Сосед замолчал — видимо, обдумывал следующие слова. А я добавил свое:

— И под оркестры иногда надо рассказывать, чтобы помнили, и что к чему. Дальнейшее молчание.

После этих слов мы оба надолго притихли. Каждый думал о чём-то своем. О войне, о мире. Доживем ли мы до него? И если что, то кто без нас расскажет, что к чему? А мы? Тогда про нас скажут: “Они сражались за родину” — и будет для нас дальнейшее молчание».

* * *

Юста подумала: «Вот и наступило для генерала дальнейшее молчание, только ровные строчки его записок не молчат».

Порфирий Петрович закончил свое выступление. Присутствующие молча переваривали его речь. Юста заметила, что доктор, похоже, немного нервничает. Она подумала:

«Нервничает — нет у него такого адвоката, как у Ньюки, да и вообще такой защиты, как у внучка, не имеется. Работаем уже более двух часов — может, сделать перерыв?» — она отвергла эту мысль и решила дожать этих молодцов, озвучив фразу, от которой несколько заскучавшие понятые встрепенулись.

— Да, конечно, мы не такие профи, как некоторые, но хочется узнать, — она обратилась к доктору, — кто последним вышел из палаты: вы или Ньюка?

Главврач ответил:

— Я сейчас не очень хорошо помню — было, как всегда, много дел. Кажется, я вышел раньше.

— А вы, Ньюка, хорошо помните тот день? Например, помните, как вы утром общались с медсестрой?

Ньюка посмотрел на Порфирия Петровича и ждал указаний. Адвокат молчал.

«Ага! Не знают они, как ответить, — подумала Юста. — Ой, как им хочется эту тему закрыть! Не знают, как это сделать?»

Наконец Порфирий Петрович решился что-то сказать. Он, не глядя на Юсту, произнес:

— Вы опять задаете вопросы не по существу. Это что же получается? Молодой человек ни с кем не может встретиться? Это, знаете ли, нонсенс!

— Молодому человеку не запрещено встречаться, с кем ему нравится, — ответила Юста. — Но очень хочется надеяться, что у молодого человека память отличная. Так вы встречались со своей подружкой утром или нет? — Юста ждала ответа.

Ньюка опустил глаза и тихо ответил:

— Да.

— Вот теперь я удовлетворена, — сказала Юста. — Вижу, что память у вас хорошая. Нам интересно, о чём вы говорили со своей подругой. Она, наверное, сказала что-то важное?

— Кому это «нам»? — возмутился Порфирий Петрович. — Вы, голубушка, вышли за рамки своих полномочий. Я считаю, что юноша имеет полное право не отвечать на такие вопросы.

— Да, конечно, можно и не отвечать, можно и ничего не помнить. Только имейте в виду, что присутствующие здесь могут сделать неприятные для вас выводы, — Юста весьма спокойно произнесла эту фразу и хотела продолжить, но Порфирий Петрович перебил ее:

— Что вы имеете в виду? Кто здесь может сделать неприятные выводы?

Юста, не давая Порфирию Петровичу развить эту тему, ответила:

— Выводы очень просты. Если некто ничего не помнит и не отвечает на вопросы, то он либо болен, либо что-то скрывает. Скрывает что-то важное, неудобное для него. Вот и напрашивается вывод. Что же такое скрывает свидетель? Чего он боится? Может быть, он боится перейти в другую категорию, учитывая то обстоятельство, что ранее подозреваемая оказалась неспособной совершить это криминальное деяние.

После таких слов Юсты Ньюка несколько растерялся. Он что-то прошептал на ухо адвокату. Порфирий Петрович, уже не скрывая раздражения, отстранился от него, состроив такую гримасу на лице, от которой Ньюка плотно вжался в спинку дивана и, ни на кого не глядя, замер.

Порфирий Петрович подавил раздражение; лицо его разгладилось, и Юсте даже показалось, что он чуть улыбнулся. Адвокат встал и, заложив руки за спину, медленно двигаясь по палате, заговорил:

— Уважаемые присутствующие, позвольте вам заметить, что мы с вами не в суде. Здесь нет подсудимых, нет защитников, нет прокуроров. Здесь наш уважаемый следователь пытается найти истину. Найти истину путем иногда незаконным, но понятным. Нашему обворожительному следователю хочется скорее завершить это странное дело. А нам с вами важно не совершить роковую ошибку — обвинить невиновного, — он остановился около Пуэлы и продолжил: — Вот перед вами женщина, которая пыталась взять вину на себя. В этом случае мы нашли истину. Эта женщина не может быть виновной. Если бы вы были присяжными, я полагаю, что вы однозначно признали бы ее невиновной. Но разве из этого следует, что некто другой автоматически становится виновным? Нет. Таким образом, сделав одно доброе, справедливое дело — сняв подозрения с этой несчастной женщины, — мы не должны сотворить зло.

Порфирий Петрович медленно прошел к дивану и аккуратно разместился на своем прежнем месте. Юста взглянула на понятых. Они молча переваривали только что услышанное, и по их лицам трудно было определить, как они восприняли слова адвоката.

— Мы не будем творить зло, мы попытаемся найти истину, — сказала Юста и обратилась к доктору: — Вы вошли в палату после Ньюки и вышли раньше него? Это так?

— Да, — односложно ответил доктор.

Юста заметила, что он перестал нервничать и как-то загрустил.

— А зачем вы появились в палате у пациента, когда там находился посетитель?

Доктор несколько замялся, но всё же ответил:

— Меня вызвал пациент.

— Зачем? — снова спросила Юста.

— Зачем? — повторил вопрос главврач и как бы сам себе ответил: — Я успокоил его. Ему важно было знать, как долго он будет жить.

Юста изобразила удивленное лицо и спросила:

— Разве генерал находился в неведении о состоянии своего здоровья?

— Да. Нам такие требования установили родственники.

— Кто именно?

— Его сын, — ответил главврач.

Юста, еще раз убедившись, что разговор ее с присутствующими записывается, продолжила:

— Скажите: а кто же мог нарушить это условие?

Доктор посмотрел на Ньюку, отвел глаза в сторону и ответил:

— Мне это неизвестно.

— Значит, когда вы о чём-то разговаривали с Ньюкой в коридоре, пациент уже знал, что его болезнь смертельна?

Доктор неуверенно ответил:

— Скорее всего, знал: мои попытки убедить его в обратном, похоже, его не удовлетворили.

Юста обратилась к Ньюке:

— А вы что можете сказать по этому поводу?

Ньюка, не глядя в сторону Юсты, пожал плечами и ответил:

— Ничего не могу сказать. Я ему об этот ничего не говорил.

— А с главврачом вы разговаривали об этом или еще о чём-то? — спросила Юста.

— И об этом, — ответил Ньюка.

— Доктор, вы подтверждаете, что с Ньюкой вы говорили и о здоровье пациента, и о том, что пациент откуда-то узнал о своей смертельной болезни? Это так?

— Да, — ответил главврач.

— А еще вы говорили о чём-то личном? О вашей… — Юста подобрала, с ее точки зрения, нейтральное слово, — о вашей дружбе?

Доктор молчал. Ньюка сделал вид, что не слышал вопроса. Порфирий Петрович что-то хмыкнул про себя и заявил:

— Коллеги, мне кажется, пора сделать перерыв. Не можем же мы торчать здесь без обеда, без, так сказать, хотя бы малого отдыха? Я лично проголодался ужасно. Доктор, я знаю, что у вас при госпитале имеется приятная кафешка.

— Да, — несколько рассеянно ответил доктор. — Но здесь я не хозяин. — Он обернулся в сторону понятых и помощников Юсты. — Но если это будет общим желанием, мы могли бы переместиться туда. Я распоряжусь, чтобы нам обеспечили продолжение работы прямо там.

— Великолепная идея! — восторженно воскликнул Порфирий Петрович. — Вы, наша очаровательная начальница, можете спасти нас от голода. Сделать, так сказать, общее доброе дело. Ждем от вас положительного ответа.

— Ну что ж, если все умирают от голода, я не вправе творить зло, — ответила Юста. — Перебираемся в кафе. Ведите нас, наш доктор.

Через пятнадцать минут вся компания активно потребляла легкие закуски. На столах появились чай и кофе. Разговор о деле не клеился. Порфирий Петрович перебивал всех, удачно вставляя шутливые реплики, и не переставая рассказывал забавные истории из своего богатого юридического опыта.