Я стараюсь сосредоточиться на поцелуях, рассудив, что всем мужчинам нравится одно и то же: сначала медленные нежные быстрые «клевки», потом страстные поцелуи с языком, ласкающим верхнюю десну, потом нужно потыкаться в шею, подышать в ушко, для полноты ощущений тихо постанывая.

Райан целуется так великолепно, что у меня кружится голова. Но я невольно задумываюсь, что, возможно, его карьера состоялась благодаря тому, что он ублажал многочисленных директрис по кастингу. И пока мы целуемся, тычемся друг другу в шею и дышим в ушко, воспоминания о напряжении за ужином испаряются. «Теперь с ним вполне можно разговаривать, — решаю я, проводя языком по его верхней губе, от чего он начинает тихонько стонать. — Но я не буду отрываться от него только для того, чтобы это проверить».

Вскоре мы с Райаном уже лежим на кушетке, он оказывается на мне, и я чувствую через ткань его джинсов, как у него стоит. Райан начинает легонько тереться об меня бедрами, но я не пытаюсь его остановить, хотя в голове и промелькнуло одно из наиболее неприятных мне выражений — «трах всухую». Но когда он начинает расстегивать мои брюки, я отстраняю его руку.

— Просто мне как-то не по себе вот так сразу… — шепчу я, и он кивает, но буквально через несколько секунд его рука снова тянется к моим пуговицам. И когда его пальцы проникают в мое интимное место, меня оставляют все доводы рассудка, равно как и способность что-либо говорить, но я понимаю, что вот сейчас, в данный момент, не может быть и речи о том, чтобы заняться сексом с Райаном Дюраном. Я могла бы сию минуту отбросить все приличия и переспать с ним, хотя он ни словом не намекнул, будто я ему хоть сколько-нибудь интересна. Мне не хочется все портить, но я должна следовать этому идиотскому правилу не трахаться на первом свидании. «Космо» предупреждает, что это можно делать после третьего, однако я вбила себе в голову, будто бы Райан поможет мне избавиться от мыслей об Адаме, и поняла, что мне нужно выработать четкую стратегию, если хочу этого добиться. «Пусть подождет месяца три», — думаю я, дыхнув ему в ухо и почувствовав, как по его телу пробежала дрожь. Рука Райана снова тянется к моим пуговицам, но я ее отстраняю и качаю головой, глядя ему в глаза.

— Уверена? — спрашивает он.

— Да. Давай подождем. Просто нужно узнать друг друга получше.

Он в замешательстве хмурит лоб, и я понимаю, что, наверное, Райан Дюран впервые в жизни столкнулся с тем, что кто-то не желает с ходу прыгать к нему в постель.

— Ты хочешь еще немного прогуляться и чем-нибудь заняться? — спрашивает он, и я киваю. — Здорово, — говорит он с таким облегчением, что я просто диву даюсь, почему это он так меня смущал. Он снова меня целует и добавляет: — Хочешь остаться на ночь? Мы не будем ничем заниматься, просто поваляемся.

Я качаю головой, и Райан очень мило надувает губки.

— Уверена? — спрашивает он. — Было бы здорово — ребятишки спят в моей постели.

Я резко поднимаюсь, слишком изумленная, чтобы раздумывать над тем, что могу сейчас все погубить.

— Мальчики спят в твоей постели? — спрашиваю я.

— Ну да. — И он с улыбкой тянется за «Мальборо редс», которую прикуривает «Зиппо». — Диего любит спать в моей постели.

— И ты хочешь, чтобы я спала там вместе со всеми вами?

Он с улыбкой кивает и затягивается, а я даже не могу понять — то ли я совершенно отставший от жизни консерватор, то ли это нормально — предлагать едва знакомой девушке провести ночь в постели со своим сыном и его другом. Я жестом показываю ему, чтобы он дал мне затянуться, и думаю: чем скорее я отсюда уйду, тем меньше у меня останется шансов на то, чтобы выяснить и другие неприятные подробности про мою юношескую любовь.

— Мне надо идти, — говорю я, когда мы докурили. Он кивает, целует меня в нос, рывком поднимается с кушетки и за руку выводит через кухню.

— Спасибо за прекрасный вечер, — благодарю я, пока он провожает меня до дверей. А что мне еще сказать? «Спасибо за барабанный концерт и за то, что предложил мне поваляться в постели а-ля Майкл Джексон»?

Глава 25

— Мне нужно с тобой поговорить, — шепчет мне на ухо Джастин, подойдя ко мне со спины в самом разгаре собрания в «Пледжс».

— Ну наконец-то! — кричу я, вызвав тем самым неодобрительные взгляды стоящих вокруг людей.

Последние три дня я, как маньяк, четко следовала составленному графику: сначала — основательный шопинг, потом — работа, чтобы хоть как-то мысленно отвлечься от того, что Адам так и не позвонил, потом я достаю Стефани и Джастина сообщениями на тему «Он ведь позвонит, правда?», ни на одно из которых Джастин так и не ответил. После того как он не отреагировал на мое третье письмо, я вдруг поняла, что не видела и не слышала его уже полтора месяца.

— Где ты пропадал, черт возьми? — спрашиваю я.

Осунувшийся человек с обритой головой, сплошь покрытый татуировками — то бишь Джастин — хватает меня за руку и тащит к выходу. Я ощущаю на себе тяжелые взгляды людей, мимо которых мы проходим. Как странно: пока не появилась колонка и вся эта шумиха вокруг нее, клянусь, я никогда в жизни не ощущала на себе столько внимания. Но я не была готова к тому, что его обычно сопровождает. Где бы я ни появилась, у меня возникает чувство, что все перешептываются за моей спиной, и даже не знаю, то ли это на самом деле, то ли следствие моей кокаиновой паранойи. Вот и сейчас, пройдя мимо двух девушек, мне показалось, что я услышала слово то ли «Тусовщица», то ли «колонка», ну, в общем, что-то вроде того, и теперь они начнут перемывать мне косточки. Обсуждать мою одежду, считая, что мне следовало бы выбрать более скромный наряд. Или говорить, что я только притворяюсь трезвенницей, потому что женщина, которая пишет под псевдонимом «Тусовщица» и фотографируется для журнала в бокале с шампанским, таковой не может быть по определению. В «Пледжс» меня научили, что мне не должно быть никакого дела до чужого мнения, но, по-моему, я просто не была готова к тому, чтобы напоминать себе об этом ежедневно.

— Итак, — обращаюсь я к Джастину, в то время как мы выходим во двор и я прикуриваю две сигареты.

— Что? — спрашивает он, когда я даю ему одну сигарету.

— Как же меня раздражают все эти взгляды, — говорю я, раздосадованная тем, что, если бы я не сказала, он бы и не заметил.

— Ох, Амелия, — отвечает он, стряхивая на землю пепел. — Большинство людей зациклены на себе. Ты тоже ведешь себя как типичный наркоман-эгоцентрик.

Мне почему-то хочется ткнуть своей сигаретой прямо ему в лицо или хотя бы в руку, чтобы остался заметный шрам. Весь мир, видите ли, меня прославляет, а Джастин этого даже не замечает. И внезапно я начинаю ненавидеть его за это. Я всегда любила, когда друзья соглашаются с моим мнением, поэтому, если они не соглашаются или не хотят поддерживать разговор, у меня возникает ощущение, будто они нарушили некий негласный договор. Люди, проходящие реабилитацию, не особенно из-за этого переживают, от них нередко можно услышать: «Я не собираюсь слушать твою ахинею», или обвинение в том, что ты «слишком погружен в себя» или эгоцентричен, и сам «Пледжс» вдруг начинает раздражать меня не меньше, чем Джастин.

— Но все-таки, — продолжаю я, даже не взглянув на Джастина. — Может, они просто завидуют. — Я замолкаю и добавляю: — Ты получал мои сообщения? Ты хоть понимаешь, что мне разбили сердце?

Джастин затягивается сигаретой и кивает, выдыхая дым.

— Слушай, я должен тебе кое-что сказать, — произносит он через секунду.

— Валяй. — Я все еще злюсь на него, но мне уже наплевать (беспрецедентный случай за все время после курса лечения).

Он швыряет окурок на землю и растаптывает его ногой.

— Я уже не веду здоровый образ жизни, — заявляет он.

— Что? — И меня охватывает ощущение нереальности всего происходящего. «Он лжет — думаю я. — Он не пьет на неделю больше, чем я, а я не пью уже почти шесть месяцев».