– Фенечка, я не сплю, может, вам помочь на кухне?

Его мягкий баритон окутал меня с ног до головы.

– Что вы, вы же гость. Отдыхайте, минут через пятнадцать все будет готово.

Никогда, ни одному мужчине я не готовила яичницу с таким удовольствием и с таким шикарным настроением. Само собой, у меня получился свист, хотя раньше я никогда не свистела. Эх, если бы меня сейчас увидел папа, он был бы очень рад за меня.

Яичница на сковородке выглядела сногсшибательно, и в ее вкусовых достоинствах сомнений не было. Я заварила свежемолотый кофе, порезала хлеб, поставила все это на поднос и отправилась на веранду.

Владислав ел молча, лишь изредка заговорщически мне улыбался. Я пила кофе, отвечая на его улыбку своей. В этот момент уверенность в том, что я не зря вчера загадала картам это желание, во мне росла с геометрической прогрессией.

После завтрака разговор наш возобновился.

– Феврония, а чем вы занимаетесь?

– Я – банковский работник, ничего интересного. Не замужем, и детей пока у меня тоже нет. Вы лучше расскажите что-нибудь про свою работу. Обожаю кино.

– Да что тут особо рассказывать? Технические моменты вас вряд ли увлекут. А к самому творчеству я имею весьма опосредованное отношение. Продюсер – это, по большей части, организатор этого процесса. Знаете, Феня, есть такие понятия как «задача» и «сверхзадача». Так вот моя задача обеспечить съемочной группе условия для съемок фильма, но и сверхзадача имеется – создать условия для успешной реализации готового фильма.

Я во время его монолога впала в транс: и от его голоса, и от всех этих слов про сверхзадачу… Не выходя из-под его обаяния, я сказала:

– А я всегда мечтала сниматься в кино…

Владислав засмеялся.

– Ну, Фень, не удивили, больше половины девочек об этом когда-то мечтали.

Для меня слова «не удивили» были равноценны слову «разочаровали»… Поэтому я заметно погрустнела.

– А знаете что? Может, мы с вами проедемся до съемочной площадки? Как вы на это смотрите? У меня там есть нерешенные вопросы, а вы увидите процесс, так сказать, изнутри.

Мне хотелось вскочить и обнять его, даже больше – расцеловать, но сделать это я не успела, потому что в этот момент Владислав как-то весь сжался, улыбка мгновенно сошла с его лица, которое приобретало серо-белый оттенок прямо на моих глазах. Он согнулся пополам, схватился руками за живот и протяжно застонал.

– Боже, Влад, что с вами? Вам плохо?

– Да уж явно нехорошо, живот схватила резкая боль, прямо дышать не могу.

– Может, у вас аппендицит воспалился? – предположила я. – Яичница была из свежих яиц, да и не могла так быстро дать такой печальный эффект.

– Мне надо прилечь.

– Да, ложитесь вот тут, прямо на диване. Может, воды или что-то еще?

Влад, не переставая стонать, переполз на диван, закрыл глаза и затих.

Я испугалась, что он потерял сознание.

– Влад, вы как, живы? Может, «Скорую»?

– Пока да, жив… А «Скорую» не надо. Полежу, может, и отпустит. Главное – не шевелиться, тогда боль терпима.

И правда, минут через десять ему стало гораздо легче.

Я заварила крепкого чая, он выпил сразу две большие чашки подряд, так как его стала мучить нестерпимая жажда. И уже через полчаса от былого приступа не осталось и следа. Мы выдержали еще пятнадцать минут, приступ не повторился.

– Поехали, Фень, я в порядке. Собирайтесь, жду вас в машине, сделаю пока пару звонков.

Хорошо, что я была не в городской квартире, там бы я отчаянно решала, что надеть, что будет смотреться уместно, а что «ни к селу, ни к городу», здесь же вещей у меня особо никаких не было, значит, и выбирать не приходится.

Я нацепила джинсы и футболку, волосы собрала в высокий хвост, накрасила глаза и обвела губы розовой помадой. Выглядело все это простенько. И рядом с таким мужчиной, конечно, я буду явно проигрывать. В памяти всплыла Джулия Робертс из фильма «Красотка», в сцене, когда они поехали на скачки. На ней было легкое летнее платье из дорогого материала и шляпа… Да, такая примерно женщина ему и подойдет, ну уж точно не я…

С этими мыслями я дополнила образ кепкой Reebok и черными очками, которые вообще не имели принадлежности ни к одной фирме, и поспешила на выход. По дороге к калитке я вспомнила, что не покормила Фрейю, но возвращаться не стала. «Ничего, с голоду умереть не успеет, не до нее сейчас», – успокоила я свою совесть.

Влад уже закончил говорить по телефону и ждал у калитки. Завидев меня на дорожке, он галантно открыл дверцу машины, улыбнувшись при этом такой обворожительной улыбкой, от которой у меня начала кружиться голова.

– Феврония, вам очень идет этот спортивный вид!

– Спасибо, на даче не нашлось ничего более подходящего, – смущенно начала я оправдываться.

– Подходящего для чего? Вы прекрасно выглядите! А я хотел спросить, в кого у вас такая оригинальная внешность?

– Вы имеете в виду мои разноцветные глаза, или я вам в целом кажусь некрасивой?

– Что вы, вы очень красивы. Очень! И эти шикарные светлые волосы… сейчас редко встретишь девушку с такой косой. Вы краситесь в блондинку?

– Нет, такой родилась, почти альбиноской, но со временем ресницы и брови все же немного потемнели. А глаза… Вроде бабушка говорила, что у моей прабабушки были такие.

– Потрясающая внешность! Будь я режиссером – не прошел бы мимо такого типажа!

По дороге мы слушали радио «Джаз» и не разговаривали. Но ни я, ни он не испытывали при этом ни малейшей неловкости. Я подумала о том, что могу ехать с ним и молчать вечность… Мне было невероятно уютно и хорошо рядом с таким мужчиной, которого я так неожиданно обрела.

Припарковавшись, мы пришли на съемочную площадку. Это был огромный ангар, в котором построили декорацию избы в разрезе. В первые моменты мне показалось, что там творится полный хаос. Люди мечутся, кричат, ругаются, кто-то дает указания, кто-то невозмутимо курит, разговаривая по телефону. Снуют рабочие, устанавливая световые и прочие неизвестные мне приборы. Женщина в синем рабочем халате из большого ящика достает разные предметы обихода и расставляет их по комнате «избы». Чуть вдалеке гримируют актеров. Вокруг камеры везде лежат провода, и кругом царит суета, суета, суета…

Мне до скрежета зубов захотелось быть хоть немножечко причастной к этому действу. Но вместо этого Влад взял меня тихонько за локоть и отвел в сторонку.

– Фень, вот стульчик, вы присаживайтесь, понаблюдайте тут пока, я улажу здесь один вопрос, а потом договорился с вашим братом встретиться у нотариуса и оформить покупку дома. Вы поедете со мной или подождете меня здесь?

– Если возможно, я подожду вас здесь! Вы не спешите, решайте свои вопросы. Тут так интересно! Когда мне еще удастся посмотреть, как снимается кино!

– Прелестно! А потом все вместе поедем обедать и обмывать сделку.

– С большим удовольствием, Влад! – И я постаралась как можно милее ему улыбнуться, рассчитывая на ответную его улыбку.

Но ответной улыбки не последовало, потому что его позвали и он испарился. А я продолжила наблюдать за тем, что происходит на съемочной площадке.

Прошло минут двадцать коллективного безумства, и в центр «избы» вышел режиссер. Понять, что он режиссер, не составляло никакого труда, даже если убрать из внимания надпись на футболке, все равно ошибиться, что он здесь главный, было невозможно. Он еще не успел ничего сказать, как все люди на площадке моментально превратились в «рабов». Они пока не слышали приказов своего «господина», но уже совершенно по-рабски на него смотрели.

– Встаньте сюда! А вы займите вот эту точку! Так, вы заходите сейчас отсюда, – расставлял «господин».

Затем он произнес слово «репетиция», и наконец-то пошел процесс.

Я догадалась, что снимался исторический фильм. Все были одеты в русские рубахи и сарафаны. Из моего угла не было слышно текста, поэтому понять, о чем они говорили, я не могла. Но когда режиссер сказал: «Снимаем», а девушка с хлопушкой выстроилась перед камерой, я невольно встала и подошла поближе.