– Почему ты босиком? – спросила я.

Мама только ответила:

– Вот почему никогда нельзя ходить босиком. А теперь иди за тапочками.

– Нет, вы спускайтесь! – прокричал доктор Коун с лестницы. – Иззи кое-что сделала!

– Да, я кое-что сделала! – воскликнула Иззи.

– Мэри Джейн пришла! – прокричала в ответ миссис Коун.

– Кто?! – переспросил доктор Коун.

– МЭРИ ДЖЕЙН! Няня на лето!

Я нервно улыбнулась. В курсе ли доктор Коун, что меня наняли работать в его доме? И как долго могут продолжаться эти оры, прежде чем они сократят расстояние между собой?

– Мэри Джейн! – послышался приглушенный топот ножек Иззи, когда она взбежала по лестнице в детскую. У нее было лицо ангелочка с викторианской валентинки и энергия шаровой молнии. Она мне сразу понравилась.

Не успела я и глазом моргнуть, как меня стиснули в объятиях.

– Она так ждала знакомства с тобой, – сказала миссис Коун.

– Привет. Я очень рада с тобой познакомиться! – Я пригладила пальцами медно-рыжие кудряшки Иззи, собранные в полупучок на затылке.

– Я кое-что сделала! – Иззи отвернулась от меня и обняла мать. – Пойдем, покажу!

В дверях появился доктор Коун.

– Мэри Джейн! Меня зовут Ричард. – Он протянул мне руку для рукопожатия, как взрослой.

Мама хорошо отнеслась к тому, что этим летом я буду работать у доктора и его жены. Она сказала, что дом, где живет доктор – это респектабельный дом. И снаружи дом Коунов, бесспорно, так и выглядел: это был просторный особняк с черепичной крышей и голубыми ставнями на всех окнах. И пусть лужайка выглядела не слишком опрятно (на газоне местами не росла трава, а живая изгородь наполовину иссохла и стала напоминать тощие руки оголодавших детей), моя мама все равно никогда бы не догадалась о грудах барахла, разбросанного здесь повсюду: на ступеньках лестницы, под ногами в коридоре и по всей комнате, где мы стояли в этот самый момент.

А еще мама никогда бы не подумала, что у доктора Коуна могут быть такие внушительные бакенбарды – густые и длинные, до самого подбородка. Его волосы представляли собой сплошную массу беспорядочных каштановых завитков, торчащих в разные стороны, словно он никогда не расчесывался. У моего папы волосы были гладкие и напоминали шлем, когда он тщательно зачесывал их набок. Я ни разу не видела его ни с усами, ни даже с вечерней щетиной на лице. Ни один человек моложе сорока в жизни не обратился бы к моему отцу иначе, как «мистер Диллард».

Если бы папа знал, что я работаю в семье доктора, он бы одобрил. Но он не обращал особого внимания на события моей жизни. Как, впрочем, и на какие-либо другие события. Каждый вечер он приходил с работы домой, устраивался в кресле у окна гостиной и читал «Ивнинг Сан», пока мама не объявляла, что ужин готов, после чего переходил в столовую, где садился во главе стола. Если мы не ждали гостей, что случалось редко, он продолжал читать газету, пока мы с мамой разговаривали. Время от времени мама пыталась вовлечь его в беседу, говоря что-нибудь вроде:

– Джеральд, ты слышал? Стихотворение мисс Хейзен, учительницы английского у Мэри Джейн, опубликовали в журнале! Ты можешь себе представить?

Иногда папа отвечал кивком. Иногда ронял что-то вроде «Замечательно» или «Однако». Чаще всего он просто читал газету, будто никто не произнес ни слова.

Когда доктор Коун шагнул вглубь комнаты и поцеловал миссис Коун в губы, я чуть не грохнулась в обморок. После поцелуя они отстранились друг друга не более чем на дюйм, и продолжили стоять в обнимку, о чем-то перешептываясь. Я хотела послушать, о чем они говорят, но мне помешала Иззи, которая уже вовсю болтала со мной, тянула за руку, подбирала вещи с пола и объясняла мне, что есть что, как будто я выросла в тундре и никогда не видела американских игрушек. Про «Лего» она сказала:

– Соединяешь кирпичики вместе и вуаля! – после чего подбросила детали, которые только что собирала, прямо в воздух. Сразу теряясь на общем фоне, они приземлились на груду круглоголовых пупсов, сваленных рядом с опрокинутым школьным автобусом.

Пока Иззи объясняла мне, как работает звуковой сигнал в «Операции», доктор и миссис Коун все еще разговаривали, продолжая дышать одной и той же тонкой струйкой воздуха. В «Операцию» я играла с близнецами Келлог и считала себя экспертом. Иззи поднесла пинцет к металлическому ободку, намеренно вызывая вибрацию, и захихикала. Затем посмотрела на своих родителей и сказала:

– Мам, пойдем, покажу тебе, что я сделала!

Доктор и миссис Коун одновременно повернули головы в сторону Иззи. Их тела все еще соприкасались от плеч и до пят, так что они напоминали собой единое двуглавое существо.

Иззи деловито повела нас вниз по лестнице, по пути чуть не споткнувшись о кактус в керамическом горшке. Миссис Коун шла за ней, я следовала за миссис Коун, а доктор Коун шел позади меня, без умолку тараторя. Им нужно было заняться третьим этажом. Купить новые матрасы на кровати, а также заменить освещение. Могли бы получиться прекрасные комнаты для гостей.

Когда мы вошли в гостиную, миссис Коун подобрала надувной матрас с пола и швырнула его в столовую. Тот ударился о длинный, заваленный хламом стол, после чего бесшумно осел на пол. Мы вчетвером собрались у кофейного столика, на котором лежали книги, кипы журналов и пачка инжирного печенья «Ньютон», имевшая такой вид, словно ее подрал волк. Рядом с печеньем, на покосившейся стопке книг в мягких обложках, стоял комковатый маяк из папье-маше. Он поднимался примерно на три фута в высоту и чуть заваливался вправо.

– Как красиво, – сказала я.

– Это маяк? – уточнила миссис Коун и наклонилась в сторону, чтобы получше рассмотреть.

– Да! В Чесапикском заливе!

Иззи отдыхала в лагере любителей парусного спорта в Иннер-Харбор. Сегодня был ее последний день. Миссис Коун упоминала о лагере во время нашего первого телефонного разговора. Она описала его как «сборище тепличных избалованных деток, которые на голубом глазу не допускают Иззи в свои игры».

– Просто великолепно, – постановила наконец миссис Коун. Она взяла маяк и подошла к камину. На каминной полке стояло еще больше книг, бокалы для вина, какие-то барабаны, сделанные из глины и шкур животных, и что-то, что я приняла за укулеле, но легко могло оказаться каким-то другим струнным инструментом. Она поставила маяк поверх книг.

– Идеально, – сказал доктор Коун.

– Похоже на гигантский фаллоимитатор, – проговорила миссис Коун тихо, как будто чтобы Иззи не услышала. Я не знала, что такое фаллоимитатор. Я бросила взгляд на доктора Коуна – казалось, он едва сдерживал смех.

– Класс! – воскликнула Иззи и, схватив меня за руку, потащила обратно наверх.

Может, инстинкты ее не подвели, и меня действительно стоило воспринимать как гостя из тундры. Я никогда не встречала людей, похожих на доктора и миссис Коун. И никогда не попадала в дом, где каждый уголок был забит вещами, которые хотелось разглядывать и подолгу обдумывать (возможно ли, что не всякий бардак был злом во плоти, которое необходимо устранить во что бы то ни стало?). Едва повстречав Иззи, я сразу к ней привязалась, и мысль о том, что мне предстояло стать ее няней, делала меня счастливой. Меня переполняли эмоции: мне не терпелось заняться новым для себя делом; не терпелось окунуться в мир, который так сильно отличался от привычного мне, что кожу начинало покалывать от предвкушения. Я уже не хотела, чтобы лето заканчивалось.

В свой первый день работы няней я надела красные махровые шорты и разноцветный топ, которыми пополнила свой гардероб этим летом. Мама сочла шорты слишком короткими, но ничего длиннее в центральном универмаге Балтимора мы найти не смогли, во всяком случае, в детском отделе. Она настояла, чтобы я собрала свои светло-русые волосы в хвост.

– Ты должна выглядеть профессионально, – сказала она. – Это ведь семья доктора.