Вернутся к нам. И к нам опять

Придет спокойствие свободы,

И счастье, воля и любовь.

И все житейские невзгоды

Не будут возвращаться вновь.

Надежда — радости подруга —

Проснется рано поутру.

И будет растворяться скука,

Я зеркало скорей протру,

Лицо свободное увижу

И улыбнусь, «привет» скажу.

К себе я подойду поближе

И от себя уж не уйду.

— Здорово! — воскликнула она. — Так сразу сочинять — это очень… Очень виртуозно! Импровизировать — это редкий дар! Он улыбнулся и ответил:

— Импровизация не всегда получается. Сейчас вот получилась. Вам содержание понравилось?

— Да, очень, — ответила она.

— Я рад, что вам понравилось. Впрочем, нам, может быть, пора и заканчивать. Время уже позднее.

— Да, наверное, пора заканчивать, — согласилась она и грустно добавила: — А как же ваш рассказ, чем он закончится?

— Это не проблема, — ответил он. — Всё должно быть хорошо.

— Хорошо? Это правда? — произнесла она, и было заметно, что она сомневается в благополучном финале.

— Всё будет хорошо, — повторил он.

* * *

«Всё будет хорошо», — сказала она себе и вышла из дома.

Город спал. Послеполуночная тишина окружила всё его пространство. Вечерние манифестации давно закончились. Горожане разбрелись по своим квартирам и затаились до утра. Она миновала три перекрестка. Пустые улицы встретили ее приглушенным на ночь светом фонарей. Редкие освещенные окна вызывали некоторое любопытство: кто же там не спит в такую поздноту? Но времени на остановки не было — она старалась как можно быстрее выйти к каналу.

Перед выходом она облачилась в легкое спортивное одеяние; за плечами комфортно прилепился небольшой рюкзачок, в котором про запас находились немного еды, бутылка воды и, на всякий случай, комплект одежды. Собирая рюкзачок, ей пришлось отказаться почти от всего, что ей было дорого. Единственное, что она всё-таки захватила с собой, так это старенькую фотографию, на которой на черно-белом фоне бревенчатой избы позировали три человека — маленькая девочка лет шести, крупная деревенская женщина с натруженными руками и пожилой мужчина с морщинистым лицом. Фотографию она завернула в непромокаемую пленку и наскоро обмотала тряпкой, чтобы защитить ее от влаги и случайных повреждений.

За правым поворотом — она точно это знала — после неосвещенного переулка находился один из выходов к каналу. Она выбрала этот маршрут, потому что там был ближайший к воротам спуск и до смотрящего всего-то рукой подать — каких-нибудь метров пятьсот. Окунувшись в темноту, она вдруг вспомнила, что приготовленный к походу фонарик остался на тумбочке у двери.

«Вот забывалка!» — подумала она и остановилась.

Кромешная темнота вызвала у нее сомнение в положительном исходе ее мероприятия. Так часто бывает, когда в самом начале рискованного дела, когда до самого ответственного шага еще далеко, уверенность захлестывает всего человека. А стоит приблизиться к главному — уверенность куда-то исчезает, и на смену ей приходят такие мысли: «А не вернуться ли назад, отложить это дело на будущее? Там, в этом будущем, уж обязательно можно добиться своего».

Неожиданно она вспомнила один из лозунгов:

Вперед заре навстречу,

Развеем черный мрак.

В шеренге друга встречу,

А кто не с нами — враг!

«Жаль фонарика», — подумала она и почти на ощупь осторожно пошла вдоль стены.

Вода в канале была очень холодна. Она аккуратно, стараясь не плескаться, опустилась на дно. В этом месте глубина была не столь велика. Вода дошла ей всего лишь до груди. Около полминуты она стояла внизу не двигаясь, стараясь привыкнуть к темноте. Глаза постепенно стали различать слабый свет, исходивший от дальних фонарей. Стоять долго в холодной воде не стоило, и, как только удалось сориентироваться, она двинулась вдоль подпорной стенки. Идти по дну было непросто: часто попадались камни, железки и какие-то непонятные предметы. Прежде чем сделать шаг, приходилось щупать подошвой дно. Через десять минут такой ходьбы она так продрогла, что с трудом переставляла ноги, но стиснув зубы продолжала медленно двигаться в сторону ворот.

Первого смотрящего она прошла легко. Он всего лишь один раз подсветил воду и удалился куда-то в сторону. За воротами стало не так глубоко — вода опустилась до колен. В темноте она нащупала выступ — это, похоже, был спуск, — подтянулась на руках и вытащила промерзшее тело на ступеньки. Первым делом она вылила остатки воды из обуви, отжала носки, брюки и кофту и несколько минут растирала ступни.

«Где эта горячая вода? — подумала она. — Так можно и окочуриться в этом канале!»

Натягивать мокрую, холодную одежду не хотелось, и она вспомнила его, появившегося ночью мокрым до нитки.

«Он жил где-то здесь, в этом квартале», — подумала она, и ее внезапно пронзила страшная мысль: а вдруг он сегодня ночью пришел к ней, а она сидит здесь, на шершавых бетонных ступеньках, мокрая и холодная?

Она взглянула на часы. В темноте высветились цифры: ноль два и нули. — Обычно он приходил после двенадцати, а теперь уж что? Теперь надо идти вперед.

Она мысленно прочла последний заученный лозунг:

Плотней ряды, сомненья прочь,

Приходит день, уходит ночь.

Сегодня будет наш парад,

Стремись вперед, а не назад,

Оделась и спустила ноги вниз. Вода была горячая. Сначала она почти не почувствовала это, и только когда стало нестерпимо горячо, выдернула ноги из воды.

«Вот тебе и горячая вода», — подумала она, ощущая, как горячий пар поднимается вверх и окутывает всю ее с ног до головы.

«Если бы я знала, как найти его в этом квартале, — подумала она. — Тогда бы я…» — Но она не знала, как его найти, и, притаившись сидела на ступеньках, отогреваясь в горячих испарениях.

Через десять минут парение прекратилось. Она нагнулась и осторожно потрогала воду рукой. Вода не обжигала — можно было идти дальше.

«Вторая волна, — вспомнила она слова ухажера. — Надо подождать».

И действительно, буквально через минуту снова стало парить. Горячий пар обжигал, и ей пришлось отодвинуться подальше от края спуска. Она снова взглянула на часы — те показывали половину третьего ночи. Парение прекратилось так же внезапно, как и началось. Она потрогала воду — к ее удивлению, вода снова стала ледяной.

«Как они это делают?» — подумала она и опустилась вниз.

Второго смотрящего у следующих ворот она выслеживала долго — стояла прижавшись к бетонной стене и никак не решалась двинуться дальше, не убедившись, что его наверху нет. Ноги снова занемели до ломоты, а смотрящий всё никак не обнаруживал себя. Где-то за воротами в следующем квартале гукнуло — то ли ночная птица, то ли что-то упало в канал. Она вздрогнула и еще плотнее прижалась к холодной стене. Наконец сверху появилось свечение, свет стал ярче, и на воде появился след от мощного фонаря. Порыскав по водной поверхности, фонарь подсветил противоположную стенку, сместился к воротам и исчез где-то над ними наверху. Можно было двигаться дальше.

К последним воротам она вышла уже к утру. Забрезжило. Надо было торопиться, потому что по рассказу ухажера, когда светло, смотрящий тупо сидит в своей будке и не мигая смотрит на воду. Тогда пройти никак нельзя, разве что проплыть под водой.