— Добро изделает обязательно, по всему видно через зло и добро то будет делать, — заметила вторая.

— Что ж он стоит то? Надо его позвать, — тихо предложила третья.

Старушки замолчали. Он поздоровался, извинился за беспокойство и спросил:

— Скажите, пожалуйста, как мне найти место захоронения маэстро? — и он назвал имя.

И уже через минуту они вдвоем с одной из бабулек медленно пробирались по узким дорожкам среди кладбищенских памятников. К могиле маэстро они добрались минут через тридцать. На вертикальном камне он неожиданно для себя увидел надписи: «Дарий и Александра».

— А что? Он здесь похоронен с супругой? — после некоторой паузы спросил он у старушки.

— Да, с женой, — ответила она, — они и погибли вместе, и схоронили их в одной могиле.

— А как это произошло? — спросил он снова.

— А, извините, вы кто им будете? — в ответ спросила она.

— Я, — он немного замешкался с ответом, — я их знакомый, помогал им разбирать архив в их квартире, — и он назвал адрес снесенного дома.

— А, знакомый значит, помощник, — протянула она не очень доверчиво. — У них много было знакомых помощников. Когда хоронили, все кладбище было заполнено знакомыми и друзьями. Ученики играли все время музыку — нюктюрн. Все плакали. Люди они были хорошие. А маэстро, говорят, был еще и диссидент. Не очень любил правительство. Да и оно его тоже. А погибли они в машине, перевернулись на дороге.

Старушка замолчала и долго смотрела на надгробный камень.

— А квартиры в этом доме у них не было, там кто-то из очень дальних родственников жил. Там, говорят, и временный архив ихний разместили и хотели музей изделать. Да только потом все отменили — органам это не понравилось.

— Ну, я пойду, — сказала она, вздохнув, и, опершись на деревянную палку, кряхтя, не разгибая спины, побрела назад.

Он догнал ее, провел ладонью по спине вдоль позвоночника. Старушка обернулась и, печально улыбнувшись, сказала:

— Да не суетись ты, милок, уже не поможешь, спина-то у меня старая, древняя совсем. Спасибо, милок. Прощай же, прощай, голубчик, — и она потихоньку зашаркала к своим подружкам.

Он вернулся к памятнику и на плоском камне, лежащем на могиле, прочел:

Здесь лежит маэстро — гений,

И не может быть двух мнений.

Проходи, не стой прохожий

На него ты не похожий.

Впрочем, кто вас разберет?

Пока кто-то не умрет.

* * *

День клонился к вечеру. Солнце еще чуть-чуть грело, но свежий ветер и ярко-голубое небо предвещали зябкий вечер и холодную ночь. Посередине ангара, к которому он добрался к вечеру, также горел большой костер.

Дрова, сложенные шалашиком, давали яркие и длинные языки пламени. Вокруг костра на ящиках расположилось человек двадцать странников. Пока на него не обращали внимания, он подумал, прислонившись к стене:

— Их стало больше.

Предстоятель, как и прежде, сидел опираясь на толстую суковатую палку и был занят тем, что тихо, почти шепотом беседовал с матушкой.

— Матушка, некоторые братия недовольны нашим руководством. Надо их вразумить. Ты скажи им, что сначала мы лишим их «нулевки», и ежели будут упорствовать, можем и подвергнуть. — Предстоятель уже несколько раз, как казалось, мельком взглянул на него, но каких-либо действий не предпринимал.

— Да, да, — утвердительно кивнула головой Матушка, — Голубчик ты наш, Предстоятель наш любимый. Все исполню в точности, не сумневайся.

Он оторвался от стены и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел прямо на Предстоятеля, на ходу ловя его взгляд и читая его мысли:

— Стажер? Похоже, стажер. По отчетам погиб. Не может быть? Может, может, стажер-то у нас был феноменом. Срочно ликвидировать. Срочно вызвать группу, — и Предстоятель нажал кнопку браслета.

Приближаясь к Предстоятелю, он прямо на ходу начал стирать его память, с каждым шагом все глубже и глубже. Глаза Предстоятеля — удивленные, злые, недоуменные, иногда веселые, следовали за его прошлой памятью, пока она была еще не стерта.

— Дяденька, что вы ко мне пристали, — слезливо произнес Предстоятель, — у меня завтра контрольная по математике, — и он всхлипнул, утирая нос рукавом.

Железная дверь ангара распахнулась, и с порога раздался громкий окрик:

— Помещение окружено. Всем оставаться на своих местах, проверка браслетов.

Первым на приказ отреагировал Кардинал, до того тихо дремавший у костра. Несколькими прыжками кот забрался по пустым картонным ящикам в углу ангара на самый верх к вентиляционному отверстию. Остановился там и, сверкнув в сумраке глазами, уставился на него, как бы приглашая следовать за ним. Картон проминался под ногами, ящики плющились, и достать вытянутыми руками до спасительного отверстия он, как ни старался, не мог.

В ангар врывалась команда задержателей и довольно быстро занимала все свободное пространство. Двое странников, находившихся ближе всех к нему и видя его бедственное положение, опережая задержателей, подняли его на руках. Он дотянулся до выхода, изо всех сил, вслед за котом протиснулся в трубу. Через несколько секунд он с Кардиналом вывалился в соседнее помещение, сплошь заполненное каким-то сыпучим материалом. Проделав несколько таких переходов по трубам, они оказались снаружи промзоны в ближайших окрестностях города. Похоже, погони не было, и, отдышавшись, он быстро зашагал за котом, который всем своим видом показывал, что надо идти дальше и дальше.

Он и кот стояли на вершине холма, мягкими изгибами спускавшегося вниз к озеру. На берегу, внизу виднелась небольшая деревенька, даже скорее хутор с несколькими ветхими хатками, покрытыми серо-желтой соломой. Закатное осеннее солнце уже зацепилось за кромку дальнего леса. Он знал, что это — родина его предков. Высокое холодное небо опускалось к востоку темной тучей полной влаги. Редкие, крупные капли дождя падали на уже промокшую, еле проглядывающую сквозь пожухлую осеннюю траву тропинку. Кот, осторожно ступая сквозь траву, двинулся по тропинке вниз к озеру, к хаткам, в окнах которых уже виднелся слабый свет. Стена дождя приблизилась настолько, что холодная водяная пыль накрыла их. Но опасения вымокнуть до нитки не было. Да и кот так уверенно шел не оглядываясь, что казалось, путь этот ему знаком с самого рождения.

Когда ярко-красное солнце почти скрылось за горизонтом, они добрались до первой хатки, и он осторожно постучал в дверь.

Дверь распахнулась, и глубокий дед с веселыми голубыми глазами пригласил их в дом:

— Наконец-то. Наконец-то, — произнес он несколько раз, — вот старуха не дождалась. Ай как ждала, как ждала, — запричитал дед, пропуская их внутрь.

— А-а, и Китя, и Китя вернулся, — увидев Кардинала обрадовался дед.

— Ой! Сколько лет, сколько лет, — продолжил он, указывая, где в доме они могут расположиться.

— Сейчас, сейчас, — суетился дед, — вы же голоднющие, поди, сейчас перекусим, а потом и баня, а потом отдыхать. — Дед накрывал на стол, доставая из большой печи незнакомую ему посуду с неизвестной едой.

Вкуснейший запах заполнил комнату с небольшими окошками, занавешенными узорчатыми шторами. Бревенчатые стены до синевы были зачищены многими поколениями хозяев. Между окон в деревянных простых рамах размещались черно-белые старинные фотографии. Несколько маленьких фотографий помещались в пространстве большой рамы и представляли собой калейдоскоп лиц разных времен и поколений. Он осторожно разглядывал старые фото. Незнакомые лица, незнакомые пейзажи и помещения мелькали перед глазами. Случайно он увидел себя лет шести-семи мальчика, сидящего верхом на деревянной лошадке на колесах на фоне нарисованной пальмы. Почему он узнал себя, ведь прошло столько лет? Дать ответ он не мог. Просто он увидел мальчика и сразу узнал себя.