Помимо Лизы за столом сидела еще одна девочка, в темно-фиолетовом платье. Екатерина, не поднимая головы, смотрела в тарелку со скромным ужином. За пять дней мужчина впервые увидел вторую сестру Софии, которая, как и ожидалось, была точной копией Лизы, только в отличие от близнеца, Екатерина не излучала столько жизнерадостной энергии.

– Мне нужно поесть, – сказал мужчина, садясь за стол и ставя свечу рядом с собой.

Женщина, являющаяся здесь единственным представителем прислуги, сразу же принялась накрывать на стол, в то время как Лиза продолжила диалог:

– Мы все еще ждем пробуждения Софии. Она скоро вернется к нам?

Чернов несколько секунд изучал взглядом девочку, которая игриво смотрела на него в ответ. Эйфория от первого знакомства прошла, теперь Николай более предвзято относился к юной хозяйке поместья, которая, по всей видимости, заправляла здесь абсолютно всем. Помимо Елизаветы и служанки, мужчине не довелось никого встретить. Никто не приходил в спальную Софии, чтобы проведать ее и вскоре Чернов стал серьезно беспокоиться о своем положении.

Особенно сильно он ощутил себя затворником, когда обнаружил, что дверь спальни каждую ночь кем-то запирается на ключ.

– За те дни, которые я нахожусь в вашем доме, мне не довелось познакомиться со взрослыми. Где ваши родители и почему в доме практически нет прислуги?

Женщина, подававшая еду, в этот момент замерла на одном месте. Слова доктора привели ее в ступор. Чернов увидел неподдельный ужас в ее глазах. Она смотрела на Лизу, трясущимися руками держа тарелку с едой.

Екатерина произнесла сухим, практически безразличным голосом:

– Поставь тарелку и выйди.

Женщина моментально подчинилась, поспешив покинуть столовую.

Чернов глядел на все это действие с нескрываемым любопытством и смятением. Ему никогда не доводилось видеть чего-то подобного – две маленькие девочки хозяйничали в большом доме так, словно кроме них здесь больше никого не было. Никого, кто имел бы больше прав распоряжаться. Сейчас они смотрели на гостя без тени улыбки. Сверлящие взгляды двух хищных животных, от которых становилось не по себе. Былая ангельская красота Лизы сменилось яростным образом маленькой ведьмы, обитающей вдалеке от большого города, где никто не сможет оспорить ее права.

– Мы хотим, чтобы София вернулась к нам, – сказала Лиза, глядя на мужчину, при этом медленно вращая вилкой в тарелке, в которой слегка дымились сгустки черной еды, более похожие на опаленное мясо.

– Ешьте, вам нужны силы, – добавила Екатерина. Мужчина опустил взгляд на бесформенные куски розово-красного цвета, мясо было лишь слегка обожжено огнем. Подцепив вилкой один, Чернов увидел струйки крови, сочившиеся, сквозь свежую мякоть.

– Еда непригодна, – сказал он голосом, дрогнувшим от ужаса и отвращения. Но Лиза с Екатериной смотрели на него пристально, почти осуждающе.

– Ешьте, вам нужны силы. Сами говорите, что Софии необходима помощь, а кроме вас ее никто не сможет излечить.

«Ешь»

Голос в голове буквально заставил его поднести кусок к губам. Николай ощутил на удивление приятный, почти манящий аромат. От него даже в желудке заурчало. Доктор уже открыл рот, стремясь вкусить нежную плоть, когда Лиза, взревев, швырнула свою тарелку со стола.

– Он один из нас! – закричала она и Николай в этот момент выронил столовый прибор.

Он посмотрел на изменившееся лицо девочки: ее глаза почернели настолько сильно, что от былой синевы не осталось и следа. Ярость, переполняющая ребенка словно сосуд, способный вместить в себя все адские силы, смотрела на него в ответ.

– Этого не может быть, – ответила Екатерина, вставая со своего места. Она обошла стол, глядя на гостя, и Чернов ощутил себя почти в ловушке. В какой-то момент он не смог выносить на себе их пронзительные взгляды.

– Проверь его сестра! – крикнула Лиза, ударяя кулаками по деревянной поверхности стола и Екатерина, вынула из волос серебряный гребень. Только сейчас Николай заметил, что руки девочки были скрыты длинными до локтей кружевными перчатками. Девочка протянула гребень Николаю, прошептав:

– Покажи нам, кто ты.

Не в состоянии сопротивляться, доктор протянул руку, и гребень опустился ему в ладонь. В тот же момент боль, словно от прикосновения раскаленного металла, обожгла плоть. Чернов, отдернул ладонь, уронив гребень на стол.

– Что это? – испуганно крикнул он, глядя на красный след ожога, на своей ладони. Серебряный гребень тем временем продолжал дымиться под дикий крик Лизы:

– Как он стал одним из нас!

Екатерина молча, протянула Чернову кусок мяса, взятый ею из тарелки, и спросила все тем же спокойным голосом:

– Ты чувствуешь голод, глядя на него?

Чернов вновь посмотрел на сочащуюся между мясистых волокон кровь, и его мозг не смог сопротивляться. Осталось только желание вкусить эту пищу. Ему нестерпимо захотелось прожевать ее, высосать все соки и, проглотив, взяться за новый кусок, проделывая с ним, то же самое до тех пор, пока тарелка не опустеет.

– Ты хочешь это мясо?

«Ешь», – манил голос.

Протянув обожженную руку к вилке, мужчина ощутил, как полностью теряет над собой контроль. Его голова затуманилась странными, влекущими образами. Он увидел их так явственно, что уже не мог сомневаться в подлинности своих видений. Перед ним открылись реальности, о которых он не мог ничего знать, яркие образы вспыхнули в голове, словно воспоминания из прошлого.

Он увидел конюха Матвея, идущего через задний двор к конюшне, чтобы накормить Матильду – последнего скакуна оставшегося в поместье, после того как черная чума сгустилась над фамильным имением Звягинцевых. Конюх замер на месте, глядя в ужасе на окровавленную тушу лошади, над которой склонились две девочки, вкушающие плоть и смеющиеся звонкими голосами, словно играя в детской.

Он увидел Софию, которая пришла в этот дом с письмом в руках, ставшее для нее раковым приглашением. Ее встречали любимые сестры, смеясь звонкими голосами в радостном приветствии. А по ночам, они склонялись над кроватью любимой сестрицы, впиваясь в ее шею, тонкими острыми клыками, забирая жизнь и оставляя совсем немного, чтобы не убить, а оставить на потом, когда голод вновь начнет мучить их.

Он увидел, неизвестного человека, на вид знатного происхождения, как он шел через заваленный снегом лес, совершенно один, направляясь в сторону поместья. Его взгляд был устремлен вперед, а в глазах светилась уверенность. А после его залитое кровью лицо исказилось в крике о помощи, несущемся из подвала.

Все это, заставило Чернова отступить назад.

Мужчина сохранял рассудок еще несколько секунд, а после упал в обморок посреди кухни под пристальным осуждающим взглядом сестер, зацепив рукой тарелку, из которой на пол полетели куски пищи.

***

Открыв глаза, Николай несколько секунд смотрел в потолок. Кошмар рассеялся, словно дым, оставив место осознанию того, что его уставший от долгой пятидневной работы мозг, выплеснул весь негатив. Кошмары – это не более чем возможность перезагрузить себя, они позволяют осмыслить заново все свои волнения, переживания, усталость и неуверенность. Кошмары – это проявления нас самих, полностью интерпретированные в то, чем мы сами являемся.

Он сел на краю софы и посмотрел в сторону кровати, где семнадцатилетняя девушка боролась за свою жизнь на протяжении долгих дней. Его тело отдохнуло, а рассудок был готов мыслить скептически. Голод он не ощущал, видимо, все-таки вчера удалось поесть, перед тем как, вернувшись в комнату, погрузиться в кошмар.

Чернов подошел к Софии, провел ладонью по ее теплой щеке, на что девушка открыла глаза.

Мужчина и его пациентка смотрели друг на друга несколько секунд, потом девушка произнесла сдавленным, ослабленным голосом:

– Кто вы?

Ее взгляд был усталым, но в нем уже начинала пробуждаться жизнь.

– Меня зовут Чернов Николай. Я – врач. Меня вызвали сюда, чтобы я помог вам.