Я сделал один проход под нижней кромкой облаков, но кроме чёрного дыма и обломков самолёта на склоне видно не было. Кажется, и катапультироваться наш беглец не успел.

Самолёт выровнял по горизонту. Теперь есть возможность проконтролировать остаток топлива и принять решение, где садиться. Обдумать случившееся ещё будет время. Сейчас нужно думать о себе.

До аэродрома Шинданд далеко, а на топливомере стрелка почти лежит на левой стороне. Кандагар рядом, но… это Кандагар. Там вечно всё через одно место. Надо вспомнить позывной борта, который ретранслировал мне команды с аэродрома.

Как там только его позывной? Помню, что цифры шли у него по порядку. Тогда пойдём с самого начала.

– 123й, 117му на связь, – запросил я, но в ответ тишина.

Я продолжил набирать большую высоту, чтобы хоть до кого-нибудь докричаться.

– 678й, 117му на связь, – продолжил я гадать с позывными.

На канале пеленгации, который я сейчас использую, навряд ли много экипажей сейчас. Поэтому, транспортник, похоже, ушёл со связи, не продолжив исполнять роль ретранслятора.

– 234й, 117му на связь, – ещё раз запросил я.

– Ответил, 117й. Все вас ждут, – весело ответил мне радист этого транспортника.

Надо же, угадал позывной! На панели загорелась лампа, предупреждающая меня об аварийном остатке. Теперь уже у меня точно нет вариантов. Посадку надо выполнять в Кандагаре.

Ещё минуту назад я переживал, что мне пришлось сбить одного из коллег. Пускай он и предатель, но не так-то просто это принять. А теперь волнуюсь за себя. Катапультироваться не хочу – возможно, никогда потом не смогу вновь сесть в кабину. Спина и так в последнее время не радует.

– 234й, передайте на Янтарь – цель поражена. Координаты следующие, – ответил я и начал диктовать номера квадратов.

– Понял. Передаю, – ответил мой ретранслятор.

Взял курс на Кандагар и надо бы уже запросить о готовности принять меня. Переключил на станции канал на стартовую частоту этого аэродрома и начал вызывать наших коллег.

– Мирванс, 117му, – запросил я.

– Отвечает, Мирванс.

– Доброго дня! 117й, «весёлый», иду к вам с посадкой. Остаток аварийный, – доложил я и с опаской стал смотреть на топливомер.

Топливо уходило буквально на глазах, а до полосы лететь ещё километров 100. Остаток у меня уже был меньше 500. Но не в первый раз придётся на «ведре» садиться.

– 117й, у нас обстрел. Полоса не готова. Сейчас запросим для вас… – начал говорить руководитель полётами Кандагара, но тут же остановился.

Прошла минута после того, как не смогли на моём запасном аэродроме что-то решить. Даже курс мне не поменяли. Как шёл вдоль реки, так и продолжаю следовать в Кандагар.

Пока они там думают, я решил ещё раз спросить о возможности посадки.

– Мирванс, 117му. Есть решение по поводу посадки? Со всеми согласовали? – запросил я, проверяя положение рычага управления двигателем.

– 117й, обстрел у нас. Полоса частично разбита. Посадка невозможна, – быстро протараторил руководитель полётами.

– Мирванс, 117й иду к вам с посадкой. Своим решением, – твёрдо отвечаю я и начинаю смотреть в наколенном планшете данные аэродрома.

Частоты приводных радиостанций выставил. Курсозадатчик на посадочный курс установил.

– 117й, посадка невозможна. Следуйте на Янтарь, – продолжал вопить руководитель полётами.

Достали эти перестраховщики! Опять со своими обстрелами и поломками полосы.

– Мирванс, я 117й, сажусь у вас. Точка! – громко сказал я в эфир. – Рубеж начала снижения.

– 117й вас понял, – сказал руководитель полётами и начал зачитывать мне условия на заходе.

Особенно было весело слушать, как мне объясняют, с какой стороны у них сильнее стреляют. Затем пошло описание полосы. Вот тут я впервые за долгое время потерялся.

– 117й, посадку на полосу рассчитывайте с перелётом 250 метров. Далее на пробеге держитесь левее осевой. После центра полосы правее. Если до третий рулёжки не остановитесь, то держаться строго по осевой. Как приняли? – спросил у меня в эфир руководитель полётами.

– Доходчиво объяснили, – не сдержался я от комментариев.

Погода была простая. Заходить на посадку в таких условиях одно удовольствие. Но вот полоса в Кандагаре судя по докладу совсем ни к чёрту.

Начинаю снижаться. Под собой вижу автомобильную дорогу с вереницей застав. Помню, что у каждой из них было какое-то своё название, а самую дальнюю нарекли не то «Нептун», не то «Плутон».

Перелетаю одну сопку. Внизу широкий участок реки Герируд, питающий целую долину.

– На посадочной 117й, удаление 10, – подсказал мне в эфир руководитель зоны посадки.

Окрестные кишлаки в дыму. Видно, что тут шли тяжёлые бои этой ночью.

Начинаю выравниваться. В воздухе висят вертолёты, обеспечивая прикрытие. Приближаюсь к полосе, в ушах зазвучат команды о проверке шасси и закрылков перед посадкой.

– Дальний, к посадке готов, – докладываю я и получаю разрешение.

Держу обороты чуть выше, чтобы сделать перелёт. Прошёл торец и прицеливаюсь в район рулёжки.

Высота 10, скорость 250… касание! Но это лишь половина дела.

Хорошо, что предупредили меня о полосе. Здесь не повреждения, а настоящие ямы!

Отклонил педаль влево, смещаясь от вытянутой поперёк полосы траншеи. Парировал разворачивающий момент правой педалью, и начал тормозить. Выпуск тормозного парашюта.

Торможу, но впереди ещё одна яма. Увернуться не успею, перелететь не получится. Слегка даю педаль влево и готовлюсь к худшему. Подломлю переднюю стойку шасси и клюну носом. Представил, как меня снесёт на грунт, а там можно и на мины уехать.

Вот она яма! Подскакиваю, но продолжаю ехать вперёд, зажимая при этом тормоза. Кажется, нужно поблагодарить советских сталеваров, за качественные стойки и пневматики колёс.

– Полосу освободил, – сказал я в эфир, сбрасывая парашют на повороте перед подборщиками.

Стоянка в Кандагаре практически ничем не отличается от Шинданда. Те же обвалования с размещёнными в них самолётами. К ним выложены рулёжки панелями металлических покрытий К-1Д. Те самые шершавые железные плиты, которыми обычно заделывают дырки в заборах.

Здесь ещё и запасную полосу начали выкладывать из этих металлоконструкций, но пока ещё не закончили.

Транспортные Ан-12 размещены перед зданием главного терминала аэропорта Кандагар. Выглядит это сооружение весьма эффектно. Несколько огромных панорамных окон с белыми полукруглыми арками, большой перрон для прилетающих самолётов, а также грузовой терминал, который сейчас был не чем иным, как стоянкой военной техники. Само здание испещрено следами от пуль и осколков, а рядом несколько сгоревших машин.

В торце полосы капониры с догорающими самолётами МиГ-21 дежурного звена. Видимо, Кандагар подвергся подобному обстрелу, как и мы когда-то на своей базе. Рядом афганский глинобитный домик и пара разбитых автомобилей АПА. Сразу видно, что основной удар пришёлся именно здесь.

Как вообще такое возможно, что мы выводим свои войска, оставляя свои части под обстрелами? Кандагар сейчас – наглядный пример, что не всех мы еще духов додавили.

На магистральной меня встретил техник, показывающий рукой, куда мне зарулить и под каким углом встать. Остановился и начал выключение, сразу открыв фонарь кабины.

Тут же почувствовал прохладный воздух с примесями керосина, дыма и гари.

– Здорово, Шинданд! – весело замахал мне техник, поставивший рядом стремянку, когда я снял шлем.

– С наступившим, Кандагар, – махнул я и стал отстёгиваться.

– Переполошили вы нас. Говорят, у вас там ЧП произошло? – спросил он у меня, улыбаясь своими пожелтевшими зубами с несколькими железными коронками.

– Как обычно – всё через одно место, – ответил я, не решившись рассказать об угоне самолёта.

Глазами я искал вокруг какой-нибудь автомобиль с суровым и улыбающимся офицером рядом. Сомневаюсь, что особисты не захотят встретиться со мной для допроса.