— Могли бы и пепельницу завести, — вместо приветствия сказала Ираида Антоновна.

— Пра, да у нас, кроме тебя, никто и не курит.

— Так для меня бы и завели.

— А что же это вы, Ираида Антоновна, водку без закуски пьете? — переменила тему Галина Васильевна.

— Поминальную стопку сроду не закусывала.

Андрей прикрыл рукой рот, сдерживая смех. Саша жестом показала, чтобы он вышел. Сын пулей выскочил из комнаты.

— А мальчик дурно воспитан. Что ни скажешь, ржет как сивый мерин. — Ираида Антоновна закурила. — Галя, иди сюда, садись. И ты Саша. — Она разлила водку по рюмкам. Внимательно посмотрела на бывшую невестку и внучку. — Ну, с богом, девочки, помянем Володю.

Галина Васильевна выпила, едва заметно поморщившись.

— Да, Галя, ты как не умела пить, так и не умеешь.

— Ну куда мне до вас, Ираида Антоновна.

— А чего это ты ногти синим намазала? — переметнулась Ираида Антоновна на внучку. — Под цвет кофточки, что ли?

— Это не синий, Пра, а светло-голубой.

— А ну сними!

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, а то ходишь как покойник Кстати о покойниках. — Ираида Антоновна встала и пошла в комнату Андрея. — А ну кыш отсюда, — по-доброму погнала она правнука. — Галя, а ты иди сюда. Вот смотри.

У стены стояла могильная плита с золотыми цветочками. Овал, предназначенный для фотографии, пустовал.

— Это тебе от меня. Купила две штуки. Одну — себе, другую — тебе. Поставь на антресоль, пусть ждет. Чего молчишь, язык, что ль, проглотила?

— Чего ждет-то? Смерти моей?

— А как иначе-то? Человек предполагает, а Бог располагает. Вот Володя умер, а плиты нет. Такие вещи надо заранее продумывать. Потом меня благодарить будешь.

— С того света, что ли?

— Ты не язви, не язви, послушай лучше. Первые цифры сама выбьешь, а вторые — Саша, когда время придет.

Галина Васильевна растерянно смотрела на бывшую свекровь, не зная, что сказать.

Ираида Антоновна подставила щеку.

— А ну целуй.

Потом вернулась к столику, налила себе рюмку, со вкусом выпила.

— Бабуль, ну ты у нас даешь. Лихо! — восхитилась Саша.

— Ты знаешь, как меня третий муж звал?

— Может, четвертый?

— Правильно, Саш, четвертый. Он звал меня — могучая кучка. Во как! И это после лагерей, после цинги… Во, — она оскалилась, — смотри, какие зубы! Могу грецкие орехи грызть.

— Лучше не стоит. Стоматологи нынче дорого берут.

— Они во все времена брали немерено. — Ираида Антоновна посмотрела на столик, раздумывая, не выпить ли еще рюмку. — Пожалуй, хватит. Ладно, мне пора. — Она вышла в маленькую прихожую и командным голосом отчеканила: — Тетки, встали, пошли! Ждать меня на улице.

Саша помогла ей надеть каракулевую шубу. Ираида Антоновна шагнула к двери и обернулась.

— Галя, плиту береги. Мрамор всегда в цене. — Выражение ее лица вдруг изменилось, она с тревогой и надеждой посмотрела на бывшую невестку. — Галина, ты хоть теперь моего Володьку простила?

— Да бог с вами, Ираида Антоновна, я Володю всю жизнь любила.

— И он тебя любил.

— Нет, — едва слышно возразила Галина Васильевна.

— Не спорь, я лучше знаю, любил. А ушел потому, что ты сама виновата. — Она перевела взгляд на Сашу. — А ты на моего сына зла не держишь?

— Нет, Пра, он же мой отец.

— Дайте же я вас обниму.

Они обнялись. С минуту стояли молча. Вдруг глаза Ираиды Антоновны округлились. Она с ужасом отпрянула.

— Что это? — Она показала на вешалку.

— Моя куртка, — не смутившись, ответила Саша.

— Ты носишь эту дрянь?! Выброси немедленно, я тебе новую подарю. — И, шагнув за порог, приказала: — Немедленно вон ее отсюда!

Напившись до одури чаю с ликером, Дарья и Катя размякли. На щеках выступил легкий румянец. Они перебрались на диван и, обложившись подушками, лениво перелистывали модные журналы.

— Ну, еще какие новости? — Дарья отложила в сторону журнал, взяла следующий.

— Как минимум две.

— Понятно, одна плохая, другая хорошая.

— Совершенно верно.

— Начинай с плохой, как водится.

— Приходит ко мне новый русский…

Подружки переглянулись и прыснули.

— Кать, — слегка успокоившись, Дарья серьезно посмотрела на подругу, — я тебя про новости спросила, а ты мне анекдот собралась рассказать?

— Если угодно, анекдот из жизни бедного скульптора. Так вот. Приходит ко мне новый русский по имени Алексей. А сейчас, знаешь, мода такая пошла — украшать лужайки своих новорусских угодий всякими мировыми достопримечательностями. Вот у этого Леши, например, перед его нехилой дачкой стоят Эйфелева башня, Бруклинский мост, Пизанская башня, голландские мельницы…

— В натуральную величину? — Дарья закатилась.

— Балда, кто ж ему даст? В миниатюре, конечно, в два-три-четыре метра высотой. Но ему все мало. Захотелось мальчику Свободы.

— О, дайте, дайте мне свободу, — запела Дарья, — я свой позор сумею искупить…

— Все, Дашка, больше тебе не наливаю, боюсь потерять тебя как собеседницу.

— Да ладно, это я так, прикалываюсь.

— Вот и он решил приколоться — захотел статую Свободы метра на три. Обговорили сумму, он дал задаток и я стала ваять. Когда закончила, позвонила, он приехал принимать работу. Ты бы видела, как он тут сиял от счастья, наглядеться не мог. Увез свою Свободу сразу, хотя сначала в его планы это не входило. Но он побежал, нашел грузовик, сказал, что через неделю привезет деньги, и тю-тю.

— А деньги?

— И деньги тю-тю. Когда я сама ему позвонила, он мне заявил, что вообще-то не очень доволен работой, так что платить отказывается.

— А ты что?

— А что я? Хорошо еще, что я не на свои материал покупала.

— И ты ничего не предприняла?

— А что тут предпримешь?

— У тебя же связи с этой… как ее… Правовой академией, ты им бюст Державина делала.

Катя пожала плечами.

— И что?

— Отправила бы к нему парочку молодых адвокатов с бицепсами… Ты адрес-то его хоть знаешь?

— Конечно, поселок «Радуга», тридцатый километр Щелковского шоссе.

— Можно и в суд на него подать.

— Думаешь, это так просто? А то ты не знаешь, какая это волокита. А адвокаты? Они вообще-то за деньги работают. А где их взять?

— А ты Путина слепи, вот тебе и деньги.

— Как политик, — Катя серьезно посмотрела на Дарью, — он, может, и ничего, но я, как художник, не вижу в нем ничего особенного. Ладно, — Катя махнула рукой, — проехали, давай про хорошее, как у вас в зверинце говорят.

— Ну сволочь! — не унималась Дарья.

— Так вот, есть идея — напротив «Мосфильма» открыть Аллею звезд, ну как в Канне, в Голливуде, где они свои отпечатки оставляют. А в начале аллеи решено поставить бронзовую скульптуру Леонова, но не человека, а какого-нибудь его персонажа из фильма. И вот мне предложили это сделать.

— Ух ты, Катька, здорово!

— Я разговаривала с его вдовой, с сыном. Перебрали много фильмов, в итоге остановились на Доценте из «Джентльменов удачи». Ну где он бандюган: моргалы выколю, пасть порву! — Катя встала с дивана, подошла к полке. — Иди сюда, что покажу.

— Катька, ну я горжусь тобой.

— Вот такой он будет. — Она продемонстрировала подруге миниатюрную скульптуру. — Родственники одобрили, процесс пошел. — Катя пнула ногой мешок с цементом.

— Здравствуйте, великолепные мои барышни!

От неожиданности девушки вздрогнули. На пороге стоял незнакомый Дарье мужчина.

— Андрюша, — Катя пошла к нему, — как я рада вас видеть.

— Извините, что без звонка, пробегал мимо. Но я буквально на минуту.

— Может, все-таки…

— Нет-нет, Катюш, дел куча, за три дня на велосипеде не объедешь. — Он полез в рюкзак, вынул большой конверт. — Вот, держи, это твой астрологический прогноз на год, как мы договаривались, а это моя книжка, ну, в смысле я ее перевел и написал послесловие. Все комментарии потом. Я поскакал. Валяюсь в глубоком реверансе, ваша горилла.