Рано утром, как только Ярило вздымалось над горизонтом, тишь стояла на воде, ни рябинки, ни морщинки не было. А потом вдруг, как только первая лодка отчаливала от берега, ветер словно беситься начинал, такие шквалы посылал, что боязно было не то что тем, кто уже в лодках страх терпел, но и тем, кто на берегу грозный прибой слушал.
Уже и так и так задабривали подарками Стрибога, а вот, взлохмачивалась волнами Ле, не давала спокойно переправиться немалой ещё части племени с детьми малыми да женщинами. Три дня не могли тронуться в путь и тяжёлые лодки с рыбаками и снастями, что пережидали непогоду в левом протоке дельты Ле.
Флотом этим малым командовал Коська, давнишний друг князя. Судя по тому, что не привёл Коська лодки в бухту, на берегу которой кривичи разбили временный лагерь, выходило, что и на море шторм разгулялся нешуточный. Ну да Коська, мореход тот ещё, многоопытен он в своём деле! Переждут рыбаки непогоду да придут скоро.
Махнул рукой князь:
– Давай, Минька, запаливай костёр! Да травы зелёной поболе на огонь накидывайте, чтоб дымок заметнее был.
Заполыхал костёр. Мальчонки, среди которых были и два самых младших сына князя, усердно рвали траву и охапками кидали её в огонь. И хоть пригибало ветром столб дыма к земле, не сомневался князь, увидели на том берегу сигнал опасности.
И верно, только что лодка, отсюда казавшаяся скорлупой кедрового орешка, вроде отошла от берега, да тут же повернула назад. Но те лодки, которые уже час как боролись с ветром и течением, упорно держали курс на правый берег, переваливаясь с носа на корму на длинных увалах волн.
За первую из них князь уже не беспокоился. Рядом с ней уже был берег, да и мысок прикрывал лодку с людьми от буйства стихии. А вот вторая лодка едва фарватер перевалила. И бросало её на волнах так, что порой и вовсе пропадала она из вида в провалах водных.
Но уже был кое-какой опыт переправ через реки могучие у кривичей. Вон, Хатану, Анну и Оле перешли без сучка и задоринки, ни одной лодки с людьми не потеряли. Правда, речки эти были дочками малыми по сравнению с Ле-рекой. Не река, а море разливанное стало у них на пути. И вот уж третий день препоны создаёт кривичам, словно не пуская их дальше, на восток.
Гридай уже было повернулся, чтобы идти с малышнёй в лагерь, где Даша, жена его, наверняка ждала их у казана с похлёбкой, и тут краем глаза заметил ещё далеко-далеко от места переправы два белых паруса.
Подивился князь. Паруса кривичи использовали только на рыбацких лодках. По морю ходить, берегов не видать, вёслами не намашешься и паруса там в самую пору. А тут неслись по волнам не то лодки, не то чайки белокрылые.
Толкнул он сына локтем:
– Минька, у тебя глаза, поди, зорче, смотри вон туда, – и он показал рукой куда нужно, – вроде как кто плывёт к нам!
Прикрыл глаза ладонью от невысокого полуденного Ярилы Миня, прищурился да тут же удивлённо воскликнул:
– Твоя правда, тятя. Две лодки вижу. Паруса на них приспущены, видно, крепко их ветром треплет. Да и так шибко быстро бегут по воде.
И правда, по течению да по ветру судёнышки неведомые неслись по воде с такой скоростью, что уже через час с небольшим почти поравнялись они с ещё чадящим костром и стали забирать всё ближе и ближе к берегу.
Кто-то из мальцов успел сбегать к лагерю, и вскоре вокруг князя выросла внушительная толпа его соплеменников. Некоторые из мужиков не поленились прихватить из лагеря оружие: кто мечи нацепил, кто пиками ощерился. Здесь на северах у кривичей врагов отродясь не было, кроме гнуса да зверей диких, но заповеди Учителей своих небесных помнили – быть готовыми к отпору, коли нужда заставит.
Гридай смущённо завертел головой. Лишь два или три раза прилетал на небесной лодке к кривичам Великий Свар, да столько же навещала их Лада-матушка. Да давно это было, когда и сам Гридай желторотым мальцом был. И всё же кое-какие воспоминания всплыли в его памяти.
Да, рассказывал отцам и дедам кривичей тот же Свар о народе многолюдном, что жил на самом юге Срединного континента, что народ тот желтокожий был воинственным и мало похожим обличьем на соплеменников князя Гридая. Неужто басурмане южные сюда решили пожаловать?
Но скоро рассеялась тревога. Уже подплывали чужаки к берегу. И было видно, что в каждой лодке по пять человек сидело. Один из каждой пятёрки кормчим был и длинным веслом умело направлял лодку к берегу. Остальные либо с парусами управлялись, либо вёслами подгребали..
И видит князь и люди его, что молодцы пришлые все как на подбор, рослые да белокурые. Да, мокрыми от брызг и утомлёнными они выглядели, а всё же счастливо улыбались, сверкая крепкими зубами.
А чего не улыбаться? С ледоходом тронулись они с верховий Ле-реки и два месяца мытарились они в пути. И вот у цели они своей.
Помогли кривичи вытянуть лодки высоко на берег. А навстречу князю уже шагал, чуть покачиваясь на уставших ногах, человек роста исполинского.
На целую голову пришелец был выше Гридая, роста по местным меркам, немалого. Одет гость был в такую же, как у князя, рубаху до колен, подпоясанную толстой витой верёвкой. Портки его тоже мало чем отличались от портков кривичей.
К князю этот человек шёл босиком. Может, ичиги свои в лодке оставил, может и вовсе без обуви жил. Но, скорее всего, все пришлые обувь свою поснимали, пока шли водой на лодках. Всякое же может случиться, а вплавь до берега сподручнее добираться босиком, а не в сапожках сафьяновых или ещё каких.
Подошёл молодец к князю, поклонился в пояс:
– Ты, видимо, князь местный?
Странно, у кривичей речь была плавной, с растяжкой последних гласных звуков в каждом слове, а гость говорил бегло, быстро и слово «князь» у него звучало, как «княз». Но понимали они друг друга, а это значило, что не чужими они были.
Дружелюбие, что сквозило в этом вопросе, открытая улыбка гостя растворили последние всполохи тревоги, что колыхались в душе Гридая.
– Да, я и есть князь кривичей, Гридай. А тебя как звать, молодец? Откуда и куда лодками правите?
Снова широко заулыбался пришлый парень:
– О-о! Об этом долгий разговор будет у нас с тобой, князь. А зовут меня Матяня. Десятник я в войске Худилая, правнука великого Асура.
Закрутил головой князь, плечами повёл непонимающе. Ничего ему не говорили имена эти.
– Видать и взаправду разговору нашему долгим быть. Не знаю я тех, о ком ты баишь.
Сам же глазом косил в сторону последней лодки с людьми, что шла по бурливой Ле. Хоть и снесло её течением далеко вниз, а всё-таки благополучно пристала она к берегу.
Вздохнул он облегчённо, объятия свои раскрыл да прижал парня в душевном порыве.
– Зови, Матяня, товарищей своих, да к лагерю нашему пойдём. Там покормим-напоим вас, обсушитесь у костров, да разговоры поразговариваем…
В ту ночь ни князю, ни большей части его мужиков так и не удалось поспать вволю. Да и как заснёшь? Гости такое рассказали, что мир в глазах кривичей словно перевернулся. Ведь о последнем визите к ним Учителей небесных немногие из них что-то помнили. И считали соплеменники Гридая, что лишь они сейчас Землю топчут. Ан нет, и других людей на Земле-матушке хватало…
И вот что Матяня рассказал. Оказывается, жило за горами, за долами на юге жарком племя желтолицее и узкоглазое. И звали тех людей ариманами (теперь китайцами). И вознамерилось это племя басурманское идти на север, в земли, русам заповеданные Учителями и Родителями небесными. Но возроптали русы, ганиши и керумы против этого нашествия, сплотились перед врагами незваными. И их войско объединённое возглавил великий воин русов, князь Асур.
В пять раз больше было войско ариман, чем войско светлых витязей. Да не поддалось, не прогнулось войско Асура перед саранчой поганой. Разбиты были полчища ариман неразумных, рассеяны по полю битвы между реками Аму (Амур) и Ху (Хуанхэ). И в честь победы этой воздвигнут был Звёздный храм небесный. И в храме том мандарины, правители аримановские, заключили с Великим Асуром мир вечный.. Именно со дня заключения этого мира пошло летоисчисление от сотворения (то есть заключения) мира в Храме том, для русов и ариман.
