила журналиста за лацканы пиджака и начала отчаянно трясти. — О нас пиши что хочешь! Но отца трогать не смей!

— Вера, отойди от него! — простонала Анна Федоровна. — Пусть пишет что хочет! Не могу больше. Устала. Сил нет!

— А у меня есть силы? — Евгения повело назад, к двери. Казалось, он на мгновение потерял сознание. Если бы не охранники, заблокировавшие его с двух сторон, он наверняка бы упал. — Ладно бы — избили! — Он встряхнул головой, приходя в себя. Его волосы слиплись от крови. — Я битый! Шкура дубленая! Но они ж меня метелили на глазах моей Дианки! Они ж меня размазали на глазах моей… — Он по-детски всхлипнул.

— Давай-ка без соплей, Ромео! — гневно оборвала его Вера, наступая на него. — Ты скажи лучше, какой у тебя еще компромат на моего отца?! Может, он младенцев душил невинных? А? Кто он? Вор? Убийца? Насильник? Что ты еще наплетешь, подонок? Знаешь ведь — отец не сможет тебе ответить!..

— Вера, пусть он убирается! — простонала Анна Федоровна. — Не… мо… гу… боль… ше…

— Скоро узнаете! — произнес свою коронную зловещую фразу Евгений и, пошатываясь, направился к выходу. Взявшись за ручку массивной двери, он оглянулся. — Мало не покажется!

Лера смотрела на экран. От ворот к дому шли Анна Федоровна, Галина Васильевна, Вера и Саша. Дамы явно были настроены решительно и сплочены, как никогда.

— Юр, — позвала мужа Лера, — иди посмотри. Зрелище еще то! «Дискавери» отдыхает!

— Цепью идут, — подойдя и бросив взгляд на экран, с ледяным сарказмом заметил Юра. — Как белогвардейцы в «Чапаеве». Психическая атака.

— Надо же! Все флаги в гости к нам! — насмешливо сказала Лера. — То на порог меня не пускали, то всем гаремом пожаловали! Иди, милый, встречай недешевых гостей.

Лера подошла к зеркалу, поправила волосы, подвела губы яркой помадой, прошла в гостиную и, сев под собственным портретом работы Иваницкого, положила ногу на ногу. Передумав, села прямо и скрестила руки на груди.