– Да, вкушал я рыбы немало в своих краях покинутых, но такой не едал, право слово.

Заулыбались рыбаки, обрадовались, что угодили гостю высокому, стали предлагать угоститься рыбкой и другим людям, толпившимся на берегу, и вскоре опустели корзины.

А Гридай с Минькой, сыном своим, с Матяней и Тишкой опять на валуны присели, стали судить да рядить, как ораву пришлую на тот берег переправлять. В артели Рябого было всего пять лодок, да не годились они для этого дела. В каждой из них только три-четыре человека помещалось, так что и за год с переправой не управиться.

А Матяня покрутил головой да снова заулыбался во весь рот.

– Вижу, удумал ты что-то, паря.

Гридай пристально посмотрел на десятника и тоже головой закрутил. Вокруг них только и был, что лес молодой да стройный. У сосны сибирской чуть ли не до самой верхушки ствол был ровный и чистый. Только верхушка и ветвилась наверху. Встретились взглядами князь с десятником, да и рассмеялись, поняв друг друга. Плоты, вот что понадобится им для переправы!

И закипела работа. Кто-то рубил деревья. Кто-то переносил их к берегу. Кто-то увязывал их на берегу пластами в десять-пятнадцать хлыстов в ширину.

Тишка Рябой на две версты ниже табора своего и затончик удобный присмотрел. В нём плоты и от течения укроются, и берег ровный и пологий позволит артели потом разобранные плоты для дела нужного использовать.

Сами стволы сосновые смолистыми да лёгкими были, а всё же не больше двадцати человек могли на себе держать. Так что три месяца до заморозков ранних провозились с переправой. В том навыки рыбаков Тишкиных помогли. Приспособились артельщики лодками своими так плоты с людьми направлять, что течение само несло их под углом к противоположному берегу.

Неподалёку от рыбацкого табора стали кривичи полуземлянки копать временные. Зима ведь была уже на подходе. Тут и брёвна из плотов в ход пошли. Охотники время от времени в лес наведывались. Добывали то лосей, то вепрей, то медведей, то косуль. Словом голодом себя не морили люди пришлые.

При таборе рыбацком табунок из десяти лошадок имелся, да ещё и с двумя жеребятами молочными. И хоть уже пороша снежная первая выпала, мальцы, у кого обувка справная была, частенько к загону, где лошади стояли, бегали. Чем-нибудь да подкармливали они жеребят, и привязались они к ним крепко.

А парни постарше с разрешения десятника Рябого с азартом начали осваивать новое для них дело – верховую езду на смирных с виду животных.

Те, кто хоть единожды пробовал кататься верхом на лошади, знают, что не простое это дело. А без седла, без стремян уже через час так «пятую» точку набиваешь, что даже ходишь какое-то время враскорячку.

Мужики, что постарше, о своём шушукались. На северах они на себе пахали ралом клочки земли под посевы, а здесь благодать какая! Запряг лошадёнку, прицепил к ней соху, да паши пуп не надрывая.

Вечерами долгими на посиделки у костра Гридай специально молодёжь свою созывал да просил то Матяню, то Тишку о былом сибирских русов рассказывать. И многое они через рассказы эти узнали. Как Великий Асур с ратью своей ариман поганых одолел да покорил их на сотни лет и всю их империю в управление своё взял.

Ещё и о Стене пограничной узнали кривичи много удивительных вещей. Начиналась она от берегов Желтоводного моря, что на востоке Срединный континент омывало, и шла дальше вдоль Ху-реки вплоть до Алтай-гор. Дальше переходила она в валы высокие, что возвёл Яр-Учитель с помощью рала огромного, самоходного.

Тишка Рябой с грустью поведал, что когда-то здесь было людей видимо-невидимо, да вот мор, от ариман занесённый, подкосил сибиряков, изредил их многолюдство.

А князь тем временем к Матяне, Тишке и товарищам их присмотрелся. Вроде, такие же они обличьем, как и кривичи, а всё же чем-то и отличались. Сюда из Гардарики, с земель к Ра, Славути и Танаису прилегающих, Союз князей русов посылал в основном одних парней для ратного дела, и редко когда женатые здесь появлялись с жёнами наречёнными. Потому, поневоле нарушая каноны Вед Учителей Небесных, брали парни в жёны местных женщин, как правило, с кровью помешанной. Вот чистых ариманок они старались избегать: безмолвны те были и дики. И хоть сильна была кровь русов от Родителей Небесных унаследованная, а всё же от поколения к поколению и широкоскулость, и раскосость глаз стали проявляться в их внешнем облике. Хотя укладом жизни, обычаями да традициями мало чем они отличались от русов западных, что за Каменным поясом жили.

Днём, а иногда при свете двух-трёх костров продолжали люди десятников местных парней кривичских учить мечами искусно владеть, на лошадях гарцевать.

А вот в обращении с луком и стрелами кривичи, пожалуй, ни в чём не уступали местным русам. Да и немудрено, именно лук со стрелами выручали их на охоте, давали прибыток и пропитание для общины. Но теперь парням пришлым пришлось осваивать это оружие, применяя его на скаку, а это гораздо сложнее было. Каждый день теперь десяток за десятком парней крутились на базу за табором рыбацким и, понукая лошадок, носились вокруг мешка с соломой, привязанного к столбу, и стреляли в него стрелами. Потом эти навыки ох как пригодятся кривичам!

Вскоре выпали большие снега. И хотя зима в этих краях ещё не была люто холодной, кривичи без нужды старались не выходить из утеплённых к зиме полуземлянок и больше грелись у камельков, благо дров было припасено достаточно. А вот засеять зерном не удалось даже клочка земли. Мука тем временем к концу подходила.

И уговорил Матяня князя уже зимой рать малую организовать. Хотел он эту рать за озеро Хулун сводить. Там большое селение русов стояло. Люди в нём в основном землепашеством занимались, и обеспечивали они мукой да фуражом пограничных служивых людей и их конницу.

Правда, всё смелее в те времена разбойники-хунхузы нет-нет да прорывались через бреши в Стене да страх нагоняли на мирных русов и живущих с ними бок о бок людей с помешанной кровью.

Гридай согласился пока сформировать рать в сто человек. В эту сотню людей отбирал сам Матяня, и были среди них самые крепкие, самые искусные ратники.

Лишь две лошади удалось выпросить десятнику у Тишки Рябого. И то сказать, как без лошадей-то доставлять рыбёшку заготовленную?

Когда выступил отряд в поход, два конника теперь всегда впереди в дозоре были, чтобы вовремя упредить опасность, исходящую от бродячих хунхузов.

И не зря стереглись! Они были ещё в двух днях пути от Хулун-озера, когда рано утром на их колонну наскочило два десятка чужаков. Горластые, крикливые хунхузы хотели нахрапом разметать, рассеять ратников, да не на тех нарвались.

Ощетинились они пиками, забросали меткими стрелами басурман, лишь двое всадников с воем унесли свои ноги да дурные головушки. А семнадцать разбойников остались лежать на земле. При этом лишь один ратник получил рубленую рану от палаша разбойника.

С горем пополам отловили диковатых приземистых лошадок, что остались без седоков. Теперь и конный отряд образовался. Снова в путь тронулись.

В Голубец, селение русов у Хулун-озера, пришли через два дня к закату Ярилы.

Хунхузы, оказывается, накануне попытались напасть и на это село. Но у Трофима, старшины местного, не забалуешь – у него всегда под рукой пятьдесят конных ратников стояло, так что только к околице степняки сунулись, да их назад тут же развернули, наподдав на дорожку.

Десять корзин с вяленым и прокопченным омулем выменял Матяня на пять мешков дерюжных с зерном. Больше Трофим давать наотрез отказался. На нём и так висела обязанность обеспечивать фуражом хоть и поредевшее, а всё ещё внушительное воинство русов приграничья.

Из ста ратников пришлых половина согласилась остаться служить делу воинскому, и их Трофим сразу к делу приспособил. Как раз к Стене должен был отправиться караван верблюжий в двадцать две головы, и охрана надёжная для него была в самую пору. А ещё пограничные русы сообщили, что в двух местах хунхузы опять Стену разворошили, опять же её латать нужно.