– Нет, мам Стеш, Зойка ведь тоже в этот колледж поступать собирается. Вдвоем проще. Ты сама говорила, что вместе всегда легче. Вы в свое время с тетей Катей поехали учиться и никогда не пожалели об этом, правда?

На это Степаниде возразить было нечего, она понимала, что вдвоем жить в чужом городе всегда проще, удобнее и безопаснее.

Время летело быстро. Катилось, как детский мячик, под гору. Не успели они встретить новый год, как пасха подступила. Только-только с «бабьим» летом простились, как уже Троица следующего года накатила.

Нынче Ниночка заканчивала второй курс, в июне собиралась досрочно сдать летнюю сессию и уже считала дни до долгожданных длинных летних каникул.

Погруженная в домашние хлопоты, Степанида настороженно прислушивалась, стараясь не пропустить тот момент, когда племянница появится у порога родного дома. Но, как это чаще всего и случается, все же проворонила это долгожданное мгновение.

Чаще всего женщина выходила за ворота и долго стояла, глядя вдаль, на дорогу. Автобус обычно останавливался в центре, у магазина, и Нина минут через восемь уже появлялась из-за поворота. Однако сегодня Стеша, завозившись на летней кухне, спохватилась только когда услышала, как из распахнутых окон доносится радостный визг Ниночки. Вытирая руки подвязанным фартуком, Степанида кинулась навстречу.

– Ну, надо же, пропустила, не встретила тебя!

– Мам Стеш, привет, – Ниночка, раскрыв руки, бросилась к ней. – А я тебе подарки привезла!

– Какие еще подарки? Что ты выдумала?

– Стеша! Девочка тебе приятное хотела сделать, – баба Галя, сияя от счастья, нахмурилась.

– Да я рада, но лучше бы она не на подарки экономила, а кушала хорошо. Ты посмотри, какая худющая, кожа да кости!

– Ничего, – отмахнулась старушка. – В старину правильно говорили: были бы кости, а мясо нарастет.

– Ну, ладно, ладно. Дай же хоть посмотреть на тебя, – Стеша вдохнула. – Совсем, детка, ты у нас взрослая стала.

– Да чего на нее смотреть? Что с ней за две недели могло случиться? – баба Галя сгорала от нетерпения. – Ты, Нинок, лучше доставай подарки. Уж больно любопытно, что ты там на этот раз придумала.

Девушка вытащила из сумки два больших платка.

– Мам Стеш, это настоящие Павлово-Посадские платки. Я тебе и бабушке купила. Мы туда на экскурсию с группой ездили, знакомились с народными промыслами.

– Спасибо, деточка, – Стеша развернула платок, любуясь яркостью его орнамента. – Ой-ой, очень красиво! Загляденье!

Баба Галя, довольно причмокивая языком, сразу накинула свой подарок себе на плечи.

– А у меня-то поярче будет! Молодец, внучка! Но ты, Стеша, не переживай, у тебя цветы понежнее. Ниночка правильно выбрала: ты ж яркое не носишь, а мне все нипочем!

– Ну, бабуль, ты у нас огонь, – Ниночка, запрокинув голову, захохотала. – Вечно молодая и неугомонная, да, мам Стеш?!

– А это кому? – Стеша заметила еще один пакет.

– Как кому? – удивилась девушка. – Это крестной платок, как она любит – с васильками.

Крестной матерью девочки была соседка, которая издавна жила через плетень, рядышком со Степанидой. Татьяна когда-то считалась самой близкой подругой погибшей матери Ниночки, и та сама, еще будучи беременной, выбрала своему будущему ребенку крестную. Девочку Татьяна крестила в полугодовом возрасте, а когда подруга погибла, пришла к бабе Гале.

– Теть Галь, что с Ниночкой будет?

– Как это что? – Галина подняла на соседку заплаканные глаза. – Воспитывать станем.

– Теть Галь, я вот что хотела сказать… Я ведь ее крестная, поэтому, если надо, я всегда рядом. В любую минуту приду, помогу, поддержу. И деньгами, и делами. Слышите? Не стесняйтесь, говорите, что нужно.

– Спасибо, Танюша, – заплакала женщина.

– Да не спасибо, а зовите, в любую минуту. Я не для красного словца это говорю. Заменить мать малышке не смогу, но буду стараться. И если что, с любой бедой и любой радостью она может ко мне прийти.

Так и повелось с тех пор.

Татьяна, сама многодетная мать, прибегала по первому зову. Забирала девочку к себе, когда Степанида ухаживала за болеющей матерью, покупала ей подарки и старалась угостить повкуснее.

– Зачем ты ее так балуешь? – сердилась иногда Степанида. – Таня, это ни к чему!

Татьяна, острая на язык и задиристая, на это реагировала спокойно:

– Ничего, мне хочется ее побаловать. Знаю, что ты растишь ее, как родную дочь, но ведь и мне она не чужая. Так что не обессудь, соседка, а Ниночка и мне родная. К моим четверым она тоже давно привыкла, да и я рада. Подружка моим девчонкам растет.

И правда, Зойка, средняя дочь Татьяны, росла с Ниночкой вместе. Они и в школе сидели за одной партой, и на танцы в Дом культуры вместе ходили, и уроки учили то в одном доме, то в другом. И поступать в библиотечный колледж вместе отправились.

Ниночка Татьяну любила, называла ее крестной и с удовольствием ходила к той на обеды и ужины, а иногда и ночевала.

Степанида, слушая Ниночку, любовалась ею. Умная, большеглазая, светловолосая, стройная, она была еще в той поре, когда все на свете кажется прекрасным и радостным. Всего в ней было с избытком – природа не поскупилась. Девушка, если смеялась, то задорно и заразительно, если рассказывала, то азартно и с удовольствием. Она щебетала, словно пташка, и заражала своим оптимизмом окружающих.

Однако, сегодня Стеша, приглядевшись, вдруг заволновалась. Вроде все как и прежде: Ниночка, смеясь, рассказывала, как Зойка боялась плавать в бассейне, как они всей группой ходили в театр, как у однокурсницы, вышедшей замуж прошлым летом, родился ребенок. Она улыбалась, обнимая бабушку, но в этой ее улыбке Степанида не уловила обычной беззаботности, безмятежности и шаловливости. И глаза племянницы, как ей показалось, были полны странной, непривычной печали…

«Что-то случилось», – испуганно метнулась в всполошенном мозгу дурацкая мысль. Душа Степаниды, отозвавшись на нее, тут же затрепетала, заболела: «Господи, не дай бог, что-то плохое!»

Женщина пошла на кухню и, плеснув в лицо холодной воды, глубоко выдохнула.

– Нинок, пойди сюда на минутку, – окликнула она племянницу.

– Вот что за характер, – сердито нахмурила седые брови баба Галя. – Сразу распоряжения да указания. Не дашь мне поглядеть на радость нашу! Ну, иди, раз мать зовет.

– Чего, мам Стеш? – Ниночка остановилась в дверях.

– Ой, Нинка, какая же ты красивая у нас, – ласково оглядела ее Степанида.

– Правда? – Ниночка, вспыхнула.

– Правда. Очень красивая, нежная и сладкая!

– И ты очень красивая, мам Стеш, – девушка спрятала лицо у нее на груди. – И очень молодая.

– Ну, допустим, не очень, – усмехнулась Степанида. – Но я о другом хотела спросить, можно?

– Да, конечно, ты чего? Тебе все можно!

– Скажи, Ниночка, у тебя все хорошо?

– Конечно, – поспешила с ответом Нина, но не выдержав пронзительности проницательного взгляда, отвела глаза. – Все хорошо.

И тут Степанида поняла, что она не ошиблась и что предчувствие ее опять не обмануло. Сердце заколотилось от ощущения явной опасности.

– Нина!

– Да все нормально, мам Стеш. Ну, правда!

– А я-то думала, что между нами нет секретов, – расстроенно покачала головой Степанида.

– Господи, – покраснела девушка, – ну, как ты все видишь? Ты что, мысли читать умеешь?

– Чужие не умею, а твои, видно, получается. Сразу вижу, когда ты врешь или что-то скрываешь. Так что случилось? Не вздумай что-то утаить. Говори как на духу!

Ниночка долго молчала, собираясь с силами, а потом выпалила:

– Я, мам Стеш, влюбилась.

– И все? – Степанида замерла в недоумении. – Просто влюбилась? Фу, слава богу. А я уж чего только себе тут не напридумывала, – она обняла племянницу за плечи. – Чего ж так пугать людей? Любить – это прекрасно! И в этом, милая, нет ничего дурного. Люби себе на здоровье!

– Есть одна проблема, мам Стеш… Он женат, – запинаясь, выдавила из себя Ниночка.