Прошла неделя ее тихой, ничем не примечательной жизни в поселке. Она много читала, утоляя информационный голод и скрашивая однообразное свое существование. Просмотр мониторных программ ее нисколько не интересовал. Просиживание за информационной системой ей не нравилось, а вот романы, которые по разным причинам ей не удалось прочитать в юности, ее увлекли.

Он встречался с ней за обедом и ужином. Тактично ни о чём не спрашивал и поначалу выглядел, как ей казалось, несколько угрюмым. Но вскоре, попривыкнув к его постоянной мрачности, она поняла, что долгая жизнь в одиночестве выработала в нем эдакую сухость и безразличие к окружающей обстановке.

«Неизвестно, что станет со мной, если я задержусь здесь надолго?» — иногда думала она, и становилось ей грустно, и жалость к себе просыпалась снова и снова, и обида на них не давала ей покоя.

Сегодня она решилась одна пройтись по поселку, так сказать, выйти в свет. Саша с утра ушел куда-то, к кому-то, что-то им починить, а она после обеда, когда еще было довольно светло, по узким дорожкам двинулась в сторону центра. Целью ее прогулки являлся местный магазинчик, в котором продавалась всякая хозяйственная мелочь, доставляемая очередным вертолетом. До магазинчика она добралась минут за тридцать. Кроме не очень опрятной продавщицы, со скучающим некрасивым лицом, в помещении более никого не наблюдалось. Товар хаотично размещался на грубых дощатых полках и привлечь покупателя мог разве что от великой нужды. Элеонора поздоровалась и, не получив ответа, стала не спеша осматривать полки. Продавщица с периферийной откровенностью и изумлением оглядела ее с ног до головы. Вид посетительницы, непривычный для этих мест, поразил продавщицу до полного остолбенения.

— Будьте любезны, покажите мне эту коробочку, — попросила она продавщицу, указывая рукой на что-то из косметики. Та встрепенулась и, мгновенно обозначив на лице начальственное выражение, пробурчала:

— Вас нет в списке.

— А как туда попасть? — не сразу отреагировала Элеонора.

— Не знаю. Идите к председателю, — последовал ответ.

Понимая, что ее магазинный поход исчерпан, она со слабой надеждой что-то еще выяснить спросила:

— А где мне найти председателя?

— В Совете, а где ж еще. У него через полчаса день заканчивается, — продавщица с явным удовольствием наблюдала за ее растерянностью.

Рискуя навлечь на себя раздражение и гнев продавщицы, она решилась задать еще один вопрос:

— Скажите пожалуйста, а где Совет?

— Там где канцелярия, — этот ответ означал, что аудиенция окончена. Продавщица уже с явным неудовольствием отвернулась от нее и буркнула в сторону выхода:

— Мне закрывать пора.

Элеонора хотела было сказать все, что она думает об этой «чучеле», но вовремя спохватилась. — «Я здесь чужая, а продавщица своя».

— Спасибо, до свидания, — стараясь быть как можно вежливее, она произнесла эти слова в спину продавщице и вышла наружу.

Свежий воздух охладил ее раздражение. Солнце уже садилось. День заканчивался неудачно. Найти Совет она уже не надеялась, но неожиданно ей на глаза попалось строение с флагом на крыше.

«Это, наверное, и есть Совет», — подумала она и поспешила хотя бы разведать, где сидит этот председатель и составляет списки. Что-то подсказывало ей, что сегодня не ее день, но упорный характер и любопытство толкали ее вперед.

Она шла по длинному пустому коридору с комнатами с обеих сторон. На дверях красовались таблички с названиями должностей и отделов. В конце коридора она нашла табличку с надписью «Председатель» и вежливо постучала в дверь. Никто не откликнулся. Она прислушалась и повторила попытку. За дверью наблюдалась мертвая тишина. Похоже, что во всем здании, скорее напоминающим барак, чем канцелярию, движение и присутствие кого-либо не ощущалось. Она тихонько толкнула дверь, которая с легким скрипом отводилась вовнутрь.

Комната-пенал с одним небольшим окном слабо освещалась единственной лампочкой, подвешенной на шнуре к потолку. За пустым канцелярским столом сидела дама средних лет в армейской гимнастерке с крупными белыми бусами поверх стоячего воротничка.

Элеонора остановилась в метрах пяти, не доходя до стола, и застыла в ожидании, когда на нее обратят внимание. В комнате кроме стола и стула Председательши мебели не было никакой. Председательша оторвала взгляд от протертой в нескольких местах когда-то лакированной столешницы и неуверенно спросила:

— Ты ко мне?

Такое обращение насторожило Элеонору и, она без особой надежды на успех своего мероприятия, ответила:

— Да, я к вам. Меня надо внести в список.

Председательша почесала затылок, в раздумье закатила глаза к серому потолку и выдохнула длинный ряд слов:

— Ты живешь с Метиком неправильно, незаконно, без регистрации. В списке тебя нет. Регистрируйся.

Председательша, выпалив эти слова, затихла и снова занялась изучением поверхности стола.

«Сумасшедший поселок», — подумала Элеонора и в нерешительности стояла в ожидании дальнейших действий Председательши.

— Иди регистрируйся, — приказала Председательша, не отрываясь от своего занятия и добавила: — Иди. Сегодня все.

В коридоре что-то зашумело. Послышались быстрые шаги. Дверь распахнулась, и чья-то голова прокричала:

— Выходим. Быстро выходим!

Она вышла в коридор. Несколько человек с невзрачными лицами обогнали ее и скрылись за входной дверью. В коридоре погас свет, ей пришлось на ощупь пробираться к выходу. Снаружи в сумерках она наткнулась на жиденького старичка, снимавшего со стены табличку с надписью «Канцелярия». Затем он кряхтя забрался на крышу и, сняв флаг, бережно свернул его и спрятал за пазуху. Уже внизу увидя, что она никуда не ушла и наблюдает за его действиями, он попытался объяснить, зачем он это все проделал:

— Упрут ведь все. Уже раза три умыкали, — и, как бы извиняясь, он добавил: — фулиганят ребята. Скучно тута у нас.

Старичок что-то еще прохрипел себе под нос, она расслышала только что-то вроде — «кхе-кхе», и семеня удалился в густеющую темноту. Она с минуту постояла у входа, пытаясь понять, по какой дорожке ей возвращаться назад. Где-то за углом послышались молодые голоса:

— Куда сегодня бросим кости?

В ответ послышалось:

— Централку поутюжим.

— А может к бабке заявимся?

Им возразил третий голос, басовитый:

— Ну вы чо, дубильники чо ли? У бабки вчера осуществлялись.

Голоса постепенно удалялись. Последнее, что она расслышала, — «отобразим веселяк».

«Здесь, похоже, каждый вечер веселяк», — подумала она, наугад выбрала среднюю дорожку и, проваливаясь по колено в снег, заторопилась на метеостанцию. Преодолев с десяток метров в темноте, слабо подсвеченной яркими зимними звездами, она заметила темную фигуру, двигающегося навстречу человека.

«Тропинка узкая», — испугалась она, — «как я с ним разойдусь?»

Темная фигура приближалась, и ей стало как-то не по себе. Человек подошел вплотную.

— Эля, это я.

Испуг сменился слабостью, ноги подкосились, и он подхватил ее на руки. Уже в помещении Метик мрачно спросил ее:

— Где ты была?

— Я пыталась попасть в список. Это у вас, оказывается, самое главное.

— Тебе нельзя одной так поздно возвращаться, — уже менее строго добавил он. — Будем ужинать, — и удалился на кухню.

За ужином она все-таки спросила его:

— А как мне зарегистрироваться?

Он помолчал и несколько смущенно ответил:

— Это они имеют в виду нас обоих.

— Ты здесь без регистрации? — изумилась она.

— Они считают, что раз мы живем вместе, то должны быть зарегистрированы, — он сделал паузу и добавил: — зарегистрированы как супруги.

— Как супруги? — переспросила она.

Он молчал и, видимо, от смущения старался не смотреть ей в глаза.

Элеонора впервые в жизни поняла, скорее почувствовала, что у нее есть шанс стать женой, супругой. Что ей только не предлагалось раньше, но стать супругой по закону — эта возможность появилась только сейчас. Все внутри у нее разволновалось, буря эмоций от радости до огорчений, все перемешалось. Она закрыла ладонями лицо и не смогла удержать слез.