от этого удовольствие, выдавала трель за трелью, избавляясь от них, смешно выгибая шею. Покончив с курицей, жареной картошкой и остатками «Пепси» из второй
заказанной Борисом бутылки, девочка перевела дух и довольно откинулась на стуле.
— Дай сигарету!
— Не дам! С ума сошла?
— Вот дела! Я давно пиво и водку пью. Чего ты боишься?
— Нет!
— Ты не дашь — другие дадут!
— Ну, вот и пусть, а от меня не получишь!
— Подумаешь, — произнесла насмешливо девочка.
Борис протянул ей пять долларов.
— Вот лучше возьми.
Чумазая рожица засияла.
— Ты клевый мужик! И жратва здесь хорошая! Ты сюда почаще приходи! — крикнула она уже на бегу.
Каждый раз, выбираясь в центр города, Борис неизменно встречался
с Катей, как она сама представилась однажды. Бойкая девочка дала ему кличку
Мой Банкомат и следовала за ним, не отставая, пока не получала хотя бы маленькую сумму денег.
Как-то, расставаясь, она серьезно заявила:
— Хочу тебя предупредить. Через неделю у меня день рождения. Понимаешь? Ну?
— А что ты собираешься организовать?
96
— Откуда же я знаю, сколько будет денег, — дипломатично ответила бу-дущая именинница. — Пацанов накормлю, погуляем. Не забудешь?
— А мне уже доложили, что ты в кафе с бабой, — радостно приветствова-ла Бориса маленькая разбойница, усаживаясь за стол и распространяя вокруг
крепкий запах дешевого одеколона.
Она переводила взгляд с Бориса на Аллу, терпеливо ожидая, когда те
начнут поздравлять.
— Посидишь с нами? — спросил Борис.
— А я что делаю? Мне пацаны уже духи подарили. Да и не только они
поздравили. Витька с рынка тушенки после закрытия обещал.
— А что за событие? — спросила Алла.
— Как? Ты ничего ей не сказал? Ну, Банкомат, даешь! День рождения
у меня! — Поздравляю! И сколько тебе?
— Мне? Лет? Дадут, когда поймают?
Именинница беззаботно и беззубо рассмеялась:
— Не считала. Только день и месяц помню. Ну, чего там? Пожрать за-казывать будете?
После обеда все трое направились в парк.
— Катя, а где ты живешь? — усаживаясь рядом с ней на лавочку, спросила Алла.
— С пацанами?
Девочка любила все переспрашивать.
— Да мы в котельной. Не там, где топят, а где трубы с горячей водой
уложены. Это я случайно нашла. А так бы все замерзли прошлой зимой. Натаскали туда коробок и лежанки себе сделали прямо под трубами. Здорово! Только вот после Нового года пришли эти… инвалиды и давай нас выгонять. Кольке
руку тогда палкой сломали, но мы их не впустили. С тех пор там и обитаем.
— А как же вы питаетесь?
— Жрачку, что ли, где достаем? На рынок идем. Проходим с начала до
конца. Стянем, что получится, соберемся, поделим. И еще, я своих пацанов на
самые крутые места в центре пристроила. Подают. Покупаем, кому что надо.
По-честному.
— Воровать нехорошо, Катя, — сказал Борис, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.
— Нехорошо?
Девочка прищурилась и посмотрела по очереди на обоих.
— А кто меня на работу возьмет? Эх, вы! Ничего не понимаете!
97
— Катя! У меня… дочка почти твоего возраста, — сказала Алла, прерывая
затянувшуюся паузу.
— Ой, ой, ой! Только не говори мне, какая она хорошая и как отлично
учится в школе.
— Нет! У меня просто. осталось много одежды от нее. Храню. Хорошей, почти новой, — поторопилась добавить Алла. — Если тебе что-то подойдет, я буду рада.
— А для пацанов ничего нет? Жаль! Им трудно шмотки найти. Размеры
уж очень маленькие. Конечно, давай, если не жалко, все приму! Что не подойдет — обменяем!
На прощание Борис дал разбойнице 20 долларов, и она, от счастья не
зная, как отблагодарить, торопливо наставляла:
— Теперь, если чего у вас украдут, то мне доложите, когда и в каком
районе. А сумочку, скажи ей, пусть так не держит — откроют, и не заметит!
Девочка, несмотря на условия, в которых жила, никогда не выглядела
подавленной или удрученной. Она уже знала из опыта, что этим делу не помо-жешь. Надо быть всегда готовой бороться за жизни — свою и пацанов, решать
и быть сильной. Ребенок, не помнящий… Да что там! Просто не знающий, что
такое детство. В восемь лет ставший матерью троим брошенным, как и она, мальчишкам. Но несчастными они себя не считали! Всегда веселые и бодрые, как воробьи! Это мы, живущие в теплых и удобных домах, впадаем в депрессии, сетуя на тяжелую и несправедливую жизнь. Это нам всегда чего-то не хватает.
Это мы, плача навзрыд о судьбе несчастной собачки в иностранном фильме, брезгливо обходим оборвышей на дороге! Это мы не спрашиваем: «Чей ты?
Где ты живешь? Ты кушал сегодня?» И хотим после этого быть счастливыми?
Служба наблюдения работала отлично, и как только Борис с Аллой
появились в центре города, тут же перед ними возникла «маленькая разбойница», принаряженная в лыжный костюм и шерстяную шапочку.
— Ну вот, — пошутил Борис. — Теперь лыжи требовать будет.
— Во, даешь! Сейчас ведь осень! Не-ееее! Я никогда не каталась. Только на жопе с горки.
Аллу малышка по имени не называла и всегда обращалась к ней через
Бориса. — Банкомат! Мне с бабой твоей поговорить нужно. Дело у меня к ней есть.
Отведя Аллу в сторону, девочка спросила:
— Ты в губной помаде чего понимаешь?
— Конечно! А зачем тебе?
— А зачем тебе? Для того же! Мне нравится один мальчик. Он всегда
проезжает на машине мимо нашей кочегарки… Я вот думаю. Если я накрашу
губы… Может, он и заметит меня?
У Аллы струями потекла с глаз тушь.
98
Борис собрался наконец в Америку, потому что Алла переезжала работать в Москву. Он продолжал любить эту женщину, и с ее отъездом пребыва-ние в городе стало бы нестерпимым. В свое время они разошлись потому, что
она хотела детей. Он их терпеть не мог. Второй брак у обоих тоже не сладился.
Так и продолжали «дружить», живя врозь. Каждый для себя.
Перед отъездом навестили «разбойницу». Попрощаться.
— Что-то долго вас не было видно, — сказала она, подходя. — Зима на
носу. Запасы надо делать.
Молчание. Девочка насторожилась.
— Чего такие тухлые? Сперли, что ли, чего у вас? Я же говорила — тут
же ко мне! Алла присела на корточки и взяла Катю за руки. Та сразу посерьезнела, чувствуя, что услышит неприятное.
— Мы уезжаем. Я в Москву. Борис — в Америку.
— Ну, все, — выдохнула девочка обреченно. — Оттуда никто не возвращается! Борис не отвечал и только нервно палил сигарету глубокими затяжка-ми. Алла достала из пальто пакетик и вложила девочке в ладонь.
— Мы тут тебе кое-что собрали, — сказала она.
Малышка, не глядя, сунула пакет в карман куртки и отступила на шаг.
— А я? А как же я? Банкомат! Ты что?
Алла заревела и, схватив девочку за руку, спросила, глядя ей прямо
в глаза: — Поедешь со мной в Москву? Навсегда!
Девочка задумалась только на несколько секунд и ответила совершенно спокойно, отдергивая руку:
— Нет! Пацанов бросить не могу, а всех нас ты не возьмешь!
Помолчала немного и добавила:
— В Москву-то, небось, вместе поедете. Дайте знать, на каком поезде.
Может, приду попрощамкаться.
Повернулась и убежала.
Кати среди провожающих не было. Объявили отправление, и Борис с
Аллой только в последнюю минуту зашли в вагон, подгоняемые рассерженной
проводницей. Уже подняли вагонные подножки, а они все высовывали из тамбура
головы, крутя ими по сторонам. И только когда поезд тронулся, из-за ларька с
газетами вышли на перрон четыре маленькие фигурки. Они не махали, а просто
тихонечко стояли, провожая глазами уходящий, набирающий скорость поезд.
Пройдя в купе, бывшие муж и жена молча сели рядом, взявшись за
руки. Они хорошо знали друг друга и только гадали, кто из них первым предложит сойти на следующей станции навстречу своей воскресшей любви и детям.