– Жизнь? – переспросил он. – Свободной.

Что может быть более неопределенным, чем свобода? Но как это объяснить такому малышу?

– Я верю, что ты будешь честным и справедливым правителем нашего народа, самым сильным и мудрым из всех диктаторов мира.

Голос мой дрожал, и капли пота стекали по моим щекам. Вся моя жизнь, мои надежды – всё сосредоточилось в нем, в этом упругом комочке на пружинистых крепких лапках с такими воинственными усами! Малыш, ты будешь счастлив! Сын Раты принесет свободу нашим крысам!

– Диктатором? – вдруг переспросил он, на радость мне, выпадая из пугающей меня задумчивости. – О, нет, диктатором я никогда не буду.

– Ты шутишь? – я бы ему пинка, но уж слишком был он жалок в эту минуту. – Если не ты, то кто же?

– Да никто!

Я рассердился.

– Малыш, ты запутался в трех соснах, или я чего-то не понимаю! Он что, тоже сбрендил? Ну, это будет слишком! Революция – не детское дело.

И вдруг глаза его засверкали острыми огоньками.

– Я согласился стать диктатором, чтобы навсегда уничтожить диктатуру. Отныне только одна диктатура будет возможна в нашей стране – диктатура истины.

– Малыш! – взвыл я. – Истина – это категорически непостигаемая субстанция. Это то, что многие ищут, но никто не находит. К истине можно лишь приближаться – меньше или больше, но свести к нулю дистанцию между возможным и желаемым не дано никому! Нет, Малыш, я вижу, ты малость перегрелся на солнце славы! Нет, мы точно погорячились, доверив власть этим зеленым лимонникам!

Однако шубка его была, хоть выжимай. Нет, это не роса!

Тут только я заметил, что его лапки горячи, как свежие ячменные лепешки. Только пневмонии нам не хватало! Надо срочно поставить банки...

Где же Рата? Она-то сумеет поставить баламуту голову на плечи!

– Нет, Философ, – сказал он, назвав меня впервые полным именем.

– Я совершенно здоров и в полном уме.

Он снова замолчал, и я заметил, как пот бисером катится по его лицу. Нет, ему надо обязательно поспать. Завтра поговорим. Но он имел другое мнение на этот счет.

– Малыш, – снова начал я проникновенным голосом, уже безо всякой надежды его как-нибудь уговорить, – давай-ка я поставлю тебе голову на плечи, раз твоя мама забыла о тебе! А потом пойди и выспись, как следует, а завтра поговорим. Ты, я вижу, немного устал.

– Скажи, пожалуйста, – вдруг завелся он, совершенно меня не слушая. – А ты не знаешь, как это было у людей? Как они справлялись со своими проблемами.

– Дитя моё, не к ночи будут помянуты, люди – особые существа, их опыт бесценен, мы должны учиться, учиться и ещё раз учиться у них – как не надо поступать! Возможно, именно затем они и были созданы Богами древности – в назидание всей остальной природе. Но что я могу рассказать тебе об этих несчастных? Да, у них был Вождь, именем которого пугали детей и диссидентов. Его Царь отправил в ссылку – в холодную Сибирь, когда он был ещё совсем юнцом.

– Таким, как я? – уточнил Малыш, слушая меня не без внимания.

– Ну да, примерно. Там, в этой ужасной Сибири, было много тараканов и медведей. И вот однажды Вождь, воспользовавшись непогодой и беспробудным пьянством сторожей, бежал из ссылки. Четыре ручных медведя несли его через сибирскую тайгу и Уральские горы, а когда они добрались до их главной столицы, медведи рухнули замертво и больше не дышали. Тогда вождь взял мертвых друзей на руки и принес их на главную площадь страны. Слезы лились у него из глаз, и он дал клятву настоящего человека. Он сказал: я непременно приведу страну к справедливости и нашим идеалам. И ещё я приведу весь мир к революции. Так он и поступил, потому что был человек слова и дела, и не снимал своей старой шинели вплоть до завершения обета.

– А что стало с бедными медведями? – сквозь слезы спросил Малыш.

– Медведям поставили памятник на главной площади страны. Их тела отлили в бронзе, и каждый из них смотрит в одну из сторон света. И никто этих медведей не может уничтожить. Когда меняется власть, и памятник медведям сносят, наутро он появляется снова, весь сияющий бронзой в свете нового дня. Есть такой закон у людей – в день рождения Вождя, а день этот совпадает с днем рождения Солнца, школьники швабрами моют медведей и украшают их головы цветами...

– Но это же чудесная традиция! – всхлипнул вконец растроганный Малыш, расчувствовавшись до обильных слез от моего рассказа. – Уже за одно это можно простить людям их врожденную глупость и даже немного полюбить их...

– Малыш, ты становишься диссидентом, а это не умно и главное – давно не модно, – строго сказал я, прежде чем продолжить убаюкивать младенца. – Ну, слушай! Медведи стоят и пристально смотрят – на восток и запад, на север и юг, и чуть только зачуют смуту в этих краях, тут же сообщают об этом Вождю на своём бронзовом языке, и Вождь там сразу же проводит революцию и устанавливает справедливость своей железною рукой – ибо он уже давно стал Памятником. И, представь себе, в некоторых странах после этого начинают течь настоящие реки с форелью и лососями.

– Как это мило! – улыбался сквозь слезы совершенно успокоенный Малыш.

Детям, даже когда они становятся диктаторами, надо рассказывать сказки на ночь, они от этого лучше спят.

Что хорошего я мог вообще рассказать о людях, чьи представления об истории (а мы с Пасюком ещё не один раз пробирались по ночам в лабораторную библиотеку и читали там всё, что только может зацепить) столь скудны, сколь и неверны?

О людях, которые считают хомо сапиенс более продвинутыми, нежели дети Солнца – неандертальцы? Этих примитивных хомо, у которых полностью аторофирована та область мозга в лобных долях, с помощью которой неандерталец знал всё, что только можно знать о прошлом и далеко заглядывал в будущее, покрывая краски на своих живописных полотнах стойким ко времени закрепителем???

Да, хомо сапиенс со своим новым адаптивным механизмом умеет больше – в настоящем. В смысле приспосабливания, но это же умеет делать и простой домашний таракан! Посадите рыжих тараканов в герметичный пакет с красным перцем, и уже в десятом поколении вы получите красных тараканов, которые умеют питаться только красным перцем!

Вот что такое – этот хомо сапиенс!

Разве стал бы великий в прошлом и всё знающий о будущем неандерталец, наследник богов, хранящий тайны о великих техниках изобразительного искусства и владеющий музыкальными инструментами, смешиваться с этим жалким двуногим – хомо сапиенс, которое и человеком-то в том самом сокровенном смысле назвать было нельзя! Неандерталец, успев своевременно сбежать в Европу, выжил после случившейся на среднерусской равнине около миллиона лет назад и уничтожившей величайшую цивилизацию атлантов техногенной катастрофы.

Неандерталец – первый на планете Земля диссидент, и он вымер, как и положено диссиденту, не будучи конформным новому, сугубо прагматичному сообществу с его иными, враждебными для богочеловека прошлого законами жизни, так и не сумев пустить достаточно глубоких корней в Европейской почве, но и не смея вернуться на свою бывшую страдающую родину. И те, другие, продвинутые и прагматичные, сначала немного потеснили, а потом и вовсе грубо вытеснили неандертальца из его обжитой эмигрантской квартиры!

А те, другие, хомо сапиенс, разумные кроманьонцы, совсем забыв о своем великом прошлом, постепенно одичали и дали новую ветвь на древе человека, проживающего на африканских просторах, развив пусть и хилые – по сравнению с природной интуицией, но зато свои собственные адаптивные механизмы. Они-то и вытеснили повсеместно из обжитой и уютной Европы античного неандертальца!

Да как они вообще могли смешиваться?

Это всё равно, как если бы древнеегипетскому фараону предложили смешаться с простым строителем пирамид!

Это всё равно, как если бы современному человеку разумному предложили «смешаться» с персональным компьютером, который и считает, и пишет гораздо быстрее, чем он сам, имеет стильный дизайн и может работать продуктивно в любое время суток, не требуя постели и женщины для сна.