Закончив свою работу, Пико вернулся на кухню. Разогрел еду и снова предложил девушке. Она снова промолчала. Если бы он не слышал её тонкий голосок, то подумал бы, что она немая. Тогда он встал, взял тарелку и поставил на пол возле неё. Она подняла на него глаза, вздрогнула и попыталась заползти ещё дальше. Но он отвернулся и отошёл, слыша за спиной, как она зашевелилась. Наверное, всё-таки принялась есть.

Пико уселся возле окна, но смотрел больше не на улицу, где уже стемнело, да ветер шумел в кронах деревьях, завывая всё сильнее и сильнее, а то и дело поворачивался к девушке. Она жадно и торопливо поела и поставила тарелку на пол. И снова свернулась в клубок.

Снова будет спать на полу? Нет, это для неё, такой красивой, ей не место на полу.

– Иди спать. – сказал он и шагнул к ней. Девушка снова вытянула руки вперёд, словно защищаясь, и он увидел, что глаза её блестят от слёз. – Там твоя кровать. – И он указал рукой на свою комнату. Кровать была только одна. А он? Он потерпит как-нибудь. Свернётся возле печи. Ему не привыкать спать и на голой земле. Если бы Его Величество не решил, что ему нужно личное чудовище, что пугает народ, так что те боятся и сунуться в королевский лес, то он бы давно умер от голода и холода.

Девушка осторожно встала и быстро метнулась туда, в комнату, куда он показывал. Вот и хорошо. А он устроится на полу.

Юлла

Ей было страшно, пусть и не так, как вчера или несколько дней назад, когда личная гвардия короля ворвалась в их дом и именем Его Величества опечатала его. Джарри бросила в тюрьму, а её… Её – вот сюда. Юлла снова всхлипнула. Ей было грустно и больно и страшно. И столько всего и… Совсем недавно они отпраздновали её восемнадцатый День Рождения. И было ярко, светло и радостно. И Джарри смеялся и немногие подруги, которых она пригласила – тоже весело заливались, слушая его шутки. Где он теперь? И неужели она никогда больше не услышит ничего про брата? Но гвардейцы, что везли её сюда, ясно дали понять, что стоит ей сбежать отсюда, вырваться из лап чудовища и вернуться в столицу, как Джарри умрёт.

Юлла закусила губу, стараясь не всхлипывать. Потому что слёзы так и норовили сами навернуться на глаза. А в этой берлоге и так ничего ни видно. И как её хозяин ещё не ослеп от темноты? Мысли её снова вернулись к настоящему. Юлла попыталась рассмотреть комнату, в которой оказалась. Низкая маленькая каморка, в которой всего-то было, что одна нехитрая кровать, сколоченная из досок, да полки – просто деревяшки, прибитые к стене. И никакого окна.

Стемнело. И ветер так страшно шумел за окном, что, казалось, вся избушка содрогается от его порывов. Юлла сжалась в комок на чужой кровати и натянула себе на голову одеяло. Накрылась с головой, как всегда делала в детстве, когда было слишком плохо и тяжело. Словно пряталась от всего мира.

Но сейчас это не помогло. В тёмной комнате и мысли приходили сплошь тёмные. А ещё не оставлял страх. Что надо хозяину этого дома? Когда её везли к нему, она представляла себе его настолько уродливым и страшным, что почти не испугалась увидев вживую. В её детстве таким как он пугали людей. А ещё она помнила, как случайно, проходя с мамой мимо рынка, увидела процессию уродов. Они танцевали и выставляли свои уродства напоказ и от увиденного брала жуть. Да такая, что она тогда разревелась и наотрез отказалась от дальнейшей прогулки.

И она знала, что где-то в королевском лечу живёт страшное уродливое чудовище, горбун, злой и жестокий, да настолько, что слуги пугали им друг друга. Говорили, что у него нет сердца и что Господь проклял его, видать его родители занимались чёрным колдовством. И Юлла не думала, как будет жить, встретившись с ним. Только надеялась на быструю смерть. А теперь… Пожалуй, растерялась.

Он был действительно уродлив и страшен – большой крючковатый нос, нечёсаные спутанные волосы и борода, свисавшая едва ли не до пояса. А ещё огромный горб на спине. Но он ничем не обидел её. И даже сейчас Юлла лежала на его кровати. Он без просьб и ругательств отдал ей свою кровать. Она была уверенна, что эта кровать – его. А ещё она вдруг вспомнила, как проснулась сегодня в тепле. Она всё-таки задремала, сидя в уголке у печки. Сказались бессонные ночи, пока её везли сюда. И проснулась под одеялом. Он накрыл её своим одеялом, пока она спала. Зачем? Юлла не понимала. Но он ничем её не обидел.

Спать не хотелось. И страшно было в темноте. Дома она никогда не спала без света. Или огарок свечи горел всю ночь или луна освещала комнату, или огонь в камине. А тут было так темно, что хоть глаз выколи. И только на кухне светился маленький огонёк.

Юлла встала и осторожно, на мысочках, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. На кухне догорал огарок свечи в грубом железном подсвечнике. А в углу у печи возился урод горбун. Юлла видела в неверном свете свечи, как он устраивал себе…что? Кровать?

Вот он бросил какие-то тряпки на кучу в углу чего-то странно похожего на солому, примял эти тряпки рукой. Потом тяжело вздохнул и улёгся, словно проверяя новую кровать. Юлла видела, как тяжело ему было даже присесть. Словно он весь был сделан из железных шарниров, что заржавели и никак не хотели сгибаться.

Она, как завороженная наблюдала за ним, сама не зная, зачем. Пытаясь понять, почему он отдал ей свою кровать и пропустила момент, когда он встал, чтобы задуть свечу. Повернулся и увидел её. Тут же вернулись все страхи. Показалось, что он хочет шагнуть к ней. Юлла пискнула от страха и бросилась в комнату, улеглась на кровать, укуталась с головой в одеяло. Сердце стучало как у зайчонка. Она всё боялась расслышать в темноте тяжёлые шаркающие шаги. И жалела только, что в комнате не было двери, хотя можно подумать она помешала бы. От ужаса перехватывало дыхание. Но никто так и не пришёл. И напуганная и уставшая от переживаний она всё-таки задремала.

Пико

Мотылёк. Он так в мыслях звал девушку, потому что не знал её имени. Она боялась его. Его все боялись. А он не знал, как себя вести с ней. Хотел только одного – чтобы этот мотылёк как можно дольше не улетал из его берлоги.

Постель из старых тряпок и соломы была неудобной. От неё наутро сильнее обычного разболелась спина. Надо бы сколотить ещё одну кровать. Благо было из чего. А ещё Пико вдруг понял, на что обменяет шкурки в этот раз. Попросит у охотников одеяло и подушку. Негоже такой красивой девушке спать под старой тряпкой, которую он по привычке называл одеялом.

Утром он как обычно поставил кашу на стол. Обычная каша, которая лишь утоляла голод и ничего больше. Но он привык. Да, и, пожалуй, не знал другой жизни. Поставил снова тарелки за стол. Девушка ещё спала. Он видел, как она свернулась клубочком на его кровати. И даже мимо проходил, стараясь не дышать. Казалось, что он своим грубым дыханием может нарушить её сон.

За окном шёл дождь. Начался вчера, да так и лил стеной. И ветер шумел, шуршал ветками деревьев, обрывая с них последнюю листву. А значит сегодня он к охотникам не выберется. А там, глядишь, и снег пойдёт. Пико любил снег. Он скрывал всю грязь и уродство, что было в этом мире. И иногда он мечтал, что и его уродство однажды укроет снег своим покровом, спрячет от глаз людских. Он никогда не думал о том, что было бы, если бы он родился другим, таким как все. Что толку в этих мыслях? Они всё равно не могут ему помочь.

Девушка зашевелилась, потом встала с кровати. Он следил за ней краем глаза, не мог оторваться. А она словно не понимая, где находится, осмотрелась, потрясла головой, будто прогоняя нехороший сон. А потом тяжело вздохнула. И ему стало от этого больно. Он не хотел, чтобы она, такая красивая, печалилась.

– Иди есть, – позвал он её. И снова, чтобы не напугать, встал и отошёл от стола, к печи, повернувшись к ней спиной. Пусть ест. Он не будет смотреть на неё.