Остался я, как самый бывалый. Ванька от волнения мог что-нибудь ляпнуть. Стас на грани обморока, Бориска слишком невозмутим и тем вызывал подозрение.

— Что тут у нас? — таможенник заглянул в огромную сумку под полкой.

— Это… М-матрешек немного, — проблеял я, изображая смирение пред грозным ликом закона.

Но их было много. За ними пришлось ехать в дальнюю деревню в глубинах дремучего мордовского леса. Страшное место и люди там страшные. Глушь, колючая проволока и бесконечные зоны вдоль безлюдной дороги. Экспедиция оказалась удачной, матрешки в той деревне делали все. Целая выставка у каждого дома на любой цвет и вкус.

— А в этой что? — пухлая, с черными волосами рука пошарила в сумке.

— Тоже матрешки, — тихо подтвердил я, чувствуя, как колотится сердце. Двойное дно ведь под ними, между фанерок коробочки с часами «Заря». На этот раз именно в них основной капитал. Найдет — разорюсь.

— А здесь? — рука пощупала небольшой, казалось бы, Борискин рюкзак. Но он адски тяжелый. Там вроде автозапчасти.

Я отступил в проход, освобождая место владельцу. Про своё пусть говорит сам. А в душе облегчение — часы не спалили.

— Дык это… — запнулся Борис, увидев, что заинтересовались его мыльно-рыльным набором.

Таможенник его реакцию, понятно, считал. Достал зубную пасту, попробовал выдавить немного на палец. А это невозможно, если там ее нет. В тюбике три тысячи долларов, которые через минуту триумфально из него извлекли.

— Ага! — таможенник обвел нас торжествующим взглядом.

— Договоримся? — жалобно спросил позеленевший Борис. На лице раскаяние, отчаяние, ужас и, конечно, извечный вопрос: «почему это случилось именно с ним?»

— Еще есть? — смерили пристальным взглядом его.

Таможенник задумчиво поднял на столе скатерть, банку с нарезанным салом, хлеб, пакет с малосольными огурцами от бабулек с перрона.

Теперь занервничал я. Огурцы пустотелы и фаршированы баксами, на каждом тонкий, незаметный разрез. Перемудрил. Засунул бы в носки, как все нормальные люди! Или бы спрятал в трусы.

— В общем так… Вся группа на выход с вещами. Таможенный контроль пройдете у нас.

— Но…

— А этот со мной, протокольчик составим! — решительно пресек он попытки дать взятку. Смотреть никого больше не стал.

Подавленные и злые мы выгрузились на перрон со всеми пожитками. На таможню, понятно, никто не пошел. Ждем Бориску, посмотрим, что скажет. Обычно всё упирается в деньги. Но не всегда.

Поздняя молдавская осень не подарок. Таможня словно вытягивала тепло и радость из этого места. Холод, серость и сырость. Моросящий дождь переходил в снежную крупу, капли стекали по грязным стеклам вагонов, перрон блестел от покрывавшихся ледяной корочкой луж. Пронизывающий ветер гонял мусор, листья и тощих котов, что жались к ногам, требуя жрачки и ласки. Мы мерзли и кутались в куртки, выпуская изо рта облачка пара.

Вернулся продрогший и бледный Бориска.

— Ну как? — мы окружили его.

— Без протокола отдал половину.

— А с нами чо?

— Сказали, с товаром не пустят.

— Так не даром же!

— Да похер им, уперлись и всё. Вот вообще бесполезно. Но завтра другая смена придет. Может, прокатит. Теперь только ждать.

Проклиная таможню, злой рок и погоду, поплелись в гостиницу, благо она была рядом. С тоской проводили взглядами поезд. В нем тепло и комфортно, но он уходит без нас.

После заселения, как водится, крепко напились, чтобы снять стресс. Бориска был безутешен. Полторы штуки! Ну хорошо хоть не три. Его жалели, успокаивали, но мысли у всех о своем. Что, если и завтра не пустят? Возвращаться домой? Так в первый раз.

Нет, с Венгрией в Чопе тоже были проблемы, но как-то всё же прошли. Толпа местных таможню буквально брала штурмом. Давка, визг, истерики. Кончилось тем, что пограничник размотал из ящика шланг, угрожая открыть пожарный гидрант.

У нас с собой по велосипеду «Старт-шоссе» и сумки с болгарской зубной пастой. Ее, как сказали, там забирали с руками. Ехали с ксивой от профкома — «комсомольский велопробег». Над нами долго ржали, но пропустили. Жили в университетской общаге там у своих.

Будапешт, конечно, потряс. Красиво в нем всё — архитектура, девушки, магазины и бани. Не уже родная Болгария, это почти капстрана. Вспоминая ее, незаметно заснул.

Хотя сансара нереальна, я считаю ее настоящей.

Ради удовольствий и денег игнорирую вечную ценность.

Хотя у меня есть всё уже есть, жадно стремлюсь иметь еще больше.

Я обманываю себя зыбкой иллюзией и миражами,

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй свое благословение, чтобы я потеряла интерес к такой жизни, как эта.

Открыв глаза, я поднялся и сел на кровать, окинув комнату взглядом. Ну, хоть не кладбище. Прошлый перфоманс так врезался в память, что ту красноглазую тварь вижу, как наяву. Раз снова вызвали, значит, у Кайя проблемы. Мои-то сейчас он вряд ли решит.

Минимум мебели, узкие бойницы-окна под потолком — не пролезть. Что там за ними, пока было неясно. Тут же всё очень чисто и просто. То ли дешевый номер в гостинице, то ли приличная тюремная камера. На стуле аккуратно сложена одежда мышиного цвета.

Поднял руки, сжал пальцы в кулак, встал и присел. Нигде не кольнуло, кожа не лопнула, ничто не отваливалось с болезненным треском. Крепкие мышцы, ни шрамов, ни швов. Похоже, тело здорово и прекрасно работает. Ощупал лицо — без щетины. Кай следил за собой.

В голове, слава богу, ясно и чисто. Ни шума в ушах, ни спутанных мыслей. Память в порядке, с психикой всё, как всегда. То есть, непонятно насколько этот опыт реален. Параллель в метавселенной или правдоподобные глюки и сны?

Не надо бояться, всё это уже было не раз. Разогреть мозг, подумать о чем-то легком, приятном и отследить свои мысли. Посмотреть, откуда возникли и куда направляются. Не увлекаться, не преследовать их, а безучастно проводить это взглядом, отпуская на волю, как птиц. Пусть они спонтанно и естественно растворятся в безбрежном пространстве ума…

Я вдруг ясно понял, что это ведь не моё! Гейла? Словно читает свою проповедь мне прямо в уме!

В дверь постучали.

Растер лицо ладонями и пошел открывать. Мои гости сами собой не исчезнут. Кого принесет в этот раз?

На пороге Эдичка в отутюженном черном костюмчике, а позади него стоит Гейла. Много бижутерии и короткое платье в явном контрасте с подчеркнуто строгим стилем юнца.

— Ясного света! — чопорно поздоровался тот. — Мы сегодня вдвоем.

Я вопросительно посмотрел на Гейлу, не понимая, как себя с ней вести. Она сделала страшные глаза, подсказывая, чтобы был начеку. После «кармографа» времени прошло как бы немало, но на всякий случай просто кивнул.

— Особый день? — спросил, гадая, как действовать дальше. Опять куда-то меня поведет?

— Короткий тест, чтобы понять, откуда сложности в практике, — сухо сказал Эдди. — Поскольку я за тебя отвечаю, мне поручили его провести. Это нужно делать на полный желудок. Ты уже ел?

— Неа… — покачал головой я. — Только встал.

Гейла за спиной Эдди кивнула и показала пальцем на коридор и направо. Видимо, столовая там.

— Не делал простираний Тысячеликому? — поднял брови тот. — Ну хорошо, иди ешь. Мы подождем.

Я торопливо покинул комнату, пока не спросили еще что-нибудь. Не в курсе ж совсем. Видимо, есть обязательные с утра ритуалы.

В конце коридора была пара дверей, одна из которых, к счастью, открыта. Стол, стул, такое же, как в спальне, оконце под потолком. Сбежать не получится, да и зачем это делать?

Неожиданно я вдруг понял, что еще ничего не ел в этом мире. Судя по тому, как сосало под ложечкой, Кай не страдал отсутствием аппетита. После «кармографа» грядущие тесты серьезно пугали. Черт знает, как собираются их провести.

Завтрак оказался, как это обычно описывается в рекламе дешевых отелей, «континентальным». То есть, никчемным по вкусу, виду и содержанию. Такую полужидкую пресную кашицу я постеснялся бы дать даже кошке. В результате ум сохранил прозрачную ясность, которую предпочел бы сменить на слегка отупляющее переживание сытости. Возможно, догонит чуть позже. Как проснусь, спокойно поем у себя.