«Прекрати все анализировать, – ругаю себя я. – Нужно просто радоваться хорошему».

Здесь все бесплатно. Мы устраиваемся в кожаной кабинке ресторана и заказываем легкий завтрак: свежеиспеченные слоеные булочки с шоколадом и английский чай. Я кошусь на Марка. Мой великолепный муж с довольным видом читает газету. Окидываю взглядом остальных пассажиров. Принадлежность к первому классу придает им налет загадочности, в каждом движении сквозит некая таинственность, придающая им особое благородство. А может, все это плод моего воображения – я чувствую себя так, словно забрела в долину единорогов.

Вы замечали, что миллионеры на самом деле не похожи на миллионеров? Илон Маск, например, на миллионера не тянет, а вообще-то он даже миллиардер.

Я задумчиво рассматриваю людей, уткнувшихся в айфоны и пьющих эспрессо. Интересно, они всегда путешествуют только первым классом или иногда сталкиваются с простыми смертными? В повседневной жизни? С пассажирами бизнес-класса, эконом-класса? Я знаю, что такие люди на них работают, но общаются ли они? Что делают, чем занимаются? Откуда у них столько денег? Они хорошие люди? Я вспоминаю Алексу, часто летавшую по работе до тюрьмы. Запросто могу вообразить ее здесь. Она влилась бы в этот круг даже в своем синем тюремном наряде. И Эдди. Я легко могу представить здесь Эдди, призраком рыщущего в полутьме обитых кожей кабинок, с чашкой кофе в руке. Его пристальный взгляд не упускает ни единой мелочи. За день до свадьбы получила от него электронное письмо и решила позвонить. Разговор получился странный. Он явно хотел что-то сказать, но за ним, вероятно, наблюдали. Да, я определенно вижу его здесь. А вот Холли – нет, в отличие от Эдди и Алексы. Она вообще выезжала хоть раз из страны? Ощущала кожей средиземноморское солнце? Не говоря уже о душной сырости тропиков. Сомневаюсь. Может, во мне говорят стереотипы и Холли много путешествовала? Вновь накатывает чувство вины. «Хватит рассуждать, просто радуйся жизни», – опять одергиваю себя я.

Впервые в жизни, поднявшись на борт самолета, поворачиваю не направо, как остальные пассажиры, а налево. Честно говоря, невероятно трудно отделаться от чувства своей исключительности, хотя я просто заплатила гораздо больше денег, чем остальные, денег, которые есть у нас с Марком лишь благодаря капризу судьбы и происхождения. И все равно кажусь себе не такой, как все.

– «Дримлайнер»[18], – шепчет мне на ухо Марк.

Я понятия не имею, о чем он.

– Самолет, – объясняет он.

– А-а-а, самолет, – с лукавой улыбкой произношу я. – Не знала, что ты неравнодушен к самолетам.

Марк без ума от самолетов. Странно, что я никогда раньше не замечала, но понимаю, отчего он скрывал свою страсть. Не самое сексуальное хобби для мужчины. Однако у него есть множество других чертовски сексуальных увлечений, так что не беда. Надо будет подарить ему на Рождество что-то связанное с самолетами. Может, иллюстрированный справочник, подарочное издание. И поискать документальные фильмы о самолетах.

Мы с Марком сидим в первом ряду по центру, и боже правый, как же это не похоже на экономкласс! В первом классе всего восемь мест. Всего два ряда кресел на весь салон, и даже они не заполнены. В этой части самолета очень тихо. Спокойно.

Разница как между органическим фермерством и агропромом. Пассажиры экономкласса проведут ближайшие одиннадцать часов в битком набитой клетке, точно куры на птицеферме. А мы, вскормленные отборным зерном цыплята свободного выгула, будем радостно кудахтать в высокой траве. Или это неправильное сравнение и не куры, а фермеры?

Я утопаю в мягкой коже кресла, пахнущей новым салоном авто. Высокие боковушки закрывают от меня других пассажиров, но я вижу проходящую мимо стюардессу. Она обходит пассажиров и предлагает шампанское в высоких охлажденных бокалах; все занимают места и убирают ручную кладь.

Ширма, разделяющая наши кресла, опущена, и мы вместе исследуем всяческие устройства. В спинку сиденья, расположенного передо мной, вмонтирован плоский экран телевизора, там же имеются удобные шкафчики, где лежат звуконепроницаемые наушники и прозрачная косметичка с комплектом умывальных принадлежностей в миниатюрных емкостях, которая напоминает мне об игрушечном кухонном наборе из тех времен, когда я еще играла в куклы. В углублении над подлокотником – складной обеденный столик, довольно приличного размера. Я в восхищении – еще бы, шампанское в половине десятого утра, как не прийти в восторг! Отправляю сумку в укромное отделение для ручной клади. Сумочка – подарок на свадьбу от Фреда. Он был рад принять участие в церемонии – проводить меня к алтарю и стоять там рядом со мной. Моя просьба для него много значила. Милые Фред и Нэнси. У них нет детей. Возможно, они станут крестными, когда наступит время? Отличная идея. Интересно, что скажет Марк.

Мы взлетаем.

Когда стюардесса выглядывает из-за ширмы и спрашивает мой размер пижамы, чтобы выдать пижаму, я отвечаю не сразу: у меня полный рот шампанского. По шее поднимается краска стыда за то, что я пью шампанское на завтрак.

– Эс, пожалуйста. Большое спасибо, – выпаливаю я.

Девушка улыбается и протягивает мне сложенную темно-синюю пижаму, обвязанную белыми ленточками, с логотипом «Британских авиалиний» с левой стороны груди. Мягкую, уютную.

– Когда захотите спать, позовите меня, – щебечет она, – и я подготовлю вам постель, хорошо?

После этого она скрывается из виду.

У меня всегда проблемы с бесплатным шампанским: я не в силах от него отказаться. Если мне наливают шампанское, я его выпиваю. Это единственный случай, когда я полностью согласна с поговоркой «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». После трех бокалов и одного полнометражного фильма мне приходится известить стюардессу, что я хотела бы вздремнуть.

Пока расстилают постель, я чищу зубы в огромной ванной комнате, где от ванны до унитаза – добрых три шага. Кровать манит к себе: толстое одеяло, пухлая подушка, настоящее спальное место.

– Просто не верится, что ты уже наклюкалась, – хихикает за перегородкой Марк. – Мы женаты меньше суток.

– Я переволновалась. А теперь тихо, мне надо проспаться, – говорю я, и веселое лицо мужа скрывается за ширмой.

– Спокойной ночи, пьянчуга, – вновь смеется он.

Я улыбаюсь своим мыслям, уютно устроившись в постели, и закрываю глаза.

Во время первого перелета ухитряюсь проспать семь часов и по приземлении в Лос-Анджелесе чувствую себя относительно отдохнувшей, а главное – совершенно трезвой. Я плохо переношу алкоголь. Пара бокалов чего угодно, и мне крышка. Марк всю дорогу не спал – смотрел фильмы и читал.

В аэропорту Лос-Анджелеса мы пробираемся в зал для пассажиров первого класса «Американских авиалиний». Здесь нет такой роскоши, как в Хитроу, но до посадки в самолет на Таити у нас всего полчаса. Это самая сложная часть путешествия. Середина пути. Одиннадцатичасовой перелет до Лос-Анджелеса позади, теперь осталось восемь часов до Таити и каких-то сорок пять минут до Бора-Бора, а затем нас доставят в отель «Четыре сезона» по морю.

На электронную почту приходит письмо от родителей Марка с любительскими фото с нашей свадьбы. Там запечатлены мы все – по крайней мере, я так думаю, потому что лица очень смазаны и у всех поголовно красные глаза, но это определенно мы. И вдруг понимаю, что никогда еще не чувствовала себя счастливее, чем сейчас.

Во время следующего перелета Марк умудряется проспать шесть часов, а я, наоборот, бодрствую, глядя в иллюминатор на завораживающие розовые и пурпурные оттенки заката, отражающиеся в безбрежном Тихом океане. Облака: бесконечные мили пушистых белоснежных гор розовеют в угасающих лучах солнца. Потом остается только глубокая бархатная синева. И звезды.

Как только мы выходим из самолета, нас омывает волна горячего и влажного тропического воздуха. Первый намек на медовый месяц. Рассмотреть Таити не получается, мы видим только взлетно-посадочную полосу с огнями, почти пустой аэропорт, зал отправлений – и вновь взлетаем.