— Пробовал, — бывший вздохнул, — толку — ноль. Могла бы эскизик какой… папашкин-то… завалященький… с барского плеча подкинуть! Натюрмортик… пейзажик… эти самые, как их, «Мишки в сосновом бору»…

— «Утро на Севере»… — Саша невесело рассмеялась. — А что бы ты с ним сделал?

— Я бы застеклил, на стенку повесил… — заверил Никита, — в красный угол определил, чтобы люди любовались.

— Недолго б «Мишки» у тебя провисели — загнал бы по дешевке.

— А отчего же по дешевке? — обиделся бывший.

— Да потому, Никита, что ты всю жизнь себя дешево продавал, — безжалостно отчеканила Саша, — и меня пытался… Да что я? Ты на Андрюшке всю жизнь экономил — два конструктора подарил, и те б.у.! Уцененка!

— Не надо, Сашенька, не надо мерить отцовскую любовь рублями. Это просто как-то некорректно… Неэтично… Я не хотел, но ты сама меня вынудила.

— Никита, давай короче, у тебя ровно минута, — сухо сообщила Саша.

— Понял, понял. — Он вынул из-за пазухи сложенную вчетверо газету, подошел к Сашиному столу. С торжественно-скорбной миной развернул ее и разложил на столе перед Сашей. — Обрати внимание, анонс новой книги.

— Ты что, читать научился? — с убийственной иронией спросила Саша.

— Это субботний выпуск… — мрачно объявил бывший, проглотив подначку, — и здесь выдержки из мемуаров некоего Славникова. Книга выйдет в конце года в издательстве «Вектор».

Саша тревожно пробежала глазами по развороту: половину занимал текст, другую половину — фотографии.

— Это ты, — Никита ткнул пальцем в фото молоденькой Саши, — это Анна, Галина, Вера.

— Вижу, не слепая. — Она встала из-за стола, подошла к окну.

— Ты почитай, почитай, что он пишет! А-а, не хочешь, тогда я, — Никита напялил на нос другие очки, начал читать: — «О дочери Саше Иваницкий говорил мне»… ну в смысле ему, автору, — уточнил Никита. — «Моя дочь от первого брака неплохой, в сущности, человек, но зажатая, в каких-то комплексах В чем ее несчастье? Не умеет она строить отношения с мужиками. В этом и моя вина — девочка, выросшая без отца, изначально не доверяет мужчинам. Это, знаете ли, оставляет отпечаток на всю жизнь». Точка.

— Ну и что? — как можно спокойнее спросила Саша. — Меня не интересуют измышления этого параноика.

— Почему же параноика? А дальше… это уже про меня.

— Поздравляю, — выдавила Саша. — Поди рад-радехонек… Хоть так да прославился!

— Я рад?! — возмутился бывший. — Нет, я негодую и требую компенсации — моральной и, если хочешь, материальной!

— Уж не с меня ли ты хочешь слупить денежку? — предположила Саша. — Не по адресу обратился.

— Нет, позволь, а как я должен реагировать на эти инсинуации? Ты почитай… — он стал искать глазами, — так, где здесь про меня… А, вот! — воскликнул он, найдя нужный абзац. — Я цитирую: «С первым мужем, отцом ее единственного сына, ей просто не повезло. Если между нами, он оказался абсолютным ничтожеством! Ну, знаете, из этих любителей прокатиться за чужой счет. На мой взгляд — обычный альфонс!».

— Что правда, то правда, — согласилась Саша, — тут отец как в воду глядел.

— Это я альфонс?! — возмутился бывший.

— Лично я подтверждаю.

— Я в суд подам! — пригрозил Никита. — Это же прочтет моя жена! Моя дочь! И наконец, это прочтет Степан Михалыч, наш экспедитор!

— А что изменится? Упадет твой рейтинг в глазах общественности?

— А я уверен, что это ваших рук дело, вашего семейства. Стало быть, ты должна… нет, ты просто обязана защитить меня от этой… несправедливости. И если даже хочешь, по большому счету ты должна… платить мне… алименты за то, что я был твоим мужем. Почему бы и нет?

— Ах почему бы и нет? — Саша подошла к Никите и, взяв его за ухо, повела к выходу.

— Ты что делаешь?! Отпусти сейчас же! — взмолился Никита. — Больно же!

— А ну пошел отсюда, — устало отмахнулась она, — чтоб духу тут твоего не было.

Никита исчез за дверью. Помрачневшая Саша подошла к столу, нажала на кнопку селектора.

— Лена, — сурово сказала она секретарше, — я отменяю все встречи на сегодня. Уезжаю. Да, форс-мажор. Скорее всего не вернусь. Так что на всякий случай до свидания и до завтра.

Евгений сидел у включенного компьютера. Сзади, обвив Евгения руками, стояла Диана и нежно целовала его в ухо. Евгений блаженствовал.

— Какой ты у меня талантливый! — с придыханием сказала она.

— А ты какая у меня прелестная девочка! — Он завел руки назад и обнял ее.

На столе зазвонил телефон.

— Вот, блин, всегда так… как только так сразу — звонки… телеграммы… правительственные депеши с пометкой «цито». — Евгений поднял трубку. — Алло! — не без раздражения буркнул он и, тотчас прикрыв ее рукой, спросил Диану: — Это Анна. Хочешь послушать?

Диана кивнула в знак согласия, и Евгений включил громкую связь.

— Алло, вы меня слушаете?! — возмущенно спросила Анна Федоровна.

— Да, и с очень большим вниманием. — Евгений вальяжно вытянулся в кресле.

— Вы нарушаете наши договоренности! — гневно начала Анна Федоровна. — Я пошла на ваши условия! Вы приняли их, пообещав мне, что ни буквы, ни запятой из ваших подлых записок не появится в прессе! И что же?

— Анна… — встрял Евгений, но не был услышан.

— Я держу в руке сегодняшний выпуск «Утреннего курьера»! Здесь и обо мне, и о Вере!

— Анна, да дайте же мне сказать наконец! Я и сам в шоке!

— Чего ты перед ней приседаешь? — недовольно шепнула Диана, поглаживая его по плечам.

— Издательство опубликовало выдержки из моих мемуаров без моего согласия. — Казалось, Евгений не врал, он сам был искренне обескуражен. — Они имеют на это право…

— Давай пожестче с ней, ну! — приказала ему Диана, поцеловав в затылок. — Ты должен ее построить, прогнуть до копчика!

— Да мне самому все это не нравится! Честно!..

— Боюсь, что сорок обещанных штук пролетят мимо вас, как пули над Бродвеем!..

Послышались короткие гудки.

— Вот и поговорили, — невесело пробурчал Евгений.

— А ты и правда не знал, что издательство опубликовало выдержки из твоей книги? — заглянув ему в глаза, спросила Диана.

— Правда. — Евгений встал и прошелся по комнате.

Эта была типовая двушка, заставленная разномастной мебелью. На стенах висело не менее десятка картин, манерой исполнения напоминающих стиль Иваницкого. Единственное, чем эта квартира отличалась от ей подобных, тем, что из окна можно было выйти на крышу соседнего дома. Евгений там все обустроил: вынес диван, два шезлонга, поставил большой зонт и выкатил кадку с лимонным деревом.

— Пойдем на воздух, тут душно.

— А знаешь, — следуя за ним, интригующе заявила Диана, — мы можем на этом сыграть.

— Это как? — Он подал ей руку, чтобы помочь спуститься по лесенке на крышу.

— А ты припугни безутешную вдову. — Диана сбросила халатик, оставшись в купальнике. — Запарь ей баки! Пусть она гонит еще десятку! В газете же нет про то, что она попивает?

— Попивала! — поправил подружку Евгений.

— А где гарантии, что, скажем, через неделю не выйдет еще одна газетка, где все будет прописано про ее зашивки и запои?! — резонно заметила Диана.

— Это уже все в прошлом — завязала она, — пробурчал Евгений. — Конечно, про это они не напечатали. Такой изюм они не отдадут бульварному листку, припасут для книги. — Евгений обнял Диану. — Плохая ты у меня девочка… — сказал он с кривой усмешкой, вглядываясь в хищные темные глаза Дианы. — Жа-а-адная!

— Жадная, жадная! — весело и охотно согласилась она.

— А я нет, — жестко отрезал Евгений. — Главное — не суетись! Смотри, как бы на бобах не остаться. Закон жизни! Дай бог нам сорок штук в мутной воде поиметь… и ноги унести… живыми.

— Ой напугал! — Диана рассмеялась. — Жека, ты ж сам говорил: в мутной воде самая крупная рыба водится!

— Говорил.

— Зря мы твоей Арине эти картины отдали.

— Она — моя бывшая жена, в конце концов. И с головой у нее не все в порядке. И потом одна картина была настоящая, а другая Пашкина копия. Царствие тебе небесное, дружок мой закадычный! — Взглянув на небо, он перекрестился.