Да уж, счастье...

– К слову об этом, – я снова с опаской тронула своё плечо, – не рано ли мне принимать ванну?

Рия сделалась напряжённой и сосредоточенной. Зачем-то обтёрла ладони о подол своего тёмного строгого платья, в котором всё равно походила на куклу, и участливо спросила:

– Болит? Я так перепугалась, когда властелин принёс вас сюда в крови, всю мокрую и замёрзшую! Тут же вызвали Амила. Он долго колдовал над вами... Вы проспали затем целый день.

– Что? – не поверила я своим ушам.

К слову их было решено красить специальными серьгами, которые лишь добавляли им остроты, сверкая своими прозрачными гранями. Будто Этаро и правда был зол на Амила за предложение операции и таким образом решил насолить ему, и извиниться перед мной.

Рия меня не поняла.

– Простите?

– Не знала, что была без сознания так долго, – пояснила я.

И служанка мелко и часто закивала.

– О да! Я волновалась за вас... за тебя, – поймав мой красноречивый взгляд, исправилась она. – Властелин выглядел таким обеспокоенным и... растерянным, – перешла она на шёпот, приблизившись ко мне. – А его пёс всё выл и выл под окнами, пока Этаро не прикрикнул на него. Представляешь, Мерзавца не пустили в замок! Быть может, теперь ночами здесь не будет так тревожно... Больше монстров здесь, мне кажется, нет.

Я улыбнулась, пусть и не верила в это.

– Тоже считаешь этого пса монстром?

Рия повела плечиком.

– Ну... он страшный. Хотя на меня напасть не пытался, привык. Однако его все опасаются. Кроме Этаро к нему никто и близко не подходит. Ну да не будем! Давайте лучше о празднике! Властелин должен ещё сделать вам подарок. Интересно, что это будет?

– Он уже сделал, – от этой мысли сердце моё начинало отбивать бешеный ритм. Скорее бы воспользоваться данным мне правом!

– Да? И что же, что это? – загорелись её глаза.

– Заточённых здесь меларий освободят из темниц, позволят мне излечить тех, кто в этом нуждается, и дадут им уйти домой.

– О... это замечательно, – запинаясь, пролепетала Рия.

Я понимаю, что ей всякий рас становится неловко. Ещё и поэтому избегала подобных тем.

И будто для того, чтобы отвлечься самой, всё таки взглянула на своё отражение в зеркале.

Я... Была... Красива.

Как никогда в жизни. Пусть это всего лишь примерка, без причёски – волосы мои свободно спадали с плеч, – и украшений. И без длинной фаты, что должна была спускаться к самому полу от небольшой диадемы, будто выкованной изо льда.

Платье длинное, изящное, обтекающее мою фигуру – надо же, она, оказывается, у меня есть! – с открытыми плечами и корсетом. Расшитое так причудливо и красиво, что захватывало дух и не верилось, будто могли его украсить люди! Поверх него надевалась невесомая накидка, прозрачная и мягкая, похожая больше на туманную сверкающую дымку. Она не застёгивалась спереди, но защищала от прохлады и тянулась позади длинным шлейфом.

Такие принято надевать на обрядах меларий...

Несмотря ни на что, меня тронула эта деталь. Внимание властелина к нашим традициям.

Я замерла у зеркала, прижимая ладонь к груди. А Рия продолжала что-то с воодушевлением говорить, расписывая, каким, должно быть, замечательным выйдет завтрашний день.

– ... ну да пора, – спохватилась она, – надо снять платье, я осторожно повешу его, чтобы оно не помялось. И мы продолжим. А то в купальне остынет вода! То есть, молоко. И специально для вас раздобыли целебные и благоухающие масла. И в клети заперли разноцветных птиц, которые поют, как в последний раз в жизни! И...

Да, и дары, и драгоценности, и украшают к празднику замок, и беднякам раздают хлеб. И я считаюсь сегодня будто божеством. И всё здесь для меня. И каждый встречный на моём пути будет склонять передо мной голову.

Пока я не стану женой Этаро. А значит – его собственностью.

Не менее ценной, но уже, видимо, не богиней...

В подачи Рии всё звучало, конечно, более радужно и радостно. Быть может поэтому я невольно поддалась ей, заразилась её настроем и сумела забыться?

Сама не заметила, как смеюсь, оказавшись в горячей белой ванне и, поймав Рию за руку, опрокидываю её в благоухающее молоко.

И другие девочки-служанки, которые то подносили ко мне различные склянки, напитки и еду, то подливали горячего молока, то играли на арфе, всплеснули руками, ахнув, наблюдая такое кощунство.

Ванна то эта священна, лишь для меня одной! Даже еды никто не касался в замке в этот день. Кроме меня. Ну, и некоторых жителей Иисиды, которым раздавали хлеб.

Я же, заметив ужас Рии, которая будто попавший в лужу кот, в панике попыталась выбраться из ванны, лишь громче рассмеялась, вновь хватая её за руку.

– А ну стой! Поздно уже бежать! – и сдула с её локонов пышную белую пену.

Рия не выдержала и плеснула в меня “водой”, заставив служанок отпрянуть в сторону, забрызгав подол их платьев.

– Вы очень жестоки, госпожа! Это ведь ритуальная ванна!

В ответ я сорвала со своей головы венок из лилий и надела его Рие на голову.

– Ну, вот, – любуясь ею, заключила я, – теперь и ты невеста!

– Ой, прям таки, – заулыбалась она, всё пытаясь рассмотреть себя в отражении зеркальных колонн, которые подпирали высокий куполообразный потолок. – И кто же жених? А то я не против, из меня вышла бы хорошая жена!

Внезапно хлопнувшая дверь заставила всех замолкнуть и прервала девичий смех.

Я же с появлением здесь Амила едва ли не с головой ушла под воду. Хотя он, видимо, считал, будто стыдиться его, лекаря, никто не должен. И застыл напротив ванны бледным высоким призраком.

Рия, пискнув, вылезла из воды и отошла в сторону, оставляя за собой белые, расползающиеся по светлому мраморному полу лужи.

Амил поклонился мне.

– Прошу прощения, госпожа, но другого времени у меня не будет. Мне нужно с вами поговорить. Пройдёмте со мной.

Интересно, что же сподвигло его прервать предсвадебный ритуал? Да ещё после того, как Этаро отчитал его и – почему то я была уверена в этом – запретил ему лишний раз меня тревожить.

18.2

Не знаю, могла ли я отказаться... Почему-то даже не предприняла попытки его прогнать. И вот теперь, набросив на плечи шёлковый длинный халат, больше похожий на изящное платье, я бесшумно ступала за Амилом по длинному коридору, который разукрасили яркие лучи, падающие из витражных окон.

Амил был мрачен... Настолько, что на полпути я уже жалела о своём решении и опасалась за свою жизнь. Как знать, вдруг лекарь настолько жесток, чтобы мстить мне за то, что властелин был недоволен им?

Но вот мы зашли в просторную круглую комнату одной из башен, а там и на открытый балкон, из которого открывался вид на равнину и Замерший лес. И Амил бросил на меня какой-то затравленный, болезненный взгляд.

– У всех... – он прочистил горло, облизав пересохшие от волнения губы и продолжил: – Почти у всех меларий есть дар. Мой – это показывать прошлое. Но лишь то прошлое, свидетелем которого я был. Хель, госпожа... Я хочу поведать вам тайну. Но прошу лишь об одном – чтобы ни случилось, не рассказывайте об этом никому, особенно Этаро.

Я напряглась, недоверчиво буравя его взглядом и раздумывая над такой странной просьбой.

– Зачем же тогда хочешь мне что-то рассказать? И почему именно теперь?

– Потому что вижу, что ты не успокоишься... Что сбежишь или предпримешь что-нибудь против властелина. А я... надеялся, что ты поможешь ему. Только вот, узнай он то, что я расскажу тебе... захочет ли тогда принять помощь? Всё сложно, Хель. Но ждать и на что-то надеяться я больше не могу. Поэтому доверюсь тебе, пусть и считаешь меня врагом. Позволишь? – протянул он ко мне руку.

И я, хоть и колеблясь, согласно кивнула.

Амил коснулся моего лба своей узкой прохладной ладонью, и земля ушла из под моих ног. Я ощутила, как падаю в пропасть, воздух свистел в ушах, но при этом был плотным, как ледяная вода. Но дышалось легко и спокойно, несмотря на сердце, что заходилось в груди и невозможность пошевелиться, будто я сама обратилась в лёд.