Графиня высоко задрала его руку, заставив вытерпеть еще больше боли. Лунный свет на мгновение озарил ее лицо. В местах прорезей виднелись уже застывшие следы от слез.

Монбери нервно отвел взгляд. Неужели они и правда искали его все это время? Несколько часов назад он готов был поспорить, что его родителям куда важнее дела замка, чем их собственный сын.

— Почему ты был в лесу с человеком? — продолжала расспросы графиня. — Ты ведь знаешь, что нам ни в коем случае нельзя с ними видеться и разговаривать.

— Разве важно? Мне казалось, вам куда важнее гости, чем я, — вырвав руку, сказал Монбери. — К тому же… он — не какой-то человек.

— Что это значит?

— Эдди — мой человек-друг, — объяснил Монбери.

Услышав признание, графиня медленно попятилась назад. Услышанное повергло ее в шок. Сколько времени она находилась в неведении? Как посмела подвергнуть опасности всю семью?

Ее пальцы рук задрожали, словно изображая собой беспокойный танец. Она почти потеряла равновесие. Вовремя удержавшись за столб дерева, графиня медленно сползла по нему в низ.

— Так вы… не впервые видитесь? — еле слышно спросила она.

От услышанного ей стало плохо. Хуже было лишь ожидание наказания за содеянное. Никто не виноват, кроме нее. Пусть и графиня, но в первую очередь, она — мать, а значит за проступок сына должна отвечать именно она.

— Прошу, мама! — взмолился Монбери. — Эдди хороший человек. Давай вернемся и пусть папа его не… не…

Набравшись воздуха, графиня поднялась с земли, опираясь на дерево:

— Не что, Монбери? Пусть не стирает ему память?! Пусть о мире привидений и нашем местоположении узнает весь человеческий мир?!

— Эдди не такой! Он — мой друг!

— Люди не дружат с привидениями! Люди убивают! — в ярости бросила она. — Нас…

По щекам Монбери мелкой дорожкой побежали слезы. Он не мог поверить в то, что все его слова и ощущения рядом с человеком подверглись сомнению. Детской фантазией, глупостью, безрассудством, в которые просто невозможно поверить!

Впрочем, для Монбери это было не ново. Для всей его семьи он всегда был маленьким привидением, которое нужно оберегать и держать подле себя. И, конечно, никто не смел даже думать о нем, как о взрослом привидении.

Порой, это так странно. Нам говорят, что мы достаточно взрослые для каких-то бытовых вещей, вроде уборки или кропотливой учебы, но в то же время, слишком маленькие для табуированных вещей.

Наше мнение, словно ненастоящее, ведь за недостатком лет, у нас наверняка мало опыта. Все наши чувства — стеклянные, по сравнению с чувствами взрослых.

С раннего детства Монбери внушали, будто он обязан быть лучшим. Он — сын самого графа, а значит не может ударить в грязь лицом. Он хорошо учился, ведь был достаточно взрослым для этого, но так же мал для того, чтобы к его мнению хоть кто-то прислушивался.

Вот и сейчас, даже понимая, что сказал лишнего, он совсем не готов был отказываться от собственных слов и чувств, прожитых рядом с человеком. Пусть это была лишь их вторая встреча, Монбери доверял своему чутью. После того, как он снял перед ним накидку, Монбери понял — Эдди никогда его не предаст.

Придя в себя, графиня сделала шаг навстречу сыну. Ее тело все еще было слабым от только что пережитого шока. Она была не в себе — не могла поверить в случившееся. И все же, нашла в себе силы придать стальной тон голосу.

— Как только мы вернемся в замок, ты вернешься к себе в комнату, — холодно произнесла она. — Ты забудешь человека и больше никогда не посмеешь ослушаться нас с отцом, тебе ясно? А затем, мы с ним придумает для тебя стоящее наказание и ты, Монбери, выполнишь его как полагается.

— Но как…

— Молчи! — прошипела она. — Больше ни слова, Монбери!

* * *

В коридоре послышались шаги. Забежав внутрь квартиры, Эдди, с застывшим на лице ужасом, кинул куртку в гардероб. Пропитанная страхом, она была его страшным напоминанием о злополучной ночи. Но к еще большему ужасу было осознание того, что его мать, Николь Эванси, ожидала Эдди со включённым светом на кухне.

Вот, чего он так боялся. Мать Эдди была наголову помешанной на вероисповедании и порядке в доме. Узнай она правду, она бы затаскала его по церквям и знахарям, а в придачу, еще и запретила бы выходить из дома. Просто смешно!

Эдди осторожно поставил ботинки у входа. Ерунда! Он никогда не верил в подобного рода чушь.

Честно сказать, тогда в лесу он и не надеялся встретить привидение. Он согласился с условием, что они с друзьями вернутся из леса до полуночи. В противном случае, его мать сама прибежала бы к ним и выставила его на посмешище.

Глупое дело, но почему его так заботило мнение сверстников? Эдди готов был из кожи вон лезть, лишь бы заиметь хоть какого-то друга. А дело было так, стоило хоть одному войти в его близкое окружение, на горизонте сразу появлялась мисс Эванси и портила все его планы.

Не гулять допоздна, находиться в компании знакомых Ей сверстников, не сбрасывать звонки, предупреждать о задержке или о внеплановых поездках с одноклассниками. Но даже этого было недостаточно.

Купив Эдди часы с датчиком движения, Николь решила отслеживать его местоположение. Если что-то шло не по ее ожидаемому плану, она начинала названивать сыну, а если тот не отвечал, то обзванивать всех его знакомых и школьных приятелей.

Всякий раз возвращаясь со школы, Эдди готов был сбежать. Он тайно строил в голове планы побега, но понимал, что в случае их осуществления, ничем хорошим для него это не кончится. Изо дня в день он мог только терпеть ее недоверие и одержимость идеей порядка во всем, даже в его личной жизни. Настоящий ад.

— Что это такое, Эдди?! Ты хоть имеешь понятие, какой сейчас час? — выбежала с кухни Николь.

— Часа три?

— Половина четвёртого утра, Эдди! — недовольно воскликнула она. — Где часы, которые я тебе подарила? С датчиком? Почему я их не вижу на твоей руке?!

Эдди нервно отвел взгляд в сторону. Только не часы! Он избавился от них еще вчера, надеясь, что мама не пойдет за ним в лес, как это случилось в день его первой встречи с Монбери. Тогда она нашла его сидящем на коряге в одиночестве, но кто знает, что могло случиться, если бы она нашла его чуть раньше?

Наверняка простым обходом по церковнослужителям это бы не закончилось. Что, если бы она и вовсе навредила Монбери? Тогда бы он запросто лишился своего единственного друга!

— Они сломались и… я их выкинул, — опустил голову Эдди.

В момент, глаза Николь широко раскрылись от удивления и шока. Схватившись за сердце, она присела на тумбу возле двери.

— Как выкинул? Куда?

— В мусоропровод у школы.

Конечно, они не просто так сломались. Это он им помог. Подобрал камень возле школы и разбил корпус. Так он хотя бы теперь сможет иногда задерживаться после школы.

— Немыслимо! Они так дорого стоили!

— Видимо, некачественные попались, — решил оправдаться Эдди.

Но Николь это совсем не утешало. Рассерженно поднявшись с тумбы, она прошла в спальню к сыну и указала на стопку тетрадей.

— Я проверила твои тетради с домашней работой и пометила карандашом где тебе нужно исправить ошибки. Но это утром, а сейчас ложись спать. Тебе рано вставать.

И вот, он снова остался один. Пугающее одиночество, содержащее в себе кучу душащих его страхов и запретов. Но с недавних пор, в эту копилку добавился еще один страх — потерять связь с Монбери. Его первым настоящим другом за много лет пребывания в этой “тюрьме”.

В ту ночь он и правда не надеялся увидеть кого-то из потустороннего мира. Это было не больше, чем любопытство и нежелание справлять любимый праздник в одиночестве.

Николь ненавидела Хэллоуин. Она считала его “праздником бесов”. А в ряду с выбранным образом жизни и поклонении всему светлому, она не позволяла отмечать его даже собственному сыну.

Но в ту ночь Эдди удалось обвести мать вокруг пальца. Придумав отмазку, он преподнес ее матери, как невинное желание отметить день рождение друга в домике загородом вместе с остальными ребятами.