Зал наполнился тихим гулом – звуком голосов и шепота. Теперь дараджи смотрели на нее с тревогой и беспокойством. Феду поднял брови, и Коффи стало неприятно от того, насколько искренне он изображает растерянность. Он сплел пальцы.

– Я стремлюсь создать мир, где дараджи будут в безопасности, – произнес он. – Ты считаешь, что это неправильно?

– Ты хочешь не этого, – ответила Коффи. Она продолжила, изо всех сил стараясь скрыть дрожь в голосе: – Ты хочешь смерти и разрушения. – Она взмахнула рукой. – Знают ли эти люди, что ты совершал во имя своего лучшего мира? Знают ли они, как ты заставлял людей убивать за тебя, как ты воспользовался невинной девушкой?

Губы Феду изогнулись в насмешливой улыбке.

– Вот что тебе напела Певчая птичка, да? Что я ей воспользовался? – Он с неприкрытым разочарованием покачал головой: – До того, как Адия сбежала, я лишь пытался ей помочь. Я хотел, чтобы она смогла максимально раскрыть свой потенциал. Сила, которую я ей показал, делала ее красивее, могущественнее. Она становилась подобна богу.

– Она им не была. – Коффи поморщилась. – Она превратилась из-за тебя в чудовище.

Феду открыл рот, потом закрыл его. Он смотрел на Коффи почти с восхищением.

– Вот так все просто? – мягко спросил он. – Я прожил достаточно долго, чтобы знать: единственная разница между добром и злом – это восприятие, а единственная разница между богом и монстром – точка зрения.

– Ты убьешь миллионы, чтобы создать свой новый мир, – прошептала Коффи. – Ты уничтожишь целый континент.

Феду пожал плечами, и небрежность этого движения пугала сильнее, чем все, что он говорил до этого.

– Гусеница не завершит превращение, если не разорвать кокон, – так же мягко произнес он. – Прогресс всегда требует жертв.

– Говори что угодно, – произнесла Коффи сквозь стиснутые зубы. Она так сильно злилась, что ее трясло. – Держи меня здесь сколь угодно долго. Но знай – я никогда, никогда не стану тебе помогать.

Когда она это сказала, все хором ахнули, но Коффи было уже все равно. Она смотрела прямо в глаза Феду и ждала. Она ожидала гнева, ярости, может быть, даже разочарования. Но от того, что она увидела на лице бога, у нее похолодела кровь. Феду снова смотрел на нее с насмешкой.

– Это даже пугает, – сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. – Вы обе так отличаетесь, и все же… ты так похожа на нее. – Он погладил подбородок.

Внезапно бог шагнул в сторону с нечеловеческой скоростью – так быстро, что Коффи не успела понять, что происходит. Она услышала резкий крик, а затем с ужасом встретилась взглядом с маленькой девочкой, которая подносила цветы. Та стояла на цыпочках, почти вися на прекрасных увитых бусинами косах – косах, которые теперь были крепко намотаны на кулак Феду, держащего девочку в воздухе. По ее щекам катились крупные слезы.

– Господин! – Ее голос был тонким и отчаянным. – Пожалуйста…

– Прекрати! – Розы упали на пол, когда Коффи шагнула вперед. Она неотрывно смотрела на голову девочки и видела каждый участок кожи, где натянутые волосы причиняли боль. Ей показалось, что она даже слышит, как они рвутся.

– Прекрати, отпусти ее!

Феду лениво посмотрел на девочку и бросил ее на землю, как мешок ямса. Она всхлипывала, прижав ладони к голове. На это было больно даже смотреть. И чем дольше Коффи смотрела, тем сильнее ее мутило.

– Значит, вы и в этом похожи, – прошептал Феду. Затем он снова повернулся к Коффи и откашлялся: – Я просто бог, Коффи. – Вся доброжелательность исчезла из его голоса. – А ты умная девочка, какой когда-то была и Адия. Поэтому я думаю, что нет нужды в скрытых угрозах. Ты заключила со мной бартер. Ты предложила сделку: твоя жизнь за жизнь Адии, твое служение за ее служение. Теперь давай проясним условия нашего соглашения. Ты будешь мне подчиняться. Если нет, то за твое непокорство будут платить другие. Мы поняли друг друга?

Коффи не поднимала глаз на Феду – вместо этого она смотрела на девочку, которая по-прежнему сидела на земле. Она обхватила себя руками, и в ее глазах читалось одно: страх. Коффи был знаком этот взгляд: взрослея в Ночном зоопарке, она постоянно жила рядом с подобной угрозой. Во взгляде девочки она видела мать, Джабира, Экона.

За твое непокорство будут платить другие. Феду подловил ее. Она ощутила, как что-то внутри медленно сжалось, признавая поражение.

– Да, – как можно безэмоциональнее ответила она. – Мы поняли друг друга. – Кончики ее пальцев впились в ладони.

– Хорошо, – сказал Феду. Он осмотрелся – все дараджи теперь неотрывно глядели на него. Он улыбнулся им. – Ты забрала сияние из тела Адии, но на тебя оно, похоже, влияет иначе. Даже сейчас оно спит в твоем теле, не разрушая и не изменяя его. Это впечатляет.

Бог окинул Коффи голодным взглядом, и ей невольно захотелось укрыться.

– Думаю, ты окажешься мне очень полезна, Коффи, – продолжал он, – но сначала тебя нужно обучить, показать, как и когда пользоваться силой. Ты как тупой нож. Но не бойся – я знаю, как тебя наточить.

Коффи прикусила язык, чтобы не возразить.

– Макена позаботится о трапезе, а потом тебя ждет первый урок, – сказал он. – Можешь идти.

Можешь идти. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Коффи отчетливо ощутила, что все смотрят на нее. Она хотела закричать, выйти из себя, сделать что-то еще – только не молча стоять на месте. Вдруг кто-то мягко коснулся ее локтя. Макена снова стояла рядом – ее лицо было непроницаемо.

– Идем, – прошептала она. – Я отведу тебя обратно в спальню.

Коффи позволила Макене вывести ее из главного зала. Зайн с ними не пошел. В каждом шаге отдавалось ощущение тревоги, но она ничего не говорила. Только когда двойные двери закрылись за спиной, она выдохнула. В мыслях по-прежнему звучали слова Феду.

Ты как тупой нож. Но не бойся – я знаю, как тебя наточить.

Они завернули за угол и вышли в коридор, по которому проходили раньше, – тот, из которого открывался вид на восточный сад Тернового замка. Макена направилась дальше, но Коффи остановилась, снова окидывая взглядом открывающийся вид. В утреннем свете капельки росы на траве блестели, как множество алмазов, а на краю поляны возвышались акации – молчаливые, непреклонные, хранящие свои тайны.

Туман тоже никуда не делся.

Коффи наблюдала за тем, как его щупальца обвиваются вокруг серых древесных стволов, словно виноградные лозы, утолщаются, окутывают их матовым серебристо-белым.

Ее так загипнотизировала эта картина, что она не сразу заметила, как из-за шипастых ветвей на нее глядит чье-то пепельно-бледное лицо.

Одинокая молния рассекла тучи, как лезвие ножа, когда Экон пробирался обратно к аптечной лавке.

Резкая вспышка осветила все, что было перед ним: узкую, покрытую жидкой грязью дорогу, полуразрушенные здания по обе стороны – совсем не похоже на район Чафу. Также она подсветила истины, встретиться с которыми он был еще не готов. Он задержал дыхание, замедлил шаг, чтобы попадать в такт счету, ожидая раската грома.

Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.

Он вспомнил прием, которому его научил Камау, когда они были еще детьми. Можно измерить расстояние до грозы в секундах – чем больше успеешь насчитать, тем дальше гроза. Он вспомнил ночь в библиотеке храма Лкоссы, когда была особенно яростная гроза и он прятался под одним из столов, так крепко вцепившись в его ножки, что у него занемели пальцы. Он вспомнил, как Камау нашел его там, вспомнил ободряющий взгляд брата.

Все в порядке, Экки, – мягко сказал он. – Молния всегда приходит первой, а гром потом. Просто подожди его.

Камау забрался к нему под стол, и, прижавшись друг к другу, они увидели, как очередная молния осветила окно. Они считали вместе.

Раз, два, три, четыре, пять.

Раздался оглушительный раскат грома. Экон вздрогнул, но Камау тут же взял его за руку, сжал пальцы.