Литмир - Электронная Библиотека

— Нет.

— Так, понятно. — Он опустил Веру на пол. — Все ясно, ты всегда любила только своего папеньку. Потом все остальное.

— Не смей так говорить! Его уже нет.

— Да, но я-то есть! И ты свою жизнь посвятила ему. И мою тоже.

Они смотрели друг на друга, как два непримиримых врага.

— Ну давай, давай выставляй счет. Самое время.

— Да, время. Ты посмотри на меня. Чем я занят? Забросил свой бизнес, ишачу на твою галерею, Третьяковка гребаная! В долгах как в шелках. Здоровый парень! И ни-че-го! — Олег горько усмехнулся. — Перевешиваю картинки с одной стенки на другую.

— Не картинки, а картины. Он — Владимир Иваницкий!

— Да? Но это моя жизнь, ты понимаешь?! И ты — моя жена! Я не буду больше жить в этом музее.

— А я буду! А ты, — сердце Веры сжалось от боли, — иди к этой… к своей девушке с веслом, с копьем…

— Знаешь, и пойду. Ты все равно меня никогда не любила, ты любила только своего папочку. Ты даже ребенка не могла мне родить!

Вера наотмашь влепила ему звонкую пощечину.

* * *

Дверь открыла домработница Ксения. По ее перевернутому лицу Лера поняла: что-то случилось.

— Вовка? — Она сама переменилась в лице.

Ксения отрицательно покачала головой. Показала рукой на вешалку.

— Валерия Игоревна… — шепотом сказала она, — у нас того…

Лера узнала каракулевую шубу Ираиды Антоновны. Она с облегчением перевела дух и улыбнулась. Посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и, не сняв шубку, пошла в комнату сына. Домработница семенила за ней.

— Она играет с Володей в подкидного дурака. — По Ксениным понятиям это было верхом неприличия.

Прежде чем открыть дверь, Лера прислушалась.

— Прошли года, и вы мне изменили. Так для чего ж, скажите мне, теперь… — манерно, по-декадентски напевала Ираида Антоновна, — стучитесь вы рукой неосторожной в давно для вас уж запертую дверь?

Лера вошла в комнату и остановилась на пороге.

— Владимир, твой ход!

— Пас!

— Тогда бери карту!

Володя снял карту, посмотрел и быстро сунул под себя.

— Не жульничай! — Ираида Антоновна хотела щелкнуть его картой по носу, но не дотянулась.

— Здравствуй, Ида, — поздоровалась Лера. — А свита где?

— Рассчитала всех к едрене матери! — попыхивая папироской, Ираида Антоновна внимательно изучала свои карты. — Воруют. Водку втайне жрут. Представляешь, — она посмотрела на Леру, ожидая сочувствия и понимания (Володя, воспользовавшись этим, быстро спрятал еще одну карту, но уже в карман рубашки), — донос на меня написали в РЭУ.

— И что шьют? — с наигранной тревогой спросила Лера.

— Антисоветчину! Нет, ты представляешь? Я вроде бы сказала, что Путин не лучший выбор. А он мне нравится.

— Ида, — Лера подошла, обняла старуху, поцеловала, — антисоветчина вместе с советчиной канули в Лету.

— Нет, это вопрос терминологии. Ты же знаешь, я всегда была в оппозиции к власти. За что и пострадала.

Лера любила Ираиду Антоновну. Ей нравилась эта красивая мужественная женщина, острая на язык, не растерявшая за годы тяжких испытаний ни здравого смыла, ни юмора, ни жизнелюбия. В чем-то они были даже похожи — обе яркие, гордые, бескомпромиссные.

— Слушай, — любуясь Володей, с нежностью сказала Ираида Антоновна, — как он похож на Володьку, правда? Он и жульничает, как Володька. — И тут же с тревогой и возмущением добавила: — Ты знаешь, ребенок плохо воспитан — ругается матом.

— Матом он ругается! Да ты сама ругаешься как сапожник — Лера взяла пепельницу с окурками и пошла к двери. — Ты же его сама и научила.

— Постой-постой, какая прелесть! — Глаза Ираиды Антоновны загорелись, она проворно встала с кресла. — Слушай, дай померить!

Лера поставила пепельницу, сняла шубку, помогла гостье ее надеть.

— Трим-та-ра-ра-рам, трим-та-ра-ра, — напевая и переходя из комнаты в комнату, Ираида Антоновна карикатурно-кокетливо имитировала походку манекенщиц по подиуму. — Смотрите, пожалуйста, ну чем я не Наоми Кэмпбелл? Трим-та-ра-ра-рам, Лера, отдай мне эту шубку. Трим-та-ра-ра…

Володя закатывался от смеха, Лера смотрела с восхищением и улыбалась.

— Ну что, Вовка, как тебе мой прикид? Прикольно выгляжу? — Старуха остановилась у зеркала, любуясь своим отображением.

— Прикольно, ба, да ты просто модель!

— Какая я тебе «ба»?! — возмутилась Ираида Антоновна. — Кто я?

— Ида!

— Так трудно запомнить три заветные буквы? — Она повернулась спиной к зеркалу и через плечо посмотрела на себя сзади. — Лера, подари мне этот куртец. — Ираида Антоновна торжественно прошла в гостиную, села в кресло, заложив ногу за ногу. — Для тебя он слишком авангардный.

— А для тебя не слишком? Вообще, Ида, ты молодец. В такой форме!

— Сорок седьмой размер! Я всегда в форме!

— А сорок седьмого не бывает, — направляясь к барной стойке, возразила Лера. — Бывает или сорок шесть, или сорок восемь.

— А у меня сорок седьмой, я — штучная, у меня своя мерка. — Старуха закурила папиросу и жестом позвала Володю. — На, затянись!

Он сделал затяжку и закашлялся.

— Нет, еще давай, еще.

Лера вошла с двумя бокалами красного вина.

— Ида, ты что, сбрендила?

— Ничего, ничего.

— Вовка, иди отсюда. — Лера легонько подтолкнула сына в спину.

— Ничего, — отпив из бокала, пообещала Ираида Антоновна, — я еще доживу, когда ему исполнится четырнадцать. Я ему еще первую рюмку налью и к белошвейке отведу.

— Какие белошвейки, Ида?! — Лера расположилась в кресле напротив гостьи. — Двадцать первый век на дворе.

— Ну, это вопрос терминологии. Всегда можно найти пристойную женщину, которая сделает из мальчика мужчину.

— Что ты говоришь, ему же десять лет всего, или ты забыла?

— Я помню все, ты же знаешь. — Ираида Антоновна решительно встала. — Ладно, я пошла. — Она вышла в прихожую, обернулась, посмотрела на Леру. — Спасибо тебе, девочка, наследника родила, продолжателя рода Иваницких. Володенька со спокойной душой уходил, с сознанием исполненного мужского назначения. Не прервался род, не сгинули Иваницкие. Древний род, Лера, сильный, от Рюриков счет ведем. Ну, а на моего Володьку зла не держишь?

Лера отрицательно покачала головой.

Появилась домработница с шубой в руках.

— Это тебе, милая, дарю! Как-никак каракуль! Не все же тебе в суслике ходить. — Ираида Антоновна сделала ручкой. — Чао!

* * *

Перед воротами дома Иваницких прогуливался охранник, высокий крепкий парень со шрамом на щеке. Он курил, жадно затягиваясь. «Из афганцев, похоже», — подумала Саша, подойдя к нему.

— Вы к кому? — профессионально ощупав незнакомку взглядом, спросил охранник.

— Мне… к Вере.

— Вам назначено?

— Нет, но… меня ждут.

— Вы уверены? — Парень достал рацию. — Алло! Вера Владимировна, вы ждете кого-нибудь? Нет? А тут говорят, что… — Парень обратился к Саше: — Как вас представить?

— Александра Владимировна Иваницкая.

— Она говорит… — парень смотрел с сомнением, — что она Иваницкая Александра… Да, понял, хорошо. — В его глазах вспыхнул интерес. — Проходите. — Он распахнул ворота, пропуская Сашу. — Куда идти знаете?

— Нет.

— Пройдете двор, войдете вон в ту дверь и на второй этаж. Вера Владимировна вас встретит.

— Спасибо.

Саша вошла во двор. Она впервые была здесь. Охранник с шумом закрыл за ней ворота, стая ворон с карканьем закружила над головой. Она шла медленно, оглядываясь по сторонам. Среди высоких деревьев вдоль дорожек стояли работы ее отца: десятки, сотни скульптур и скульптурок людей, животных, сделанных из бронзы, дерева, гранита, кованого железа; абстрактные композиции, миниатюрные фонтанчики. Множество копий одного и того же произведения, фрагменты чего-то непонятного, бюсты, памятники. Это был настоящий музей под открытым небом. Саша была поражена. «И все это сделал мой отец! А сколько еще его работ, как утверждают средства массовой информации, разбросано по миру… Невероятная работоспособность!»

21
{"b":"890277","o":1}