Ну, вот вам результат такой мягкости и нежности по отношению к вооруженному до зубов противнику. Как только ВСУ отошли от Цуповки, по селу, в котором были не только бойцы первого батальона 273 ОМСБР, но и мирные украинские граждане был нанесен массированный артиллерийский удар. Откуда прилетели снаряды, наши артиллеристы определили достаточно быстро, тут же подавили батарею противника, но у нас появились первые «двухсотые» и «трехсотые». Мирняку тоже досталось, в одном из «павликов» везли троих украинцев из Цуповки, еще двое гражданских были убиты.

Моя группа была приписана к третьему батальону 273 ОМСБР, который сейчас находился в тылу и образовывал резерв бригады. По трассе М-20, наступал мотострелковый полк из состава Кантемировской дивизии и несколько мотострелковых бригад, они тоже шли не полным составом, а передовыми отрядами, оставляя за спиной приличный резерв.

Вообще, надо сказать, пока все было очень грамотно и профессионально. Буквально по учебнику. Все четко и слаженно. Аж, прям, как-то все не по-русски, ведь у нас первый блин, как известно должен быть обязательно комом, иначе, дальше все пойдет через жопу.

Третий батальон 273 бригады, к которому я со своей группой прикомандирован, перешел украинскую границу и занял позиции в трех километрах западнее небольшого села Гранов, в котором было всего пара десятка домов. Жители Гранова встретили нас настороженно и опасливо. На улицу не выходили и за ограду носа не казали. Снаряды и ракеты, которыми долбили укров, пролетали высоко над селом все утро, но ни один не упал на жилые дома. Да и зачем, если здесь никакой военной инфраструктуры не было.

Комбат Самохвалов – командир третьего батальона приказал из Гранова уйти, потому что боялся, что ВСУшники могут ударить по нам, а попасть по гражданским объектам в Гранове. Сейчас боевые машины 3 батальона растянулись длинной вереницей вдоль дороги между Грановым и российским селом Красным Хутором. Получалось, что часть колонны на Украине, а часть в России.

Солдатики мерзли в стальных машинах, кутаясь в бушлаты, смельчаки, которые размели костры для обогрева были жестко наказаны словесно командирским матом и затрещиной. В 273 бригаде надо сказать еще было хорошо поставлено обеспечение, все служащие были в зимней форме, да и горячее питание, пусть с задержкой, но имелось.

Вот в других бригадах, пусть их число было мизерно, но был недокомплект по теплой, зимней форме и с горячим питанием были проблемы. Поэтому еще до начала специальной военной операции в этих подразделениях уже имелись свои «трехсотые» из числа солдат и офицеров, которые обморозили себе руки, ноги и лица. Причем в одном батальоне, обморозить себе руки умудрились, аж тридцать процентов. А что поделать, если их командир долбоеб, который не озаботился обеспечить личный состав теплыми перчатками и обувью, да, к тому же, еще зачем-то выгнал их на свежий, ночной воздух, построил и они так простояли несколько часов, при температуре воздуха в минус десять градусов. Вот и результат: командир долбаеб равно сто двухсотых еще за сутки до начала специальной операции.

Я строчил на ноутбуке очередной отчет, выделяя красным подчеркиванием места, где надо будет только вставить нужные цифры. Пока есть свободное время надо максимально эффективно его использовать. Потому что когда будет некогда строчить отчеты, потому что, к примеру, будешь строчить из пулемета по врагу, то командованию в тылу, будет абсолютно плевать чем ты занят, для них главное – это своевременные отчёты. А так всё готово, надо только вписать название населённого пункта, количество уничтоженной вражеской техники, ликвидированного количества боевиков и число захваченных в плен вражеских солдат.

Потом, конечно же начальство тебе скажет – «Какого чёрта так мало убитых бандеровцев, давай больше!». А куда больше, если ты и так их количество взял с потолка, потому что лично не ходил их и не считал, потому что до сих пор идет бой, а из твоего окопа видно только два мертвых бандерлога. Но для начальства два вражеских двухсотых – это не солидно, поэтому ты им в отчете написал, что было убито шестеро. Но начальству и шестеро мало, им надо не меньше взвода, поэтому в отчете будет указано расплывчато – «уничтожено до взвода солдат противника». А сколько это – «до взвода»? Понятно, что убито около взвода солдат противника, напомню, что взвод – это тридцать солдат. Но, если «около взвода», то вроде как чуть-чуть нахватает до тридцати трупов, а сколько не хватает? Двух, трех или двадцати двух, двадцати трех? Короче, не суть. «До взвода» – это меньше тридцати, но сколько, на самом деле никто не знает.

Бисмарк, тот, что Железный канцлер и умный мужик, говорил: «Никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов».

– Товарищ командир, – срывающимся в хрип голосом доложился прибежавший Баранов. – Я такую классную штуку придумал. Давайте запустим сейчас дрон, а зенитчики в «Панцире» его собьют. Запишем материал, как будто это был разведчик ВСУ, а наши бравые зенитчики его сбили. Круто, я придумал?

– Не круто, – отмахнулся я, втягивая носом аромат от булькающего на газовой плитке котелка с супом. – Все наши БПЛА подотчётные и стоят казенных денег. Так, что не хрен их просто так взрывать, пусть, даже ради красивой картинки.

– Дык, я же свой, личный дрон предлагаю пожертвовать в угоду общему делу. Личный то можно?

– Это какой? – удивился я.

– Ну, тот, который на учениях морпехи протеряли, а мы подобрали. Я с него все ценное снял, перепрошил, так, что совершенно не жалко его спалить. Ну, давайте товарищ майор, мы же в самой жопе сейчас, ни хрена снять не успеем. Я слышал, что части сто пятого полка уже вышли на окраины Харькова, они без нас город возьмут. А мы так ничего и не отснимем.

Я несколько минут обдумывал слова старлея. Химичить не хотелось от слова «совсем», но Баранов в чем-то был прав, материал давать надо, в конце концов, мы на работе и в ЦУПе ждут от нас красивую картинку.

– Ладно, давай, заряжай свой дрон, – я решительно махнул рукой.

– Только, чур, вы товарищ майор будете дроном управлять, а я попробую его из «корда» сбить, – выкатил новое условие Кирилл.

– Не понял, а как же зенитчики?

– А это у нас с их расчетом, вроде спортивного соревнования, – хитро ухмыльнулся Баранов, вытаскивая из пластикового кофра четырёхлепестной дрон.

– Забились, что ли?

– Ага. На пузырь импортного пойла. Товарищ майор, я как крикну – «жми», вы кнопку сброса, два раза клацните, – старлей показал мне нужную кнопку на пульте управления.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Так надо, – уклончиво ответил Баранов.

– Майор, он к дрону тротиловую шашку мастырит, – меланхолично помешивая ароматную гущу горохового супа заметил Шушин. – Так, что ты кнопку раньше времени не тисни, а то рванет и будем мы на облачке сидеть с арфами подмышкой.

– Баранов, а откуда у тебя тротиловые шашки? – язвительно поинтересовался я, заранее зная ответ.

– На складе подогнали, вы же сами приказали всякого добра набрать, чтобы инсценировать вражеские схроны, – отмахнулся, увлеченный делом старший лейтенант. – Тротил нужен, чтобы выдать дрон за ударный, ну, чтобы на видео было видно, что – бабахнуло! А, то не эпично получится.

Идея с атакой на нашу колонну вражеского дрона, которую пресек профессионализм и выучка боевого расчета ЗРПК «Панцирь С-1», была весьма здравая. Конечно, хорошо бы, чтобы наши бравые зенитчики самостоятельно что-нибудь такое сбили, к примеру, турецкий «Байрактар», а мы потом засняли его останки на видео, но тут есть несколько нюансов. Во-первых, «Панцирь» засечет любое летательное средство, даже малюсенький беспилотник далеко на подлете, за несколько километров, и когда он его собьёт, то мы захаримся искать останки, а во-вторых, хрен мы зафиксируем момент поражения вражеского БПЛА. Так, что идея Баранова, очень и очень, вовремя, прям, как ложка к обеду. Черт, за еду заговорил, а все из-за чудесных ароматов, распространяющихся по салону нашего «Тайфуна».