— Да, — вздыхает Эбби, садясь.

Я смотрю, как она снимает трубку с телефона и набирает номер.

— Кому ты звонишь?

— Нам нужна еда, иначе говоря, все сладкое, — бормочет она, а затем ее голос оживляется, когда она заказывает половину чертова меню.

Когда она заканчивает разговор, я напоминаю ей:

— Мы только что поужинали.

— Я была слишком занята флиртом с Николаем, чтобы есть.

— Насчет этого. — Моя бровь изгибается. — Ты хочешь увидеть его оружие? Я чуть не умерла, когда ты это сказала.

Эбби начинает смеяться.

— Выражение его лица было бесценным.

— Да, и у меня такое чувство, что он будет мучить нас на занятиях по боевой подготовке.

Она просто пожимает плечами, снимая туфли на каблуках.

— Мы будем спать сегодня здесь или в моих комнатах?

Я вздыхаю.

— Тебе не обязательно проводить со мной ночь.

Эбби серьезно смотрит на меня.

— Я хочу этого. Сегодня ты получила чертовски сильный удар, и я не оставлю тебя.

Встав, я подхожу к дивану, на котором сидит Эбби. Я сажусь и кладу голову ей на плечо.

— Спасибо, что ты моя лучшая подруга.

— Эй, ты единственный человек на этой планете, готовый терпеть мои безумства.

Уголок моего рта приподнимается.

— Мне нравится твое сумасшествие. Из-за этого все становится намного интереснее.

Между нами воцаряется тишина, и Эбби берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Проходит еще несколько секунд, затем она спрашивает:

— Как у тебя дела на самом деле?

Я качаю головой, и эмоции мгновенно подступают к горлу. Повернувшись лицом к Эбби, я обнимаю ее, ненавидя, что плачу из-за мужчины.

— Я держу тебя, Рори, — шепчет она.

— Я просто ненавижу, что моя мечта закончилась вот так, — всхлипываю я. — После той ночи и того, каким замечательным он был… — Я вытираю со щеки слезу и делаю глубокий вдох. Мой голос дрожит, когда я продолжаю: — И, подарив ему свой первый и единственный поцелуй, я так надеялась, что мы встретимся снова и продолжим с того места, на котором остановились.

— Первый и единственный поцелуй? — выдыхает она.

Я усмехаюсь сквозь слезы, садясь. Вытирая щеки, я бормочу:

— Да, я вроде как солгала тебе. Эдуардо никогда не целовал меня.

Во время игры в бутылочку я оказалась в чулане с кузеном Эбби. Мы договорились сказать, что поцеловались, потому что он был заинтересован в другой девушке, а я не была готова.

Глаза Эбби расширяются от удивления, и она пару раз моргает.

В этот момент раздается стук в дверь. Она поднимает на меня указательный палец.

— Мы продолжим этот разговор.

Пока Эбби открывает дверь, чтобы получить заказанную еду, я иду в свои апартаменты и переодеваюсь. Надеваю удобные шорты и футболку и кладу комплект на кровать для Эбби.

Сняв украшения, я направляюсь в ванную. Я как раз смывала косметику с лица, услышав, что в спальне появилась Эбби.

— Это шорты для меня?

— Да. После того, как переоденешься, иди умойся. Ты не можешь спать с макияжем.

— Да, мам, — отвечает она.

Я хихикаю, потом перевожу взгляд на свою шею и вижу красные следы, которые Миша оставил на моей коже.

Удар был нанесен сильно и неожиданно. Трудно поверить, что мужчина, в которого я так долго была влюблена, причинил мне боль.

Осознание этого — горькая пилюля, которую нужно проглотить.

Я вспоминаю, как он перекрыл мне доступ воздуха и угрожал. В его голубых глазах не было тепла, только ледяная опасность.

Сегодня ночью я увидела силовика Братвы, а не человека, который разорвал свою рубашку, чтобы остановить кровотечение из моей раны.

Задрав рубашку, я смотрю на шрам, тянущийся от бедра до ребер. Шрам никогда не беспокоил меня, потому что это было напоминание о том, что та ночь была реальной, а не фантазией, придуманной моим сверхактивным воображением.

— Ты в порядке? — Спрашивает Эбби, входя в ванную и становясь рядом со мной.

— Да. — Я беру тоник и наношу немного на лицо, пока Эбби снимает макияж.

— Итак, — говорит она, — твой первый и единственный поцелуй? Почему ты мне не рассказала?

Я пожимаю плечами, выливая пару капель сыворотки на ладонь. Втирая питательную жидкость в кожу, я отвечаю:

— Не знаю. Ты намного опытнее меня. Мне казалось, было бы глупо говорить о поцелуе.

Эбби хмуро смотрит на меня.

— Это самая глупая вещь, которую ты когда-либо говорила.

— Уф, я знаю. — Я бросаю на нее взгляд полный раскаяния. — Честно говоря, ночь казалась такой нереальной. Половину времени мне было трудно поверить, что это действительно произошло.

— Поцелуй хотя бы был хорош? — спрашивает она.

Я киваю, на моих губах появляется слабая улыбка.

— Он был идеальным. — Я раздраженно выдыхаю, потянувшись за увлажняющим кремом. — Вот что делает все это таким запутанным. Как будто Миша из той ночи и Миша, которого мы видели сегодня, — это два совершенно разных человека.

— Ты должна помнить, — говорит Эбби, вытирая руки полотенцем, — он предан Виктору Ветрову и Луке Котрони. Нельзя просто так взять и отвернуться от Братвы и мафии, и уж точно не стоит делать это ради женщины.

— Ты права.

Направляясь в гостиную, я наблюдаю, как Эбби накладывает на тарелку клубнику в шоколаде, всевозможные макаруны и огромный кекс "Красный бархат".

— В любом случае, я с ним покончила, — говорю я, взяв с ее тарелки макарун с фисташковым вкусом.

Я могу не верить словам, слетающим с моих губ, но я полна решимости воплотить их в жизнь. Этот мужчина оставил красные следы на моей шее, и если это не тревожный звоночек, тогда я не знаю, что это такое.

Гнев клокочет в моей груди при одной мысли о том, как он обращался со мной.

Эбби откусывает от кекса, ее пристальный взгляд изучает мое лицо. Проглотив, она говорит:

— Это к лучшему. Вы из двух совершенно разных миров.

— Неужели? — Спрашиваю я. — Мы оба из мафиозных семей.

Эбби морщит нос.

— Я имею в виду, помимо преступного мира. Вы на противоположных сторонах. — Уголок ее рта приподнимается, но улыбка выглядит грустной. — Ромео и Джульетта.

Я вздыхаю.

— Да, и мы обе знаем, чем закончилась эта история. — Сменив тему, я спрашиваю: — Ты действительно собираешься преследовать Николая?

Она качает головой, беря клубнику.

— Не-а, мне просто нравится выбивать его из колеи.

Почувствовав облегчение, я беру себе еще один макарун.

— Мы должны сосредоточиться на наших тренировках. Если мы собираемся встретиться лицом к лицу с Братвой, нам нужно знать, как с ними бороться.

— Помимо всего прочего, — бормочет она с набитым ртом. — Мой отец ожидает, что я возьму на себя управление бизнесом. — Она издает обеспокоенный смешок. — Ты можешь представить меня управляющей империей? Я не могу убить даже муравья, не говоря уже о человеке.

— Нас таких двое, — вздыхаю я.

Между нами воцаряется тишина, и беспокойство сгущает атмосферу. Одно дело тренироваться, и совершенно другое — контролировать сотни солдат и управлять преступной империей.

Я понятия не имею, что ждет нас в будущем, но оно уже не кажется таким радужным.

Глава 10

Миша

— Пытки крысами не для слабонервных, — говорит инструктор Волков, выводя изображения на экран. — Как вы можете видеть, крыс помещают в металлическое ведро, а затем привязывают к человеку. Вы можете использовать факел, чтобы нагреть заднюю стенку ведра, заставляя крыс прогрызать себе путь через человека.

— Пальчики оближешь, — бормочет Алек. — Как раз то, что мне нужно было увидеть после завтрака.

Инструктор Волков бросает хмурый взгляд на Алека, прежде чем вернуться к уроку.

— Это один из самых страшных методов пыток. Когда крыса вгрызается в кишечник человека, боль становится невыносимой. Страха быть заживо съеденным крысами должно быть достаточно, чтобы заставить человека заговорить, прежде чем вам придется прибегнуть к этому.

— А если они не заговорят? — спрашиваю я.