Еще через полчаса в двух местах внутри кольца фургонов были собраны очаги из камней, волы освобождены от упряжи, а свободные от дежурства в караулах лошади отправлены пастись без пут на передних ногах. Здесь им бежать некуда. Животные первым делом жадно припали к воде ниже лагеря, где был хороший подход к берегу, а напившись, стали трясти мордами и фыркать. Как только щенков дети вытащили на волю, они сразу стали бегать кругами от радости и задирать друг друга, спотыкаясь на кривых лапах.

Ханна Мюллер вытащила своего черного котенка на поляну. Это единственный котик, который был взят в поход, кроме трехцветной кошки семьи Штерн. Кот сразу испугался рыжего пса Айвена и поднял шерсть дыбом, словно его ударило током. Полез по штанам обратно на колени к хозяйке. Штаны в походе прижились у всей женской половины. Падре по этому поводу сказал так: «Нет никаких универсальных нравственных категорий. Взять общины амишей — то что у нас в норме, у них безнравственно. Женщина в штанах в Средние века — повод организовать костёр для неё на городской площади, а в наш век — немного непривычно, не более».

— Пошли со мной, мисс, покатаемся, пока есть время до ужина! — Айвен уже сидел на своей серой кобыле Хильде, которая нетерпеливо перебирала передними ногами. — Мне старшие предложили осмотреть местность вокруг лагеря. Чужих вокруг точно нет, так что можно расслабиться…

— Ты в свою очередь, мне предлагаешь, так? Я езжу верхом, но неуверенно…, - рука Ханны продолжала поглаживать котенка между ушами.

— Замечательно. Нам спешить некуда, пойдем шагом, заодно и подучишься. А я помогу.

Айвен привязал свою Хильду к колесу и быстро отправился седлать вторую лошадку. Он заранее присмотрел для этого дела смирную гнедую кобылу, доставшейся как трофей от индейцев в последней схватке. Привел за уздечку, велел Ханне подержать, сам принес седло. Он показывал, как седлать, а Ханна кинулась помогать, знакомая с этой наукой.

— Давай в седло, осторожно, а я подстрахую…

Но страховать особенно и не требовалось, только вначале помог поймать стремя, пользуясь возможностью подержаться за попу. Ханна, не испытывая стеснения, так как была в светлых, хорошо проветриваемых штанах и такой же рубашке, дала ему такую возможность. Не спеша и аккуратно уселась в седло и приняла у юноши уздечку.

— Как управлять, знаешь?

— Знаю уже. Ткну ногами в бока — она тронется с места, потяну за уздечку с одной стороны — повернет, потяну уздечку на себя, остановится. Еще голосом помогала…

— Тогда я пошел в седло, и начнем! — Айвен отвязал свою серую кобылу, легко взлетел в седло и моментально оказался рядом с кобылой Ханны.

— Давай, трогай вперед! — юноша показал направление рукой.

Ханна осторожно хлопнула ногами по бокам лошади, скорее слегка прижала. Та покосилась назад, и спокойно пошла шагом.

— Ну вот, оказывается, и держаться в седле можешь хорошо, — решил похвалить девушку через некоторое время. Оказалось, что Ханна и двигается в седле правильно, в такт с лошадью. Так, что оба — наездник и лошадь, сливаются в одно целое.

— Поехали на тот пригорок и назад, как раз до ужина успеем. У нас тут будет три дня, так старшие решили, будем каждый день тренироваться, отдыхать и ни в чем себе не отказывать.

В конце прогулки на обратном пути молодые люди напугали и прогнали дикую кошку, похожую на пуму. Помог в этом пес, который увязался за ними. Та притаилась на пригорке и рассматривала волов и стреноженных лошадей, которые паслись в стороне от лагеря. Пришлось предупредить всех мужчин, чтобы они в карауле учитывали эту опасность, и посматривали вокруг.

Вечером погода заметно испортилась, набежали облака и пролились сильным дождем, так что ужинать пришлось порознь.

Когда утром юноша вернулся от берега ручья вместе с напарниками, где они устроили обливание после тренировки с деревянными мечами, половина путешественников сидела вокруг горящего костра, завернувшись в одеяла. Теплолюбивый Август Браун, глава, завернулся в полосатое шерстяное одеяло так, что сверху выглядывала только загорелая лысина в обрамлении седых курчавых волос, голубые глаза и кончик носа. Здесь в горах днем была жара, а ночью такой холод, что редко бывал зимой в их поселке на Миссури. Сейчас сырой и холодный воздух проникал сквозь все щели.

— Как ты можешь стоять с голым торсом, Джеро-сан? — хриплым голосом спросил Август японца, который действительно стоял в одних штанах. Только что у ручья он растерся чистым полотенцем, которое выдала вчера им на троих Морриган.

— Ответ мой очень простой. И он старый, как этот мир… Ты же не кутаешь свое лицо в одеяле, уважаемый?

— Зачем мне…, лицо не мерзнет, оно спокойно переносит эту температуру…, - удивился Август.

— Во-от! А мое тело так же привыкло к нему, как и твое лицо! — засмеялся японец, но не обидно. Но потом прогнал веселье и продолжил уже серьезно.

— Вообще-то эта старая байка придумана для красного словца и не имеет ничего общего с настоящей действительностью. На самом деле я простою так недолго. Пока я не остыл после тренировки, да еще растерся, мне хорошо. Но как только я остыну, веселье закончится…

— И закончится оно тем, что ты заболеешь, Джеро-доно, и будешь лежать в горячке. И мы потеряем на несколько дней одного стрелка, — послышался сзади голос Сэтору.

Пока взрослые так разминали языки, Айвен молчал и отвернув голову в противоположную сторону от озера, смотрел на юго-запад. Остальные переглянулись и замолкли. Они знали из опыта, что может последовать за таким внимательным и отстраненным взглядом юноши.

— Там идут люди и лошади, наставник, — спокойно пояснил юноша. Но без дурных намерений, спокойно.

— Много?

— Нет. Двое всего, и несколько лошадей с ними.

Мужчины переглянулись и тоже стали всматриваться. С юго-запада, вдоль последнего склона горной гряды, подходившей близко к озеру, среди крупных камней медленно двигались два всадника с пятью вьючными лошадьми.

Через минуту люди подъехали достаточно близко, чтобы их можно было рассмотреть подробнее.

Айвен сказал верно. Впереди на гнедом жеребце ехал мужчина в теплой куртке, с поднятым воротником. Широкая седая борода закрывала шею. На голове — шляпа с широкими прямыми полями, надетая по самые брови. В левой руке мужчина держал короткое ружье, а в правой поводья. Перед седлом висел кольцами моток крепкой веревки.

За ним на привязи шли три лошади. Первая, серой масти, шла понуро и была без груза. Следующие две были навьючены с обоих сторон, но шагали бодро, в отличие от пустой. Очевидно вторая была заводной, и грустно ожидала своей очереди. Следом шел пешком мужчина моложе, одет похоже, и ружье держал в чехле за спиной. Он погонял плетью слегка отставшую навьюченную четвертую лошадь, а за собой вел свою, рыжей масти.

Пока рассматривали приближающуюся группу, сзади послышались оживленные разговоры тех колонистов, кто был в это утро на ногах. Приближающиеся к лагерю были абсолютно спокойны. Переглянувшись с Айвеном, Сэтору дал всем знать, что ничего не угрожает каравану.

Подъехав ближе, гости громко крикнули приветствия и поочередно слезли с лошадей.

— Билл, — представился старший, что ехал первым. И сбросил назад шляпу, которая повисла на шнурке. Серые волосы на висках были седыми. Айвен рассматривал загорелое лицо в морщинах, и почувствовал цепкий взгляд глубоко посаженных глаз. Возраст затруднился определить на вид — ему можно дать от сорока и до пятидесяти.

— Рады встретить в этих горах белых джентльменов. Мы были предупреждены о вашем приближении, поэтому подъехали как раз к месту стоянки…

«Интересно, кем они были предупреждены?», — тут же возникла мысль у Айвена. Еще заинтересовала речь — какая-то смесь английских, немецких и даже французских слов.

— Арни, — вторил ему второй, что моложе. И следом фактически прояснил невысказанную мысль Айвена:

— Мы тут стоим недалеко, группой в двенадцать охотников, южнее вдоль хребта, в Бингам-Каньоне…