— Что вы несёте, дивчина! — лейтенант начал определённо закипать от злости. — Вы фантастики начитались или наркоты наширялись?

— Хотите верьте, хотите нет, но я говорю правду, — настаивала девушка. — Это наш прадед.

— Я вынужден вас арестовать, пане Холдун, Я вынужден вас арестовать, пани Холдун объявил полицейский. — Прошу следовать со мной!

— Мой отец никуда с вами не пойдёт, — выступила вперёд баба Галя, держа за ремень отцовски ППШ. — Он ранен в бою и никуда ехать не может

— Я буду вынужден применить силу, — пригрозил участвовый.

— Попробуйте, — предложила Галина Петровна, беря оружие за приклад, но продолжае держатьего стволом вниз.

— Вы угрожаете офицеру полиции при исполнении! — повысив голос, заявил лейтенант. — Не мешайте мне исполнять мои обязанности.

— Мой отец никуда не пойдёт, — уже голосом, не предвещающим ничего хорошего, почти прошипела старушка, плавно демонстративно поднимая вверх дуло автомата.

— Что ж, вы сами сделали свой выбор! — зло выплюнул полицейский. — Я покидаю ваш дом под дулом пистолета. С этого момента все, находящиеся в этом доме будут считаться террористами.

Он развернулся и хотел уже выйти из дома, когда в спину прозвучало:

— Товарищ лейтенант, удостоверение верните моё, что ль!

— Что? — недоумённо обернулся полицейский и уставился на Петра. Сообразив, о чём идёт речь, он посмотрел на свою руку, продолжавшую сжимать малиновую книжечку. Помедлив пару секунд, он вернул документ его владельцу и покинул дом.

Тарас проводил участкового до калитки и запер её на ключ за спиной полицейского. Лейтенант пешком проследовал до машины, Из неё вылезла сидящая там троица и они принялись что-то обсуждать, активно размахивая руками и периодически указывая в сторону на дом Тараса. Затем, придя к единому решению, они двинулись в сторону дома несговорчивых граждан. Двое военных на ходу снимали с плеч автоматы.

— Все по местам! — скомандовал Тарас, следивший за улицей. — Они возвращаются.

Он шустро взбежал по крутой лестнице и успел занять позицию у заранее открытого чердачного окошка.

— Если вы подойдёте ближе трёх метров к моему двору, я открою огонь! — предупредил он визитёров. Те сделали вид, что не услышали предостережения и продолжили движение. Когда четвёрка достигла воображаемой черты, отчерченной парнем, он открыл огонь. Пули выбили фонтанчик на асфальте в метре от силовиков. Двое военных как по команде на рефлексе упали на землю и перекатились в канавы по обе стороны дороги. Полицейские столбом застыли посреди улицы. Для острастки Тарас выстрелил в воздух над головами стражей порядка. Те, услышав свист пуль над собой, втянули голову в плечи, развернулись и понеслись галопом прочь от опасного места.

— Поднимайтесь и валите отсюда! — крикнул пулемётчик бойцам, затихарившимся в канавах. — Стрелять не буду!

Повторять не пришлось. Военные на четвереньках отбежали на пару метров, пятясь задом на перд, вскочили на ноги и бросились догонять умчавшихся полицейских.

Убедившись, что полицейский внедорожник развернулся и стартанул в сторону Старобельска, внук с дедом спустились вниз и позвали женщин из подвала. Те в точности выполнили команду «По местам!» и сиганули в подпол.

— Что там? — взволнованно осведомилась Света.

— Группа захвата дала дёру, — пояснил брат и добавил, — но они к вечеру вернутся и дай бог, чтобы не верхом на бэтээре.

— Тогда я займусь обедом, — заявила девушка.

— Тата, а мне необходимо сделать вам перевязку, — сообщила баба Галя и увела отца в его спальню.

В то время, когда семья Холдунов и примкнувшая к ним Галина Богданова, в девичестве Ходун, сели за обедать заобеденным столом, из двух сёл: Новоастрахани и Лимана, почти одновременно двинулись две бронированные машины в сторону Шульгинки.

Сержант нацбата, имевший счастье измерить глубину придорожной канавы недалеко от дома Ходунов, связался по мобильнику со штабом батальона в Лимане и сообщил о прошествии. Была суббота. Командование соединения отдыхало по домам. Пока дежурный офицер обзвонил старших командиров, пока те согласовали дальнейшие действия, прошло три часа. Пока подготовили бронемашину к боевому выходу и вооружили отделение бойцов, прошло ещё полтора часа. Только в шесть вечера команда выдвинулась на БТРе в сторону Шульгинки.

В тоже самое время из Новоастрахани, дождавшись полной темноты вырулил на дорогу танк Т-34 старшего сержанта Барыя Султанова. Заклинившую башню починить в полевых условиях не удалось.

Перегрузив в танки все боеприпасы до последнего патрона, и перекачав всю солярку до последней капли, капитан отправил повреждённый танк в рембат, а за одно сопроводить автомобили обеспечения до батальонных складов. В кузов ЗИСа загрузили всех раненых. Султанов получил приказ прихватить по пути в Шульгинке раненного младшего лейтенанта Холдуна.

Переехав чудный мост, который в мгновение ока превращался из деревянного в каменный, танк и следовавшие за ним ЗИСы повернули направо на главную дорогу и проследовали в сторону южной окраины Шульгинки.

Не успела колонна проехать и тысячи метров, как советские бойцы увидели сполохи от выстрелов и звуки работы пулемётов и автоматов. Бой порходил как раз в районе того дома, где три дня назад оставили раненного лейтенанта. Командир танка послал в разведку радиста-пулемётчика Ломакина, единственно уцелевшего из экипажа комзвода Ползуна.

Вернувшись через четверть часа, Ломакин доложил, что странной конструкции броневик немцев и отделение солдат в камуфляже, так же странного покроя, обстреливают дом, в котором оставлен бронебойщик.

Сержанта Барый Султанов в бинокльвидел место, в котором возникали сполохи выстрелов. В бинокль он увидел и два огненный цветок, возникающий на высоте крыши дома. «Вероятно стреляют с чердака дома», — решил Барый. Он постарался взять в прицел корпус бронемашины, подсвечиваемой выстрелами своего пулемёта. Так как башню заклинило основательно, прицеливаться пришлось медленно поворачивая корпус танка.

С первого выстрела бронебойным снарядом броневик развалился на части. Выпущенные вдогонку парочка шрапнельных снарядов и несколько очередей танкового пулемёта заставили замолчать автоматическое оружие вражеского отделения. Которые, убегая в панике от внезапно возникшего смертельного смерча с тыла, попали прямо на мушку пулемёта защитников мятежного дома. Спустя пары минут всё закончилось. В темноте зимней ночи пылал ярким пламенем вражеский бронетранспортёр, освещая всю округу. Внутренностям бронемашины выгорели в течении нескольких минут.

Мехвод танка резким толчком столкнул догорающий остов на обочину, подъехал к искомому дому и остановился. Султанов открыл люк командирской башенки и закричал, не высовываясь наружу:

— Лейтенант Ходун, Пётр Осипович, свои, не стреляйте! Мы приехали за вами!

На чердаке вздохнули с облегчением.

— Тарас. Это действительно свои, — заверил Пётр внука. — Пошли встречать гостей.

Все приглашённые в дом ходячие бойцы поразевали от удивления рты, входя в «скромный» сельский дом. Невиданная мебель, движущиеся на чёрной доске цветные картинки, сопровождаемые человеческими звуками, диковинная белая железная печка, на которой молоденькая девушка, одетая в синие штаны и клетчатую рубашку, разогревала кастрюлю с супом и поставившая вариться картошку. Из такого же белого металлического ящика она доставала и ставила на стол непривычного вида банки и коробочки. При этом, когда она открывала дверцу этой маленьком, но вместительном буфете, внутри сам собой загорался свет.

Вокруг стояло ещё много невиданных ранее солдатами чудных предметов, оказавшихся электрическими приборами. А когда молодой парень принялся говорить в небольшую плоскую коробочку, советские бойцы и вообще усомнились в душевном здоровье этого парня, одетого в спортивный костюм. Тот ругался с коробочкой на украинском языке, который бойцы с трудом понимали, а потом обложил её отборным русским матом.