– Так прямо здесь можно, – встрепенулась хозяйка. – Сдаём комнаты на верхнем этаже. Нынче все свободны, выбирайте любую.

– Тогда с вашего позволения, озел Бёрн, мы займём одну, – Филипп поднялся со стула и меня поманил. – Погода нынче совсем плохая, в путь никак не отправишься.

Я тоже встала, и мы отправились смотреть комнату.

Чета Бёрнов сдавала три комнаты над трактиром. Площадью они не различались, обставлены одинаково, можно сказать, стандартно: кровать, платяной шкаф, два маленьких стола и стул. Какой-никакой водопровод имелся только на первом этаже, санузел тоже. Поужинать можно в зале, а можно за небольшую доплату попросить принести поднос с едой в номер.

Накладка в этом плане была лишь одна, зато существенная – платить нам нечем. Дома я серёжки носила нечасто и здесь по привычке не стала ничего вдевать в уши. На мне ни цепочки, ни колец, ни завалявшегося браслетика. Нынешний образ Филиппа золота и бриллиантов тоже не подразумевал.

– Озел Бёрн, а давайте я вам на кухне помогу? – предложила я. – В счёт оплаты номера? Или в зале помою и подмету… только скажите, что делать.

Расчёта натурой Анна явно не ожидала, но, полагаю, и невооружённому глазу видно, что ничего сколько-нибудь ценного у нас при себе нет.

– А когда мы вернёмся в Исттерский домен, я переведу вам на кар… пришлю вам деньги за комнату. И за ужин. И за завтрак. Короче, весь счёт оплачу.

Анна настороженно покосилась на меня, то ли оценивая мою работоспособность, то ли прикидывая, стоит ли верить странной адаре на слово. Затем оглянулась на лестницу за нашими спинами, ведущую на первый этаж, и понизила голос:

– Да вы так оставайтесь, всё равно ж никого… только Давуду моему не говорите. Скажет, и так в очаге пламя еле теплится, а тут ещё постояльцы пустые…

– Я всё до копейки вам возмещу, обещаю, – заверила я.

Женщина лишь вздохнула обречённо и направилась к лестнице.

– Отчего-то мне кажется, что прежде вы на кухне не помогали, – заметил Филипп. – Не мыли и не подметали.

– Можно подумать, вы в своей блистательной жизни часто занимались физическим трудом.

– Не поверите – занимался. Мой отец полагал, что мальчики нуждаются в руке строгой и тяжёлой, иначе они начинают отлынивать от занятий и пускаются в опасные проказы. Да и когда я был мал, жили мы не так богато, как принято думать.

То есть я ошиблась, и на перепутье Филипп лопату в руки взял отнюдь не в первый раз.

– Кровать здесь одна, – сменила я тему.

И не шире того тюфяка.

– Не волнуйтесь, чуть позже я уйду в соседнюю комнату, – Филипп одарил ложе исполненным сомнения взглядом. – Едва ли кому-то потребуется свободная комната среди ночи.

– Опасаетесь за свою репутацию? – поддела я. – Вдруг да пожелаю надругаться над вами под покровом темноты?

– Вы совершенно правы, – невозмутимо согласился этот… кошкожаб и вышел.

* * *

Утренний пейзаж за окном выглядел ровно так же, как накануне. Зыбкая пепельная вуаль дождя, низкие светлые тучи, пустынная, тёмная от влаги улица и ни намёка на просвет.

Вечером мы с Филиппом поужинали в зале, помогли убрать со стола несмотря на протесты хозяйки и под неодобрительным взглядом хозяина поскорее ретировались наверх. В одной комнате провели не больше часа и Филипп, верный своему слову, тихонько прошмыгнул в соседний номер. Благо что запирались двери только изнутри на щеколду. Допоздна трактир не работал, да и смысла в том не было ввиду нехватки посетителей, посему никто нас не побеспокоил.

Собственно дождь меня не волновал.

Волновало отсутствие Алишан.

Сутки почти минули, а её всё нет и нет.

Почему?

Когда Феодора сбежала, сестра бросилась в погоню, как только обо всём узнала.

Когда я случайно усвистала к Ярен, Алишан примчалась едва ли не тотчас же.

Нынче меня унесло на родину отца Феодоры, но теперь Алишан по каким-то неведомым причинам не торопится вернуть блудную сестричку домой.

Не мог же Александр никому не сказать, что меня унесло не пойми куда? А даже если бы не сказал, другие домочадцы должны были рано или поздно меня хватиться. Тем более зная об амнезии. Это Алишан уже подозревает, что дело нечисто, но остальные члены семьи вроде ещё верят, что у их сестры и дочери действительно проблемы с памятью.

А если дома что-то случилось? Если у Алишан срочная командировка нарисовалась? Или – кто его знает? – погодные условия и впрямь на перемещения влияют?

Убедившись, что в пределах видимости зафира не наблюдается, я спустилась на первый этаж. Местная ванная комната представляла собой тесное, холодное донельзя помещение с доисторическим туалетом, выглядевшим немногим лучше обычной дыры в полу, массивным рукомойником и неким подобием душевой кабинки. Воду для мытья можно было нагреть, но прежде требовалось разжечь установленную там же печку. Скорее всего, печка отапливала и всю ванную комнату, правда, постоянно огонь в ней не поддерживали. Я зашла в ванную, беспомощно покружила возле печки, однако разжечь её самостоятельно не решилась и притворилась, будто сейчас плановое отключение горячей воды, а времени на разогрев кастрюлек нет.

Надо же, а ещё совсем недавно удобства дома Виргила казались милым, чудаковатым ретро.

Зато теперь точно ретро, жестокое и беспощадное.

Наскоро поплескав в лицо ледяной водой, я протянула руку за полотенцем и, нащупав воздух, вспомнила запоздало, что ничего похожего на полотенце я не заметила. Ладно, лицо и так обсохнуть может, нужно только блузку не обкапать.

Направилась к выходу из ванной и чуть не столкнулась с Филиппом. В руках он держал отрез сероватой ткани – вероятно, это и есть полотенце, – а на нём самом отсутствовала важная деталь одежды – рубашка.

Нормальный такой товарищ – по чужому дому, фактически гостинице, разгуливает в одних штанах.

– Вы рано встали, – удивился Филипп и подал полотенце.

– Вы тоже, – отрез я взяла.

О степени его свежести оставалось только догадываться, поэтому я аккуратно промокнула лицо самым уголком.

Фигура Филиппа действительно в меру подтянута, поджара, без лишних складок и намечающегося животика, коим грешили мужчины куда моложе меня. И эпиляцией Филипп очевидно не баловался.

Я скользнула неторопливым оценивающим взглядом по явленной обнажённой части тела и вернула полотенце.

– Спасибо.

– Не похоже, чтобы ваша сестра спешила забрать вас отсюда, – заметил Филипп, доблестно проигнорировав неприкрытое изучение своего торса.

– Может, ей некогда? – предположила я.

– А сами вы как предполагаете возвращаться?

– Думаете, Алишан не приедет?

– Думаю, вам пора вспомнить о навыках адары.

– Дыры в памяти, знаете ли, не залатываются по щелчку пальцев и чьему-то хотению.

– Феодора, – Филипп зашёл в ванную, забросил полотенце на крючок и вышел. Прикрыл дверь и повернулся ко мне. – Ни у одного из нас нет при себе ни денег, ни каких-либо ценностей. Мы не сможем ни добраться до города покрупнее, где возможно разыскать адару с памятью поцелее вашей, ни заплатить этой адаре за перенос двоих в другой домен. И на случай, если сей немаловажный нюанс ускользнул от вашего внимания, напомню, что также у нас нет ни документов, ни разрешения.

– Разве я как адара не свободна в своих перемещениях?

– Ваш кулон на вас? – не дожидаясь ответа, Филипп подцепил и чуть оттянул край воротничка блузки, открывая ключицы. Не успела я возмутиться внезапному вторжению в личное пространство, как он разжал пальцы и руку убрал. – Сколь вижу, нет. И как вы намерены доказывать, что вы действительно адара? Без документов, ничего не умея и не помня?

М-да, вот о таком варианте я не подумала. Если попаданке комплектом к новому телу доставалась магическая сила, то почти наверняка она умела ею пользоваться по умолчанию, а если не умела, то училась с той же скоростью, с какой адаптировалась в мире. И, разумеется, вопрос наличия документов поднимался крайне редко.