Салливан и Уильям в то время как раз заканчивали разговор с родителями молодых. Потом переключились на молодых. И только когда увидели, что весь народ в сборе, пастор публично объявил о помолвке и молодые люди обменялись кольцами. У родителей напряжение сразу ослабло, а молодые и все вокруг стоящие заулыбались.
После короткой проповеди отца Уильяма пошли крики, поздравления, и был объявлен праздничный ужин. Тут же определили партию, которая пойдет на охоту. Медвежатину съели в первый же день стоянки у озера.
За ужином все приветствовали молодую пару и родителей, которые совсем оттаяли. Запеченное мясо молодого оленя, или косули, оказалось достойным угощением. Как ее добыли, Айвен не узнал толком, так как после обеда занимался с детьми и охота прошла без него. Занятия проводил сначала Джеро — с деревянным оружием, потом юноша — с огнестрельным.
Взрослые выпили вина, кто разбавленного, кто нет, а дети пили ароматный чай с травами. Айвен вообще не употреблял спиртного, но сегодня позволил себе выпить несколько глотков разбавленного вина. Разбавленное, да еще теплое, оно совсем потеряло градус. Юношу в горах освободили от всех работ, кроме дежурства в карауле, чтобы он мог не отвлекаться и слушать, или «сканировать» как он говорил сам, пространство вокруг лагеря. В этих горах нападающие могли незаметно пробраться очень близко.
Но судьба не любит ленивых и неторопливых, и в понедельник, двадцать второго августа, караван отправился в путь. Продвигались вперед и вверх медленно и трудно. На второй день достигли перевала, как объявил проводник. Дэвид часто останавливал караван, искал свои метки, иногда уходил вперед с японцем. Чтобы облегчить нагрузку на фургоны, люди шли пешком. Помогали все. Продвижение группы замедлилось до двух-трех миль в день, и всем физически крепким мужчинам приходилось очищать дорогу для повозок. По очереди они становились впереди каравана — рубить деревья, кустарник, сдвигать камни.
Когда почувствовали, что прошли верхнюю точку очередного перевала, стало полегче. Теперь среди высоченных сосен и елей можно было видеть голые вершины далеких гор. Второму фургону помогали продвигаться Айвен с проводником, а на скамью впереди посадили легкую Дарину. Цепочка фургонов завернула за очередной склон, обрывавшийся в каньоне, где среди камней с шумом текла горная речка, а впереди открылся необычный вид вдаль. Казалось, — что это пространство до самого океана.
— Если Дэвид не возражает, мы очень просим сделать остановку на ночь в этом месте! — Ко второму фургону от третьего прибежали оба японца. Явно взволнованные. За двоих говорил Джеро, шевеля рукой свои коротко стриженные черные волосы, что выражало крайнее возбуждение. Сэтору — тот слова лишнего не скажет.
— И то верно! — поняв шестым чувством их настроение, тут же согласился проводник. А кто-то скажет, что седьмым. Затем Дэвид, оглядев пространство вокруг, открывающийся вид в направлении слишком далекого от этого места океана, чтобы можно было что-либо почувствовать, махнул рукой и крикнул главе каравана:
— Становимся на ночь, сэр Август! Видишь вон то ровное место? Выстраиваем фургоны в две линии, в круг не получится.
— Можно смотреть туда, где далеко за океаном страна Япония…, - или спросил, или просто высказал мысль Дэвид, подойдя немного ближе к наставникам юноши. И совсем не важно, что отсюда слишком далеко до Тихого океана, важно оказать уважение этим двум японцам, без участия которых такой переход из четырнадцати фургонов просто невозможен.
— Будем. И обязательно увидим все, придуманное в душе, — неопределенно проговорил Сэтору. — Сейчас солнце в той стороне, мешает смотреть. А как только оно коснется горизонта, сядем подальше от лагеря, вон на тот камень, — старший японец показал его.
— Еще под собой почувствуем всю массу планеты, обратимся к бескрайнему небу, и ощутим гармонию мира… Воздух принесет нам энергию и движение океана, наши души взлетят и перенесутся на родные острова! Там наполнятся блаженством, и вернутся обратно, в наши скромные тела…
Дэвиду, как европейцу, переварить все сказанное не оказалось возможным, но почувствовать получилось. Поэтому лишь молча и серьезно слушал. Он давно проникся глубоким уважением к наставникам юноши.
Незапланированный привал оказался богат событиями. С дровами здесь не было проблем, и через десять минут запылали костры. Японцы перед ужином позвали Айвена и тихо удалились из лагеря. На выбранном большом камне устроились в ряд: Сэтору — Айвен — Джеро. Поджали под себя ноги и замолкли. Большой камень еще сохранил теплоту, переданного днем солнцем. Айвен даже не открывая глаза видел, как наставники сидели, опустив руки на бедра скрещенных ног, и полностью уйдя в себя.
Наставники не шевелились минут пятнадцать. Айвен молча смотрел вдаль и ждал, когда они вернутся, сам отключаться от восприятия окружающего не стал. Наконец, наставники одновременно ожили и встали, а парень обрадовался, потому что было немного страшно за них.
— Ну что, друзья мои? — озвучил общий вопрос пастор Салливан, когда все трое вернулись к кострам и приняли от Морриган кружки с чаем, — видели побережье?
— Да, леди и джентльмены, за всех ответил Сэтору. — И берег океана, и острова, где наша родина. Мир принял нас в свои объятия, сделал частью себя и растворил без остатка, воздух обнял и унес вверх, и мы увидели желаемое, укрытое за пеленой облаков…
— Да! Так что сегодня тот день, когда мы можем смело сказать вот что, леди и джентльмены! — подключился Джеро.
— Что же? — нетерпеливо бросила Амалия Циммерманн.
— Мы идем к тебе, Калифорния!!! — встал в полный рост, и неожиданно громко выкрикнул Джеро в сторону Запада. Видимо, так снял напряжение, накопленное за пройденные мили.
Народ вокруг костров возглас одобрил и тоже радостно закричал. Дети семей Нойманн, Вольф, Циммерманн, Брэди и Маккинли тут же вскочили с визгом, и повторили этот жест вместе с криком. Молодые щенки по-своему оценили момент, и приняли активное участие в веселье. Четверо из них стали носиться кругами вокруг группы людей у костров, с громким лаем. Одна самочка, ростом поменьше остальных, осталась на месте. Она была серьезна и тиха — такой уродилась. Взрослый пес Айвена остался лежать на месте, и только поглядывал на молодых щенков, открыв рот и вывалив набок язык в собачьей улыбке.
— Вот и славно! — самого виновника этой сцены увиденное удовлетворило. — Тут Дэвид шепнул мне, — добавил Джеро, — что, леди и джентльмены, как пройдем перевал, можно считать — мы одной ногой в Калифорнии!
— Вот-вот! И надо начинать выбирать место, где поселимся, — мистер Август, глава каравана, скупо улыбнулся.
Айвену стало интересно. Он прикрыл своим одеялом десятилетнюю Дарину, младшую дочку Морриган, которая прислонилась щекой к его левому плечу, и приготовился слушать. Эта тема разговора стала первой в списке недавно, по мере того как караван продвигался все ближе к желанной цели.
Дети начали бурно говорить между собой, обсуждая тему в своей компании слева от Айвена.
— Тише, молодые люди! — засмеялся Август, — дайте взрослым сказать…
— Ничего нового предложить нет, кроме тех двух мест, которые предложил Дэвид и одобрил Питер. Так что давайте обсуждать принципиально, без привязки. Согласны ли вы, чтобы поселиться вместе? Еще раз спрошу…
— Спрашивал уже, согласны, конечно! — ответили первыми Дуглас и Майкл, главы ирландских семей.
— Согласны!
— Согласны, давай дальше говори!
— Еще хочу сообщить две новости, и обе хорошие…
— Давай, сэр, мы так соскучились по свежим новостям! — Послышался за широкой спиной Амалии голос Йохана, ее мужа.
— Вот первая! После завершения похода с нами остается Дэвид, который решил остепениться и осесть на постоянном месте, в нашем новом поселении, которое обязательно будет!
После Августу пришлось немного переждать, пока народ обсудит сказанное и немного успокоится.
— Вторая! По прибытии в Калифорнию наши черные друзья перестанут быть рабами, а станут свободными…, наемными работниками!
