Насчет времени – я полностью вошел в твое положение, сам это отлично знаю. Наверное, ты сейчас где-нибудь сидишь в столовой и читаешь мое письмо, укладывая в сумку свои объемистые книжки. В этих книжках просторно, это верно, а вслед за этим представь себе, что я глубоко вздохнул.

Вообще, Ридка, ты замечательный парень! Я, кажется, еще не говорил тебе об этом. Именно тот, кого я когда-то давно искал себе, чтобы подружиться с ним. В такой дружбе чувствуешь свой будущий рост в духовном и нравственном отношении. Знаешь, в тебе я нашел одну вещь, среди множества остальных прекрасных черт, а именно: кристальное отражение моей преданности великому общему делу, законам нашей великой эпохи, слову «Советский гордый человек», и мне очень, очень(!) отрадно и приятно чувствовать между нами эту, на первый взгляд незаметную, но большую внутреннюю гармонию.

Почему гордый? Да, именно Гордый Человек, потому что он вправе и должен гордиться тем, что первый из всех людей нашел то, чего не могли найти на протяжении многих веков никто, хотя, может, внутренне и давно ощущали необходимость этого на нашей человечьей планете…

Крепко тебя целую, чорт!

Твой Женька»

Иногда мне здорово попадает от Женьки в письмах. То он меня ругает за «сугубый материализм» (каюсь, грешен), то за теорию «отмирания родственных связей в коммунистическом обществе» (одно время я защищал эту «теорию», которую вывел из неправильного понимания слов Энгельса об отмирании семьи при коммунизме). Ну, я тоже в долгу перед ним не остаюсь!

Дружба – не самоцель, она должна принести свои плоды. Мы с Женькой давно задумали написать музыкальную комедию из жизни авиаторов. И мы достигнем своей цели.

О чем ты сейчас думаешь, мой дорогой друг? Знаешь ли ты, как жажду я нашей встречи? Вряд ли с большим нетерпением «ждет любовник молодой минуты сладкого свиданья».

Наша дружба с тобой – это тот источник, из которого я черпаю свои силы. Да, я никогда не боготворил нашу дружбу, не рассыпался перед тобой в сентиментальностях. Что ж, мне простительно: я «сугубый материалист». Но знай, Женька, нет для меня более крепкой и святой дружбы, чем с тобой. Может быть, я и не скажу тебе этого никогда вслух. Но разве ты не догадываешься, что это именно так? Говорят, друзья понимают друг друга с полуслова.

Мы понимаем друг друга без слов.

Разве это не доказывает, что наша дружба крепка и непоколебима?

29 июля, пятница

В среду после наряда в нашей группе проходило партийное собрание. Разбирали самый больной вопрос – работу боевого листка. Действительно, Кричанивкер –редактор запустил стенную печать, боевой листок стал нерегулярным, бессодержательным и вообще выходил под большим давлением. Разумеется, мне, как секретарю партийной организации тоже попало. Особенно мне понравилась критика со стороны Саши Мартынова. Он не побоялся моего авторитета, как это делал в своем докладе Кричанивкер, а прямо направил главное острие своего выступления против меня: Алаев не контролирует работу Кричанивкера, не наладил систему партийных поручений, не организовал выпуск бюллетеня.

Саша бил в точку, и если бы не его выступление, вряд ли собрание приняло бы такой острый и критический характер.

А ведь в прошлом году курсант Мартынов был одним из недисциплинированных и пассивных коммунистов – такие сидят тяжелым камнем на душе секретаря. Дважды его мы разбирали на партийных собраниях. При замечательных способностях не учился на «отлично». Был замкнут, неразговорчив и с очень большим даже для него комплекции самомнением.

После отпуска я не мог не заметить перемены в нем. Он стал самым активным коммунистом во взводе, помогает мне больше, чем мой заместитель Мелешко. Обычные отношения между ним и мной стали переходить в дружбу. Однажды он написал мне в записке: «Я горжусь тобой и в душе равняюсь по тебе». Что ж, если мой пример хотя бы чуточку послужил причиной такого «перевоплощения» Саши, то я доволен.

Критиковал он меня больно… но правильно. Меня стоит раздразнить, задеть мое партийное самолюбие. Вчера вместе выпускали бюллетень к зачету по воздушно-стрелковой подготовке, который состоится завтра. Что мне нравится в Мартынове, так это его стремление не отделять слов от дела. Хотя и большой любитель поспать, но вчера стоически помогал нам выпускать бюллетень до двух часов ночи.

Кто боится критики, тот боится правды. У меня не было тени недовольства выступления Мартынова на партсобрании. Большевистскую принципиальность я ставлю выше самолюбия. И тем более я благодарен Саше, что меня как-то щадят, боятся критиковать, а если и критикуют – то вежливо, сладко, так как наверно, будут критиковать милиционеры коммунистического общества нарушителя правил уличного движения.

Получил письмо от Лидии Михайловны Пичугиной. Шлет привет из Крыма. Сильно скучает по Риге, уже ей надоело в санатории.

Очень интересно и своеобразно вошла эта девушка в историю моей жизни. Познакомились мы с ней давно, в ноябре сорок пятого года. Я тогда только что приехал в Калачинск из Поспелихи.

Наш полк жил тогда особенной жизнью и мало походил на воинскую часть. Шел реорганизационный послевоенный период в авиации. Демобилизация, отпуска, расформирование частей, переход на полковую систему обучения курсантов. Полетов не было, механики и курсанты занимались больше танцами и художественной самодеятельностью. Единственным более или менее культурным заведением в Калачинске был наш клуб (который скорее походил на конюшню), и вот туда вечерами собирались авиаторы и калачинские девушки, чтобы весело провести время в танцах или на концерте.

Лида Пичугина сначала мне не понравилась. Мы были с товарищами – она участвовала в наших самодеятельных концертах, читала мои стихи. Веселая была девушка, а главное – умная. Последнее качество едва ли не самое редкое у девушек, а потому и самое ценное.

Красавицей она не была, но ее черные локоны, милая улыбка, выразительные серые глаза, стройный девственный стан – сводили с ума многих ребятишек. Танцевала она хорошо и почти не имела отбоя от кавалеров. У нее был мелодичный грудной голос, немного в нос – пела она хорошо, а потом мне стало казаться, что поет она замечательно.

Новый сорок шестой год я встречал у нее в школе (она училась в девятом классе). Как раз, когда бой кремлевских часов сыграл прощальный марш старому году и вступил в свои права Новый Год, мы с Лидой оказались вместе. Шутя, обменялись бумажными елочными колечками. В черном костюме горничной с белой перелинкой она была обворожительна.

Когда я узнал, что Лида уезжает к отцу в Ригу, мне стало жаль, что такая хорошая девушка покидает наше общество. Потом я уехал на неделю в Омск – на смотр художественной самодеятельности – и там вдруг остро ощутил, что отсутствие Лиды переношу очень тяжело. Я понял, что полюбил ее. Даже сознание предстоящей разлуки не могло погасить моего чувства. Не дождавшись конца смотра, я умчался в Калачинск. Бог ты мой, как я хотел ее увидеть! Ехал я в тамбуре, было чертовски холодно – январь в Сибири не отличается мягкостью – но мне было легко, я был счастлив от того, что люблю, что скоро увижу свою любимую девушку.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.