Ахейцы замерли. Старик поднялся на ноги.
— А теперь, достойные юноши, не пора ли нам наполнить чаши, а певцу — взять в руки формингу.
Телемах, до той поры молчавший, поднялся с кресла:
— Странник, твой выстрел был хорош. Но я хочу напомнить, что я — хозяин дома, и этим луком, как и всем имуществом Одиссея, до его возвращения распоряжаюсь я. Тебе же, мать, давно уже не следует отдавать приказания в этом доме. И тем более не тебе решать, кто должен и кто не должен брать в руки оружие, принадлежащее мне и отцу. Ты посмела предложить лук этому страннику. Надеюсь, впредь ничего подобного не случится. Иди наверх и займись своими женскими делами: пряжей и тканьем. И запомни, что отныне повелитель здесь — я!
Одиссей стоял за спиной Телемаха, сжимая в руках смертоносное оружие. Юноши, которых не интересовала перебранка между сыном и матерью, поднимали и осушали кубки, обсуждая замечательный выстрел, свидетелями которого им довелось стать, и мечтая назавтра повторить его. Фемий настраивал формингу...
Я встала и молча вышла из мегарона.
«Мать моя, лук этот дам иль не дам я, кому пожелаю!
Больше прав на него, чем я, тут никто не имеет, —
Ни из ахейцев, кто властвует здесь, в каменистой Итаке,
Ни из живущих напротив Элиды, питающей коней,
На островах. и никто между них помешать мне не сможет
Страннику лук подарить, при желаньи, хотя бы навеки.
Лучше вернись-ка к себе и займися своими делами —
Пряжей, тканьем; прикажи, чтоб немедля взялись за работу
Также служанки. А лук — не женское дело, а дело
Мужа, всех больше — мое! у себя я один повелитель!»
Так он сказал. изумившись, обратно пошла Пенелопа.
Сына разумное слово глубоко проникло ей в сердце.
Гомер. Одиссея
...О том, что случилось дальше, давно уже поют аэды по всей Ойкумене, и мне нет смысла пересказывать их слова, тем более что меня не было в мегароне во время расправы. Первым ее воспел Фемий, он был одним из двух человек, уцелевших при резне: Одиссей пощадил его и глашатая Медонта. Больше он не оставил в живых никого, даже слуг и вестников, виновных лишь в том, что они прислуживали своим господам.
Одиссей запер все двери и поставил возле выхода из мегарона Евмея и Филойтия. Телемах принес оружие из кладовой. Меланфий, в свою очередь, пробрался в кладовую; ему удалось вынести оттуда двенадцать копий и щитов для противников Одиссея, но потом Евмей и Филойтий схватили его и привязали к потолочной балке.
Я слышала звон оружия и крики, но не могла даже выйти из дворца. Впрочем, это ничего бы не изменило. Я радовалась лишь тому, что в зале не было рабынь — Одиссей позаботился, чтобы Евриклея заперла нас всех на втором этаже. Но я радовалась напрасно: первое, что сделала старая сука, спустившись в заполненный трупами мегарон, это назвала Одиссею имена женщин, назначенных для следующей расправы...
В зале она Одиссея нашла средь лежащих там трупов.
Был он кровью и грязью запачкан, как лев, лугового
Только что съевший быка: идет он, запачкана кровью
Вся его мощная грудь, и кровью запачкана морда
С той и другой стороны. И страшно с ним встретиться взглядом.
Были запачканы так Одиссеевы руки и ноги.
Трупы увидев мужей и безмерную кровь, Евриклея
Вскрикнуть была уж готова, великое дело увидев,
Но Одиссей, хоть и очень тянуло ее, помешал ей.
Громко к ней со словами крылатыми он обратился:
«Старая, радуйся тихо! Сдержись, не кричи от восторга!
Не подобает к убитым мужам подходить с похвальбою.
Божья судьба и дурные дела осудили их на смерть.
Не почитали они никого из людей земнородных —
Ни благородных, ни низких, какой бы ни встретился с ними.
Из-за нечестия их им жребий позорный и выпал.
Вот что однако: домовых прислужниц-рабынь назови мне,
Кто между ними бесчестил меня и какая невинна».
Так на это ему в ответ Евриклея сказала:
«Всю тебе правду скажу я, мой сын, ничего не скрывая.
В доме у нас пятьдесят находится женщин-служанок.
Все они всяческим женским работам обучены нами,
Чешут шерсть и несут вообще свою рабскую долю.
Есть двенадцать средь них, пошедших бесстыдной дорогой.
Не почитают они ни меня, ни саму Пенелопу.
А Телемах, он недавно лишь вырос, ему приказанья
Не позволяла еще давать Пенелопа рабыням».
Гомер. Одиссея
Корзина 10
А, собаки! Не думали вы, что домой невредимым
Я из троянской земли ворочусь!
Гомер. Одиссея
Трупы начните теперь выносить и рабыням велите.
После того и столы и прекрасные кресла водою
Вымойте дочиста, в ней намочив ноздреватые губки.
После того же как все вы кругом приведете в порядок,
Женщин рабынь уведите из зала на двор, в закоулок
Между дворовою крепкой оградой и круглым сараем,
Острыми их изрубите мечами и выньте у всех их
Души, чтоб им позабылось, какие дела Афродиты
При женихах совершались, как здесь они тайно любились.
