Иван встал, пошатываясь.

— Заверяю, деньги у нее есть.

— В таком случае пошевеливайся. — сказал Михайлов и пошел мыть руки.

Армейская закалка — великое дело: ровно через двадцать пять минут в офисе все блистало чистотой, они смирненькие, как паиньки, ожидали прихода клиентки с мешком денег.

Иван оказался прав, Анжелика оказалась такой красивой девушкой, что Михайлов даже пожалел, что родился рановато, и ему не двадцать пять, а почти пятьдесят.

Правда, Иван охладил его, напомнив ему на ухо, что хотя у девушки куры денег не клюют, но все равно не стоит смотреть на нее такими жадными глазами.

Они усадили Анжелику на самый лучший стул, который только нашелся у Михайлова в офисе, и, сделав чрезвычайно серьезные лица, стали ожидать от нее объяснений.

Анжелика поведала им, как она обнаружила исчезновение отца. Ее рассказ был чрезвычайно подробным, она даже не забыла описать чувства, которые она ощущала, когда поняла, что ее отец исчез.

Слушая ее рассказ, они понимающе кивали головой.

Практика давно доказала, что любая девушка в мельчайших подробностях расскажет о своих эмоциях, о том, кто, во что был одет, что в каких магазинах продается. Но даже самая умная девушка плохой свидетель, особенно когда необходимо изложить только факты, и ничего лишнего. Светила медицины утверждают, что это связано с особенностями устройства мозга этой прекрасной половины человечества.

Поэтому с трудом дождавшись окончания рассказа Анжелики, Михайлов начал разговор по делу.

— Итак, когда вы в последний раз видели своего отца?

— У нас традиция… — начала Анжелика.

Михайлов тяжело вздохнул и перебил ее:

— Вы это уже нам рассказывали. Во сколько он вышел из дома?

— За ним приезжает машина к половине девятого.

— Значит, в половину девятого он вышел из дома.

Анжелика подумала немного и сказала:

— Нет. Мы еще с ним обсудили платье…

— Он вышел в девять? — предположил Михайлов.

— Без пятнадцати девять, — сказала Анжелика. — Потому что в девять он уже был на работе.

— Откуда вы это знаете? — спросил Михайлов.

— Я звонила ему на работу. И он сказал, что идет на совещание в кабинет генерального директора.

— Уже хорошо, — одобрительно заметил Михайлов и спросил: — А после совещания Вы звонили ему?

— Звонила, но в кабинете его не было, а на мобильный телефон я не стала звонить, потому что он не любит, когда его беспокоят во время совещания.

— Во сколько звонили? — уточнил Михайлов.

— Ну… Ну… часов в одиннадцать.

— Хорошо. А что секретарша говорит?

— Она его больше не видела.

— А генеральный директор? Другие участники совещания?

На глазах Анжелики появились слезы.

— Они не хотят со мной разговаривать. Я хотела у Игоря что-то узнать, но и тот исчез. Вот только Гриша намекнул, что вы сможете мне помочь.

— А что милиция? — задал Михайлов закономерный вопрос и пояснил: — Любим мы милицию или нет, но это государственный орган, предназначенный для охраны спокойствия граждан. И не все там дураки и подлецы. Там работает множество нормальных порядочных людей. В любом случае они обязаны прореагировать на заявление гражданина.

Анжелика сказала:

— А Гриша рекомендовал пока не обращаться в милицию. Он сказал, что они начинают поиски людей только через трое суток.

Михайлов многозначительно переглянулся с Иваном и придвинул к ней телефонный аппарат.

— Звоните сейчас же. Неважно через сколько суток, они начнут поиски, важно, чтобы сейчас они приняли заявление.

Михайлов набрал номер и подал трубку Анжелике. Под подсказку она сообщила дежурному о пропаже отца, и только после этого они продолжили дальнейший разговор.

Собственно, этот разговор больше касался денежной стороны ее поручения.

Тут уж инициатива находилась в руках Ивана. Это он профессиональный детектив, а Михайлов так, на подхвате.

Закончив беседу с Анжеликой, они строго-настрого предупредили ее, чтобы факт и содержание разговора она хранила в тайне.

— Тайна, — любезно пояснил ей Михайлов, — это когда о разговоре никому не говорят, даже самым лучшим подругам. И даже плюшевому медвежонку, который лежит на девичьей постели.

При упоминании о плюшевом медвежонке у Анжелики округлились красивые глазки. И она удивленно спросила:

— А откуда вы знаете, что это медвежонок?

— Он проболтался, — строго сказал Михайлов и намекнул: — Вот, видишь, мы это знаем, значит, то, что ты скажешь любимому медвежонку, будут знать и твои враги.

После такого инструктажа Анжелика ушла с твердым намерением хранить состоявшийся разговор в тайне.

Жалко только было медвежонка. Его подвели крепко. После того, что Михайлов наговорил о нем столько небылиц, теперь она уже точно не будет доверять ему свои сокровенные девичьи мысли.

Оставшись одни, они устроили совещание. Михайлов устроился на диване, Иван — в его руководящем кресле.

Заметив это, Михайлов саркастически спросил:

— Иван, а не торопишься ли ты занимать мое руководящее кресло?

Иван поспешил вскочитьи с легкой обидой сообщил:

— Мне чужое кресло не нужно!

Михайлов расслабленно махнул рукой.

— Сиди, чего уж там. Это я больше для порядка. Тем более, что на этом месте пока не наблюдалось ни денег, ни уважения, одни только долги и проблемы.

Иван уселся назад и сообщил свое мнение по поводу рассказа Анжелики Мясниковой.

— Ситуация ясна: последний раз Мясникова видели на совещании. Следовательно, для начала надо разобраться в простой вещи — а выходил ли он вообще из здания? Если не выходил, то место розыска ограничится территорией фирмы. Территория, конечно, немалая: там находится административное здание, производственные помещения, склады. Да и, как я слышал, на территорию трудно попасть, там чрезвычайно строгий режим охраны. Однако, где не пройдет бронепоезд, там проползет солдат. Найдем человечка, и с помощью самой универсальной отмычки всех времен и народов — денег — он нам все обыщет. Когда хочешь найти пропавшего человека, это вполне осуществимо, особенно когда этим делом занимаются двое бывших оперов.

Михайлов возразил:

— Вся проблема заключалась только в одном — Анжелике никто из работников фирмы ничего не хотел говорить. Мы точно столкнемся с этим же. Бывают ситуации, когда даже деньги не помогают…

Иван хохотнул.

— Но на этот случай у нас есть неплохой прием: что они не захотят сказать в фирме на виду у всех, то скажут наедине у дверей собственной квартиры.

Михайлов поднялся с дивана.

— Так чего же мы сидим? Поехали, поспрашиваем для начала охранников фирмы.

Иван с явным сожалением поднялся с его кресла.

— А ты знаешь, — сообщил он невинным тоном, — а креслице удобное: к работе располагает.

— Тогда, — сказал Михайлов, — запомни его, потому что ты в нем сидишь в последний раз.

Так беззлобно переругиваясь, они прошли к двери. И только Михайлов достал из кармана ключи, чтобы запереть дверь, как послышался телефонный звонок.

Михайлов сказал:

— Возвращаться — дороги не будет.

Иван кивнул головой, соглашаясь с ним, и, тем не менее, высказал предположение:

— А вдруг это Анжелика? Может, вспомнила что-то еще.

Пришлось все — таки вернуться и взять телефонную трубку.

— Слушаю, Анжелика, — проговорил Михайлов любезным тоном.

На другом конце кто-то хмыкнул, затем мужской голос произнес:

— Слушай, вроде бы в детстве мне давали другое имя. И вроде я был мальчиком… Правда, со временем многое меняется.

— Матвейчук, не выпендривайся, — сказал Михайлов. — Что, непонятно, что я ошибся, потому ждал другого звонка?

— А она красивая? — вкрадчиво спросил Матвейчук.

— Молодая, красивая и богатая, — сказал Михайлов и нетерпеливо спросил: — Матвейчук, чего тебе надо?

— Мне ничего не надо, — ответил разобидевшийся Матвейчук. — Это тебе надо. Я деньги на счет перегнал.

Михайлов осторожно уточнил: