Я слушала Трину, тщетно силясь отделить метафоры от советов, имеющих сколько-нибудь практическое применение.

Сети, зов, дар…

Как-то сложно всё.

– Все мы хотим убежать, – негромкий, убаюкивающий голос доносился словно со всех сторон разом и ниоткуда в частности. – Высокие и малые, сильные и бессильные, юные и изрядно уже повидавшие. Что нам стоит броситься в пучину этого огромного мира, что нам открыт? Быть сегодня здесь, завтра там и ни один перелом нам не преграда. Но день за днём мы делаем выбор, мы остаёмся, исполняем то, что должно. Добровольно привязываем себя к людям, местам, предметам, хотя по-настоящему нас не держит ничто, кроме сетей. Да и все они, люди, места и предметы, лишь соединение и переплетение нитей, развилки, узелки…

Ощущение было, будто я легла спать и даже задремала, хотя по пробуждению не могла вычленить момент, когда сон успел подкрасться и сморить.

Глаза закрылись сами собой, и я не поняла когда.

Голос Трины истаял.

И я уже привычно провалилась.

Только вот куда? Ни единой белой вспышки не заметила.

А потом я услышала зов.

Глава 14

На что он похож, зов этот?

Могу сказать, на что он не похож.

Не оклик, не песня, не звук, чей источник пребывал извне.

Зов – нечто иное, непостижимое, рождающее внутри тебя. Разрастающееся, крепнущее с каждым ударом сердца, влекущее тебя неудержимо в неизвестность, навстречу миру. Ты не понимаешь до конца, что это и откуда оно берётся, не можешь разобраться в его механизме, объяснить с точки зрения прагматичного современного человека, имеющего более-менее чёткое представление, как функционирует человеческое же тело.

Я не слышала зов так, как слышала бы, если бы кто-то там, в реальном мире, позвал меня по имени.

Он был во мне. Жил во мне вне зависимости от моего желания.

В теле Феодоры.

Набирал силу, вибрировал, тянул вперёд – всё равно куда, лишь бы идти, двигаться, прыгать из домена в домен.

Вокруг ширилась, пульсировала огромным живым организмом серебристая сеть. Она всюду, куда ни кинь глаз, над головой и под ногами, окружала исполинской сферой, но отчего-то в её присутствии я не чувствовала себя жалкой букашкой пред ликом всемогущего мироздания. Сияющее переплетение нитей где-то натягивалось парусом на ветру, где-то провисало, словно флаг на полном штиле, и многообразное, бесконечное их соединение только на первый взгляд казалось хаотичным, лишённым всякой логики, будто клубки, с которыми поиграл озорной котёнок. Здесь своя схема, свой вселенский замысел и сеть ткалась согласно ему, превращаясь в удивительный мир переломов.

Я могла попасть куда угодно и знала это так же точно, как то, что на завтрак съела ломоть хлеба с омлетом.

Могла перенестись сегодня в один домен, а через неделю в другой – достаточно просто пожелать.

Представить, где я хочу быть.

Моя квартира сама собой возникла перед мысленным взором. Однушка в спальном районе, но уютная, только моя… особенно когда Владу пиндюля под зад дала. Зачем я вообще его к себе пустила? Сам-то Владик жил с родителями и младшим братом и сепарироваться по собственной доброй воле не торопился. А тут я подвернулась, с отдельной жилплощадью и даже не съёмной – красота же! И я, как дура последняя, повелась на все эти «надо жить вместе», «какая-такая гостиница, когда у тебя своя хата», «в доме должен быть мужыг» и «хватай этакий ценный экземпляр скорее, а то глазом моргнуть не успеешь, как придёт одинокая старость в компании сорока кошек».

Ну да, зато нынче не грозит мне ни участь старой девы, ни сорок кошек.

Впрочем, кошек-то я ещё могу завести.

Хоть сорок, хоть пятьдесят.

Сочетаемым на радость.

Сеть словно приблизилась, сжалась неожиданно тесным коконом.

Наверное, хорошо, что у меня нет клаустрофобии.

Хотя по ощущениям она, того и гляди, начнётся.

В глубине тугих переплетений, наслаивающихся одно на другое, вспыхнул свет. Яркий до рези в глазах, тёплый, словно нежное объятие, и крикливый, будто скандальная бабка в магазине.

– …Что вы себе позволяете?! Немедленно покиньте мой дом и больше здесь не появляйтесь!

– Боюсь, мы покинем ваш дом не раньше, чем адара придёт в себя.

Узнаю второй голос, спокойный, твёрдый, непоколебимый, как скала.

Ормонд.

– Вы не слышали, что я сказал, озейн? – визгливо верещал второй голос. – Вон отсюда! Вон!

– Не уверен, что адару следует транспортировать в таком состоянии.

– Убирайтесь отсюда немедленно, вы все, пока я не вызвал городскую стражу! Моя мать больна, а вы осмелились заявиться в наш дом без приглашения и потревожить её покой!

– Райан, от твоих криков у меня только голова разболелась.

Трина?

Похоже на то.

– Мама, вернись к себе, прошу тебя, – неведомый, но крайне мерзкий по звучанию Райан громкость убавил и заменил истеричные требования неловкими суетливыми мольбами. – Эти дурные люди причинили тебе достаточно зла…

– Никто меня и пальцем не тронул, – резко возразила Трина.

Я шевельнулась, чувствуя, как ноги упираются во что-то, не позволяющее телу вытянуться во всю длину, и открыла глаза. Надо мной нависло, загораживая свет, лицо Филиппа. Весьма обеспокоенное лицо, надо сказать.

– Мама, эти люди привели с собой адару, а после всего, что с тобой произошло, другие адары могут принести тебе лишь новые неприятности…

– Феодора? – негромко позвал Филипп, и Райан сразу умолк.

– Я… тут я, – ответила я и попыталась приподняться.

Вот тут и обнаружились новые удивительные вещи.

Лежала я на диванчике в гостиной Трины – впрочем, здесь ничего удивительного нет, ибо, вероятно, я несколько выпала из реальности и хорошо, что хотя бы физически осталась на месте, а не перенеслась на очередную кудыкину гору.

Обшитый тканью с красными и голубыми цветами диванчик короткий и жутко неудобный. Но и это ещё не беда.

Верхняя половина моего туловища покоилась на коленях и в кольце рук Филиппа – вот это-то и странно.

И в гостиной горели лампы. А когда мы пришли, на улице было ещё светло.

– Что…

– Ты упала в обморок, – пояснил Филипп, помогая мне принять сидячее положение.

– Прошёл уже не один час, – Ормонд обернулся к нам, окинул меня критичным взором. Позади него, ближе к двери, стояли Трина, скромно потупившаяся девушка и молодой черноволосый мужчина.

Мужчина сын Трины, а девушка… вроде одета не как служанка… его жена, наверное.

– Да? – я спустила ноги с дивана, села ровнее, высвободившись из рук Филиппа. – Странно… мне показалось, всего несколько минут…

– Вот, ваша адара очнулась, – замахал руками Райан, словно от лихорадочной его жестикуляции незваные гости могли испариться скорее. – Забирайте её и пойдите прочь.

Проигнорировав вопли сына, Трина подошла к дивану, склонилась ко мне.

– Ты слышала зов? – уточнила она с мягкой понимающей улыбкой.

– Да…

– Ты будешь слышать его и впредь. Порой чаще, порой реже. Ты будешь видеть сеть так же, как видишь сейчас своего сочетаемого. Тебе потребуется время, чтобы научиться отвечать ей, когда нужно тебе, и скользить по её нитям так, как скользит паук по собственной паутине. Ты юна, чужая тень, и многого ещё не знаешь, но можешь узнать, если пожелаешь. Прежние твои случайные перемещения… полагаю, сеть отвечала тебе, пусть ты того не осознавала в полной мере… и переносила туда, где часто бывала та, другая.

С перепутьем и избушкой Ярен всё ясно, но почему во второй раз улетели мы с Филиппом в Ливент? Была ли Феодора там прежде, неизвестно, однако за прошедшие дни моей работы в «Волке» никто меня не узнал. Не факт, конечно, что Феодора вовсе захаживала в местные трактиры…