— Хотя мы начали в хорошем темпе, но построить свои капитальные дома в этом году у нас никак не получится. А это значит, что жить в первое время придется во временных.
— Потерпим! — крикнули сидящие в первом ряду на бревнах жены семейств.
— Знаю! Но я не об этом. Для вступления скажу, что, хотя мы здесь не родственники, но этот поход породнил нас более, чем мы бы были просто родственниками. И мы решили создать общий фонд поселения, в который будут сложены некоторые средства от всех участников, но не поровну, а в соответствии с возможностями… — Тут Август сделал паузу, давая возможность гражданам переваривать новую информацию.
— Над этим мы думали еще в походе, а сегодня, после визита в Сан-Франциско поняли, что величина вложенных средств в этот фонд, назовем его Фонд Развития, граждане колонисты, позволит нам как самое малое построить капитальные дома всем без исключения…
Тут сэр Август опять сделал паузу, затем продолжил бесстрастным деловым тоном.
— Мы тут час назад посидели, грубо прикинули — на дома для всех хватит и еще останется. Так что начинаем закупать материалы, нанимать еще рабочих, сколько сможем, одновременно достраивать деревянные времянки и начинать возводить каменные фундаменты основных. Ждем предложения для проекта своего дома от каждой семьи. Надзор за строительством возьмут на себя мистер Штерн и мистер Рихтер, который на все руки мастер…
Тут начался восторженный рев всех без исключения, и следующие слова Августа потонули в нем.
— Давай отойдем в сторонку и поговорим, юноша, — наклонился к уху Айвена отец Уильям. Отец Салливан, что сидел рядом, также явно собрался с ними, а еще Уильям поманил с собой жестом старшего наставника.
Поднялись, отошли немного по другой стороне склона, что открывал вид на изгиб реки внизу, и сели прямо на сухую подстилку из хвои. Юноша чувствовал, что скажут важное.
Сначала старшие помолчали, собираясь с мыслями, потом первым заговорил Сэтору:
— С чувством глубокого удовлетворения я услышал весть, что нашего дорогого воспитанника приглашают учиться. Еще больше я проникся гордостью, когда тебе предложили учебные заведения на выбор. А когда отец Уильям сообщил, что ты выбрал, я испытал радость, что мы воспитывали тебя. Сегодня я узнал, что это будет совсем скоро…
Сэтору произносил слова медленно, а сам смотрел в темноту ночи, где была поверхность реки.
— Не буду тянуть никого за хвост, как выражается Джеро-сан, — продолжил теперь падре, — но отправляться нам с тобой в дорогу ровно на третий день, начиная с завтрашнего. Завтра — первый, потом второй, а на третий день утром в бухту зайдет судно военно-морского флота США. За нами придет шлюпка, и мы должны быть полностью готовы отправиться в Нью-Йорк.
«Ну и падре…,» — подумал юноша, осмысливая сказанное. — «Скор на руку, и слово у него не расходится с делом. И когда только успел все провернуть?». Хотя этот план его жизни в ближайшие несколько лет давно оговорен и принят им, все случилось неожиданно быстро.
Отец Уильям угадал ход его мыслей, и продолжил дальше.
— Все это было решено во время нашего визита в Сан-Франциско. Быстроходное судно Тихоокеанской эскадры повезет почту в Нью-Йорк и Вашингтон. На этом судне мы дойдем до Панамы и пересечем вместе с морскими пехотинцами и курьером перешеек, где нас будет ожидать другое судно. Таким образом, ты сможешь приступить к занятиям в Академии не позже конца следующего месяца.
Падре говорил, а остальные мужи только кивали головой в знак серьезности положения. Не сказать, что услышанное потрясло парня, все давно было им решено и обдумано со всех сторон.
«Да и звезды складываются как-то удачно, ведь Дженни сказала, что через год-два вернется в Нью-Йорк. Со всех сторон неплохо…»
И тут же в голову полезли мысли, как тут без него будут справляться наставники с Морриган и с сестрами.
Продолжил Сэтору, и сказал в тему.
— Не переживай за нас! Мы справимся. В доме добавились Морриган с дочками. Когда ты закончишь учебу и вернешься, застанешь совсем другую картину.
— А вернешься ты обязательно, это я обещаю! — поддержал японца отец Уильям. — На Калифорнию у правительства большие планы, и скоро нужны будут образованные люди, чтобы поднимать эту землю. Она станет самой богатой, самой красивой и самой здоровой страной в мире. Потом ты узнаешь больше.
— Насчет обеспечения не думайте беспокоиться! — обратился Уильям к наставнику. Я знаю, что вы далеко не бедные люди, хоть и держитесь скромно, но обо всем позаботятся фонды Ватикана на местах и юноше ни в чем не придется себе отказывать. В разумном смысле, конечно…
— Ты не против? — на всякий случай спросил Сэтору, закругляя беседу.
— Баран-бе, баран-бе! Будь покорен своей судьбе! — совсем не к месту произнес отец Салливан, который до этого больше молчал. Но серьезную атмосферу немного разрядил.
— Да. Готов хоть завтра!
— Завтра не надо! — добавил неожиданно повеселевший отец Уильям. — Проведи эти два дня до отъезда с родными. И с Ханной не забудь попрощаться. Мне обещали, что тебя освободят от ночных дозоров…
Некоторое оцепенение, охватившее юношу с началом разговора, после этих шуток пропало. Все четверо дружно поднялись, святые отцы немного размяли затекшие ноги, и через темноту прошли на свет, к костру, где не прекращались разговоры и веселье.
Рано утром, Айвен с наставниками прошел мимо большого сарая-блокгауза, где могли поместиться все лошади, и наскоро устроенного большого загона из жердей, куда на ночь загоняли волов, продолжавших трудиться теперь на строительстве. Они с рассветом направились к берегу океана, где был пологий пляж, и отрабатывали бой с ножом. Сегодня наставники не изводили его долгими повторениями, поскольку все известное было отработано юношей до автоматизма, а показывали новое. Потом просто сидели у берега, общаясь перед расставанием.
Когда за завтраком Айвен сообщил Морриган и сестрам о скором отъезде, по ее реакции он понял, что она все знала. Нора приняла новость спокойно, а Дарина не смогла сдержать слез и убежала вместе со щенками с глаз долой, не доев свою порцию. Ее не стали останавливать или ругать. Ведь женские слезы — как утренняя роса, быстро проходят, как говорил его младший наставник. Просто обсудили, что нужно приготовить в дорогу, и отправили его на дневное дежурство, которое он сегодня проведет в паре с Генрихом, единственным сыном Августа и Урсулы Браун, молчаливым и спокойным юношей.
Сменившись поздно вечером, Айвен поужинал и некоторое время просто сидел у кухонной палатки, наслаждаясь тишиной и теплом сентябрьского вечера.
— Эй, юноша! — крикнула от изгороди, идущей по фронту их участка, Ханна. — пойдем пройдемся немного. К пляжу!
Почему нет? Другого случая может и не быть. Она все знает, как и остальные в их поселке. Весть о его отъезде разнеслась очень быстро. Весь день он разъезжал на своей кобыле в дозоре вокруг их поселения, и наслышался много хороших и теплых слов от людей, которые стали ему близки за этот год.
Перед океаном остановились у большой сосны на краю обрыва к пляжу. Океан был спокоен. Кто-то успел перекатить сюда несколько напиленных чурбаков, чтобы любоваться видом. Уселись рядом в полной темноте и молчали. Первой нарушила молчание Ханна:
— Айвен, а Айвен?
— Что, дорогая?
— Я замуж хочу!
В первую секунду у него не нашлось, что сказать на это заявление. Немного помолчал, пока не почувствовал, что совершенно спокоен.
— Да не за тебя! Не волнуйся так! — прыснула себе в ладонь Ханна. — Родители мне нашли жениха! Там, в Сан-Франциско, куда вы ездили с моим отцом. Это сын его торгового партнера. Пока видела только его портрет.
«Фух!» — при этих словах он окончательно успокоился. Девушка по прибытии превратилась в завидную невесту. Да еще с таким приданым, как у ее отца.
— Что ж! Мои наставники говорят так: «в Японии считают, что в браке не стоит полагаться на чувство любви, и только родители знают, как устроить его». Где-то так…
