– Это закрытая частная территория, из двора другого выхода нет. Далеко не убежит! – она, задыхаясь, держала в руках пластиковый ключ от ворот. – Сейчас открою! Заходите!

Внутренний двор оказался огромным, но совершенно пустынным и плохо освещённым двумя фонарями с разных концов арок и лампочками у подъездов. Арки, запечатанные железными воротами, смотрелись неприступно. Подъезды, чёрные выходы кафе, гаражи, спортивная площадка – гул центральной улицы долетал сюда далёкими, чужими отголосками.

Они побежали наискосок, огибая припаркованные автомобили. Мальчишку поймали в дальнем углу, у железной беседки. Антон схватил его тонкую руку и обратил внимание на плохо фокусируемый взгляд; парень трясся, как клоун на маскараде, ни на минуту не замолкая:

– Мам, я пойду домой, пойду! Обещаю! Не вызывай скорую, мам! Мама! Я ничего не принимал! Я пил пиво! Только пиво! Мам, меня угостили! Что это за тип, мам? Пусть валит! Отпусти меня, убери от меня свои руки, мужик! Убери руки! Пилка мне нужна была для фоток! Просто для фотографий! Я нашёл её в парке, а толстовку я сам снял, руку хотел показать! Шрамирование! Понимаешь, руку людям показать! Да что ты за тип? Отпусти меня!

Антон с силой усадил парня на лавочку, придерживая за плечо:

– Нет, не отпущу! Уж больно быстро ты бегаешь! – Антон попытался надеть на него толстовку, насильно просунув в ворот сопротивляющуюся голову. В кармане толстовки болталась довольно увесистая коробка – электронная игрушка. Антон вытащил её, переложил к себе в карман – подумал: в скорой, при осмотре может потеряться. Просунув мальчишке правую руку в рукав, обернулся.

– Сиди и успокойся! – женщина, не теряя самообладания, вызывала скорую. Она твёрдо разговаривала с оператором, при этом не спуская глаз с сына.

– Не в себе. Не знаю, может, что-то принял. Говорит, употреблял только алкоголь. Да, живём в центре. Угол улицы Красная, да, въезд во двор с пешеходной улицы. С Чапаева направо, первые чёрные ворота. Да! Для скорой ворота открою! Да, ожидаем. Спасибо! – она помогла Антону натянуть толстовку на сына. Потом сложила руки на груди, поёжилась. Антон обратил внимание на отсутствие лифчика – пижама натянулась на её груди, обтянув два крошечных сосочка-семечка. Дав волю воображению, Антон представил себе их цвет. Кремовый. Точно кремовый, светло-кремовый! Точно! Именно так, да! Антон насильно заставил себя отвернуться и не смотреть на её грудь. Какой только бред не лезет в голову после бутылки виски!

Женщина неожиданно заговорила почти спокойным голосом, обращаясь к нему:

– Спасибо, что побежали со мной! Я бы одна с ним не справилась. А как вас зовут, молодой человек? – её самообладание и постоянный контроль ситуации поражали его.

– Меня зовут Антон. Я живу чуть ближе к реке, кварталах в пяти отсюда. Вернее, там я живу сейчас у родителей, временно. Развожусь, а в моём доме ремонт, да и до работы от родителей ближе добираться – пешком хожу.

При тусклом освещении двора ей можно было дать не больше тридцати пяти лет, и то с глубокой натяжкой. Нечёсаные волосы, прихваченные первой попавшейся резинкой. Ненакрашенная – ни туши, ни пудры на лице. Нижняя губа – полная и мягкая, с продавленной ямочкой посередине. «Точно – крепко спала и как есть выбежала на улицу!» О Боги… От неё вкусно пахло… Многообещающе вкусно пахло неизвестно чем. Криво усмехнувшись, он внутренне одёрнул себя, торопливо снял спортивную кофту, протянул её женщине:

– Вот, возьмите мою кофту, прохладно.

– Нет, я не сильно замёрзла, – отказалась она, продолжая ёжиться в летней пижаме. – Антон, побудьте со мной, пожалуйста. Дождёмся вместе скорую! А вдруг сына заберут? Ужас! И ещё: вы не могли бы съездить со мной, если что? Вдруг его оставят в больнице?

– Конечно, конечно! Я поеду с вами. Только у меня деньги закончились в том баре, напротив ваших окон. Даже сигарет нет. Я планировал отправиться домой, проспаться. Неудобно как-то получается – ехать на такси за ваш счёт, – он криво усмехнулся. – А как вас зовут, можно узнать?

Неожиданно мальчишка, которого он всё это время придерживал за плечо, дёрнулся, вынудив Антона вновь схватить его за руки и силой усадить на скамейку.

– Меня зовут Тома, мы в этом доме живём. Я спала, когда услышала дикие крики, выглянула с балкона и так испугалась! Испугалась всех этих мужчин, окруживших его. Мне показалось, они собираются его избить. Я пока бежала по лестнице, чуть ноги себе не переломала в этих шлёпках, – она повертела в руках телефон, ожидая звонка скорой.

– А что у вашего мальчика с рукой? Просто вопрос. Это, конечно, не моё дело, – помедлив, Антон надел кофту, чувствуя утреннюю прохладу.

– Эта дрянь называется шрамирование, заживают ранки долго. А цвет такой страшный, потому что краску забили под кожу. Я тоже, когда впервые увидела, чуть в обморок не упала. Честно говоря, я до сих пор в шоке. Его, кстати, зовут Эрик.

– А отец его где? Может, позвоните ему, сообщите, что случилось? – Антон решил выспросить у неё как можно больше.

– Нет. Мы шесть лет в разводе. И потом, Эрику девятнадцать, – Тома с беспокойством посмотрела на сына.

Антон, опешив, вгляделся в лицо парня:

– Да!? А по виду и пятнадцати не дашь.

Она наконец улыбнулась:

– Возможно, это хорошая генетика. А вам сколько?

– Тридцать шесть, я в разводе, и у меня тоже есть ребёнок – дочь, – Антон намеренно солгал – женщина нравилась ему больше, чем следует. И что с того, что ему на самом деле тридцать два года? И потом, казалось странным говорить о себе правду совершенно незнакомой женщине, с которой он познакомился на улице полчаса назад, – это было не в его правилах. Замёрзнув, Антон так сильно дёрнул молнию кофты вверх до самого горла, что едва не прищемил кожу на подбородке. Эта незапланированная пробежка, прохлада ночи… Он почти протрезвел. И теперь проблемы, временно оставившие его, снова начали наступать со всех сторон. Сунув руки в карманы, Антон обречённо думал: нужно срочно идти домой, лечь спать, хоть на пару часов. Сон был ему жизненно необходим, но и оставить в одиночестве новую знакомую было не по-мужски.

Наконец приехала скорая. Антон насильно усадил Эрика в машину. Его осмотрели, и минут через пять доктор протянул Томе заполненный сигнальный листок:

– Это вам. Ваш сын просто пьян, пусть проспится. Признаков приёма наркотических препаратов нет. Мы, конечно, можем его забрать, если хотите, но потребуется его согласие, так как он совершеннолетний. Но он, к сожалению, не согласен! – мальчишка, воинственно настроенный, выпрыгнул из скорой.

– Мам, я же тебе говорил, что просто выпил! – он почти пришёл в себя – видимо, холод утра повлиял и на него. – Мам, купи мне пачку сигарет, пожалуйста, и я пойду лягу спать. Обещаю! Мам… Ну хватит злиться на меня! – Тома примирительно кивнула, и Эрик, подтянув выпачканные невесть в чём шорты, недолго думая, юркнул в подъезд.

Антон помог Томе придержать и закрыть ворота за уехавшей скорой.

Они стояли на опустевшей улице, редкие голоса аукались вдалеке. На тротуаре валялись пустые пивные банки, мятые салфетки гонял поднявшийся ветер. Он налетал время от времени, обрывая только-только зацветающую сирень. Кафе и ресторанчики закрыли свои двери для посетителей, потушив неоновые рекламы. Антон обратил внимание на влюблённую парочку – они сидели на деревянных ступеньках кафе и целовались, вцепившись друг в друга, как в предсмертной агонии. Заметив его взгляд, влюблённые смущённо отстранились друг от друга и замерли. Паренёк зажимал между колен бутылку водки, Антон успел прочесть название – «Столичная». Он удручённо выдохнул – раннее утро понедельника всё ещё отдавало весёлыми выходными, но через каких-то пару часов город заживёт своей обычной, будничной жизнью. Вернулось беспокойство: для него, Антона, тоже наступает понедельник, в десять утра – плановое совещание. На сон два часа, и тридцать минут на сборы. А он нашёл Тому! Как же это банально звучит, аж до оскомины! Тьфу! Он раньше не верил, что такое бывает! Не верил! Тома, Тома, кто же ты такая?