— Пугнуть, пугнуть, — согласились члены.

От нового задания Вихрастый аж вспотел. Скромно забирая носками внутрь, он аккуратненько добрался до стола Председательши, где одиноко красовался простой графин со стаканом. Залпом опустошив стакан, он вернулся в свой угол к микрофону. Деловой мужчина, оправляя галстук, нравоучительно произнес:

— Пугать надо умеючи. Нельзя запугивать до изнеможения. Надо попугать для начала маленько, не очень страшно. Провести, как говорится, разведку боем. В наши времена это называлось — припугнуть для острастки.

— Для острастки, для острастки, — согласились почти все члены. Только дама с красными губами, видимо, имеющая какое-то чувство к Вихрастому, возразила:

— Вам бы только пугать, а надо любить людей, заботиться о них.

Вихрастый, почувствовав поддержку дамы, уверенно произнес:

— Я попробую чуточку напугать. Самую малость, капелюшечку. — И он нараспев продекламировал: — Бросил мусор где попало, не проскочишь без скандала!

— Вот уже хорошо, уже людям понятно, — заявила Председательша. — Элька, фиксируешь?

— До последней запятой, — моментально ответила Элеонора.

— Молодец, — продолжила Председательша. — Еще немного попужливее, и можно запускать в тираж.

— А если так? — Вихрастый с выражением прочел: — Мусор здесь лежать не должен, за него вам штраф возможен!

— Запускаем в тираж. Сделаем плакаты и таблички. Везде развесим и прибьем. — Председательша, довольная окончанием дела, утвердительно постучала ладонью по столу.

— А мне можно? — спросила Элеонора.

Председательша с удивлением посмотрела на нее и, махнув рукой, согласилась выслушать ее.

— Будешь мусор выносить — будешь очень долго жить!

Члены Совета, не зная как реагировать, молчали. Председательша, только что утвердившая призыв, не очень поняла связь мусора с долгожитием и задумалась. Первым очнулся интеллигент.

— Я полагаю, — он тщательно подбирая слова продолжил, — что творчество масс надо поддержать. Мне думается, надо поднять народ на борьбу с этим недостойным явлением — мусорением. Мне кажется надо сказать так: «Выходите дружно все, будем жить мы в чистоте!»

Председательша сделала каменное лицо. Ей никак не хотелось продолжать прения, они почти час израсходовали на мусорный вопрос. Неразобранными остались зимние заготовки и разное, где она планировала запретить ночные сборища молодежи. А интеллигент, осмелевший от того, что уж поручений по мусорному вопросу он вряд ли получит, добавил:

— Выходите на уборку, избежите грубой порки.

Мусор соберем всем миром и устроим праздник с пиром!

Деловой мужчина на последние строчки отреагировал как-то неожиданно радостно и возбужденно:

— А что, давно не устраивали? Сидят все по домам. А вот чтобы всем миром с танцами, плясками, песнями. Эх! Красота…

С ним согласилась дама с красными губами:

— Танцев коллективных с шампанским уже давно как-то действительно не было. И наряды-то некому показать.

Вихрастый, мечтательно взглянув на даму, подхватил эту идею:

— Музыку громкую можно организовать с вечера и на всю ночь веселяк закатить, только чтоб вина хватило на всех.

Председательша потеребила красные бусы и, как будто рассуждая вслух, негромко произнесла:

— Да, когда-то плясали здесь. Ух, помню ночки эти озорные… Магазин до утра не закрывался. Комбинатовские гуляли, как план сделают. Хорошо гуляли.

Она ласково посмотрела на делового мужчину, который, несколько смутившись, буркнул:

— Весело было, не то что сейчас…

Председательша мысленно вернулась из того веселого прошлого, встала из-за стола, хлопнула ладонью о столешницу, призывая членов вернуться в действительность:

— Все. Закругляемся. Через неделю соберемся, обсудим еще. Члены нехотя встали и вышли в длинный коридор. Наступил осенний вечер.

* * *

Ей было жаль Венеру — ее стрекозу. Каких-то эмоций по поводу Сан Саныча у нее почти не осталось, а вот Венера…

— Пропала тетка, — подумала она. — А почему пропала? У нее есть дочь, а у тебя только Метик и все.

После совета Элеонора вернулась домой, приготовила ужин и терпеливо ждала своего Сашу. Он сегодня с утра улетел за новыми приборами в центр. Смеркалось. Вертолет еще не вернулся. Она забеспокоилась, когда осенняя темень окутала поселок. Сонный голос администратора подтвердил — вертолет час тому назад вылетел с базы. На ее тревожный вопрос: «Почему он еще не прилетел?» — администратор сухо ответил: «Ждите. Связи пока с ними нет».

— Как нет связи? Он что пропал? — пытаясь быть спокойной, спросила она.

Уже с некоторым раздражением голос ответил:

— Так и нет связи. Ждите. Может, вынужденная посадка. Может, еще что-то. Мы пока не знаем.

Она хотела еще что-то спросить, но связь оборвалась, и голос исчез. Беспокойство и тревога охватили ее. Она нервно, бесцельно ходила по комнате и буквально за несколько минут передумала множество страшных вариантов гибели вертолета. Нарастающий гул мощного двигателя вернул ее в действительность. Вертолет приземлился. Она бежала к нему по плохо освещенной дорожке, спотыкаясь и иногда падая и всё равно не останавливалась, стремилась как можно скорее увидеть его.

Люк откинулся в сторону. Первым наружу выбрался, скорее выпрыгнул худенький длинноволосый мальчик в кожаном длинном балахоне и, испуганно озираясь, остановился у люка. Затем в проеме появились вертушники, скинули лестницу и, о чем-то разговаривая, крикнули в глубину салона. На выходе появился ее Саша с большим свертком в руках. Детский плач нарушил ночную тишину всей площадки. Она было кинулась к Саше, но он сначала передал плачущий сверток мальчику и, разглядев ее испуганное лицо, кинулся к ней и обнял со словами:

— Элечка, заждалась. Вот я и дома. Все хорошо.

Он поправил прядь ее волос и поцеловал в лоб. Она вспомнила детство. Отец, еще молодой, целует ее в лоб, поправляет прядки волосиков и приговаривает:

— Вот я и дома. Все хорошо.

— Все хорошо, — она повторила эти два слова и прижалась к его влажной куртке.

Подошел администратор, о чем-то возмущенно переговорил с вертушниками и весьма строго обратился к Метику:

— Будем платить?

— Почем? — удивленно ответил Метик.

Администратор, услышав не возражающий ответ, несколько смягчился:

— Сейчас выпишу квитанцию. Вы же посадочку делали вне плана, так уж извольте.

Метик угукнул и продолжил вопрос:

— А вертушники? Они что не должны платить?

Администратор вновь нахмурился, он явно не ожидал последующих возражений. Он на несколько секунд задумался и ответил:

— Они управляли геликоптером, а вас посадили без оплаты, так уж, пожалуйста, будьте любезны. С этих, — он махнул в сторону мальчика, — не возьмёшь. Они — «дисси».

Плач ребенка прекратился. Мальчик кормил его грудью. Элеонора только сейчас поняла, что это не мальчик, а молодая, невысокая женщина с ребенком.

— Но вертушники, так они не «дисси». Могут же заплатить, — предложил Метик.

Администратор сразу расстроился:

— Ну что вам жалко что ли? Ведь горючее. Рейс задержали. Мне теперь их надо как-то на ночь устраивать. Они уже должны быть там на базе, а теперь что же, что же будет? Никак нельзя не заплатить. Это совершенно невозможно, — гнусавил администратор. — Одну посадку и взлет вычтут из графика. Будут неприятности. Что же им и людей, хоть они и «дисси», не спасать, что ли? — Он совершенно расстроился и, сгорбившись, ходил под лопастью туда и обратно, повторяя одни и те же слова:

— Что же будет? Что же будет? Никак нельзя. Никак…

Вертушники вынесли на носилках накрытого шкурой, бородатого человека, поставили носилки на краю площадки и, в ожидании администратора, остановились у люка. Пошел мелкий дождь. Женщина положила ребенка на носилки, натянула шкуру на голову бородачу, присела рядом и что-то шептала ему, придерживая ребенка одной рукой, а другой поглаживала бородача.