— Господи мы все еще в проклятом лесу что ли? — Удивляюсь я.

— Навеное, не знаю.

— Ладно идем тихо.

Мы идем меж деревьев и прислушиваемся, вокруг тишина. Долго ли шли не знаю. Ноги стали вообще заплетаться.

— Мама тебе надо отдохнуть. — Говорит Лимиус.

— Надо поляну поискать, а то вдруг ночь уже скор наступи. Нам ночлег нужен.

Поплутав еще немного по лесу вышли на небольшую полянку.

— Вот тут и остановимся. Есть правда у нас нечего. — Вздыхаю я.

***20

Котейка мяукала жалобно Я ее гладила уговаривая: " Ну не надо плакать. Маленькая успокойся уже."

— Мам, а как ты вот такие огненные шарики кидаешь? Ты же не как наш Малыш огнедышащая! — Вдруг спрашивает Лимиус.

— Не знаю, Лимиус, само как то получается. Просто думаю об этом и все. Вроде как мурашки по рукам бегут, вот как сейчас. И ладошки начинают светиться, вот как сейчас…

— Ой! — Я уже в голос вскрикиваю. — Что это?

Мои ладошки светятся, правда тускловато, но все же! По рукам пробегают мурашки. И котейка на моих руках перестает мяукать и смотря на меня вдруг мысленно говорит: "Мама!"

Я ее чуть из рук не выронила.

— Она че, говорит?! — Лимиус сделал большие глаза.

— И почему она тебе тоже мама сказала?

Э-ээ, хороший вопрос конечно. Но я сама не знала на него ответа. Вернее почему она стала говорить я еще догадывалась, но почему она меня мамой вдруг посчитала — нет.

— Смотри, — поднимаю руку, показывая еле видимо светящуюся ладонь, — вот видимо по этому она и заговорила. Ты то сам в силу роста и развития говорить начал. А тут видимо моя магия подтолкнула.

— Да, но почему мама то?

— Ну… — Я вздыхаю. — Наверное я ей понравилась. И к тому же она здесь совсем одна.

И вдруг раздается какой-то треск. Он проходит по всему лесу. Кто-то ломиться через лес и явно в нашу сторону.

— Или не одна! — Подвел итог Лимиус.

Мы вскакиваем и бежим к краю поляны, прячась за деревья. Господи, только бы не упасть, успеть добежать, — мелькает мысль. Лимиус меня сразу под руку подхватывает и тянет за ближайшее дерево. Я пытаюсь поставить такой же щит как ставил дед. Воздух немного дернулся перед нами. Получилось или нет, не пойму. И вдруг на поляну вылетает кот. Огромный такой коричневый котище. Правда Лимиус крупнее по сравнению с ним. Ой, а это не кот — коточеловек! О! Лимиус твой родственник. Я улыбаюсь. Лимиус смотрю, напрягся, шерсть дыбом. А эта мелкая, что была у меня на руках вдруг спрыгнула и поковыляла, на задних лапах неуклюже так, к этому коточеловеку.

— Куда! — Я дергаюсь за ней.

— Щит же… Ясно, нету!

— Погоди. — Останавливает меня Лимиус.

— А если он ее сожрет! — Спрашиваю, а сама радуюсь, что мы мысленно общаемся и он нас не слышит.

— Не, они явно родственники.

И точно, она прямиком к нему. Он подхватил ее на руки и прижав к себе плюхнулся на зад. Потом обнюхал ее и вдруг как заорет!

— Мя-а-уу!

Я аж вздрогнула. И слышу мелкая тоже мяукает. Тихонечко так. Потом вообще мурлыкать начала. Этот, шоколадный, смотрю как то насупился, потом уши навострил, принюхивается. И Лимиус делает шаг из-за дерева на поляну.

— Куда?! — Я смотрю растерянно.

Шоколадный сразу вскочил, мелкую собой закрыл. Шипит! Лимиус подходит крадучись. Фыркнул. Шоколадный клыки уже показывает рыча.

— Да он же сейчас броситься на моего мальчика! — И я выскакиваю на поляну.

Откуда и силы взялись.

— Нет! — Вскрикиваю и развожу непроизвольно руки в стороны, как бы пытаясь разделить их друг от друга.

А выскочила я аккурат между ними. И с моих рук срывается сияние! Слабое совсем, но достаточное, чтоб их немного… Как ветерком обдуло. Лимиус встряхнул плечами. А шоколадный обалдев от такого плюхнулся опять на задницу. Мелкая тут же забралась к нему на руки. И мурлыкает потираясь о его морду.

— Мама! — Слышу. — Мама!

И мир снова схлопнулся. Я потеряла сознание.

***21

— Мама. — Слышу голос.

С трудом разлепляю глаза.

— Лимиус, малыш. — Улыбаюсь.

Пытаюсь подняться. Меня подхватывают сразу с двух сторон.

— Э-э. Мы нашли своих? — Думаю.

— Э-э, не совсем. — Слышу ответ и вижу шоколадного кота, что поддерживает меня с другой стороны.

О! Я вспоминаю, что только что произошло.

— С добрым утром! — Слышу тем временем.

Это шоколадный мне говорит?! Ну надо же, они тоже разговаривают!

— А почему доброе утро? — Удивляюсь. — Вечер сейчас наверное уже будет.

— Не, мам, не будет! Ты его проспала! — Выдал Лимиус.

— Проспала? — Снова удивляюсь я.

— Ага! Ты к вечеру в обморок упала и только сейчас в себя пришла.

Не мудрено, — думаю, — после всех приключений.

— А вы значит познакомились, да?

— Ага. — Отвечает Лимиус. — Только, они говорить могут только как Малыш. А вслух только мяукать, как я маленький.

— Ну может со временем научаться. — Отвечаю.

— Ладно, котятки мои, нам надо как то своих искать. — Я поднимаюсь.

Голова вроде не кружиться, ноги тоже вполне держат.

— Как звать то, кстати, моих новых котяток? — Спрашиваю.

— Не знаю. — Отвечает Лимиус.

— А говоришь, познакомились? — Вскидываю брови.

— Да, но у них нет имени.

— Как так? — Я аж встала. — У каждого человека должно быть имя. У гоблина вон и то есть!

— Мы просто сестра и брат. — Выдает обиженно шоколадный.

— Ну иметь собственное имя это ж так здорово. — Говорю. — Я вот Эля, Эвелина, то есть.

— А это, — указываю на Лимиуса, — Лимиус.

— Надо им тоже подарить! — Говорил Лимиус.

— Конечно! — Соглашаюсь.

— Вот ты, например, — поворачиваюсь к шоколадному, — вполне можешь быть Шоколадкой. Ой, нет Шоколадка это больше девочке.

— Шоколадик! — Выдал Лимиус.

— Вот, Шоколадик. — Говрю. — Нравиться?

— Не знаю. — Отвечает тот.

— Ну, мы попробуем тебя так называть. Давай? Или Шоко, более сокращенный вариант. — Говорю.

— Хорошо. — Соглашается он. — А ей?

И он поднимает в воздухе мелкую, которая смешно болтает задними лапами.

— Э-ээ.

Моя фантазия почему-то сравнивает ее с мышонком. Может в силу окраса. Не знаю. И я вспоминаю мультик про мышонка Джерри…

— Может Джерри. — Неуверенно говорю я.

— Да! — Это уже сама мелкая говорит.

— Ну, вот и познакомились! — Улыбаюсь.

Котики мои вдруг замерли. Прислуживаются.

— Там кто-то есть!

Мы прячемся за широкими кустами. Хочу поставить купол, но вспоминаю, что давеча мне это совсем не удалось. Только сил лишилась. Лучше уж, если что, буду стрелять шариками огненными. Эти у меня лучше получаются. И не прошло и пяти минут, слышится треск сучьев и меж деревьев показался птеродактиль.

— Гриня. — Я кидаюсь было к нему.

— Стой. — Останавливает меня Лимиус. — Это не он.

Слава богу, что я в слух не вскрикнула обрадовавшись то. Смотрю на него. Точно не Гриня. Похож просто. У Грини глаза умные и походка величественная. А у этого взгляд бегает и походняк какой-то вразвалочку, что ли. Может мы на границе малиновых лесов, где летуны водятся? И еще какие-то там, дед говорил кто, но я естественно забыла уже.

***22

Летун походил, носом поводил и ушел дальше в лес. Выждав некоторое время мы тоже покинув поляну входим в лес.

— А вы, — спрашиваю у Шоколодика, — почему одни то? Где ваши родные?

— Нету у нас никого. — Отвечает он мне. — Одни мы остались. Погибли все. Если б мелкая не убежала и я бы ее искать не ушел, то и мы бы погибли тоже.

— Значит опасно в этом лесу. Да, не есть хорошо.

— Да мы раньше жили, ничего было. Потом Черный появился плохо стало. Он всех и сожрал.

— Черный?! — Я так и застыла. — Огромный, лохматый и с огромным хвостом?

— Да. — Шоколадик ушами передернул, видимо от воспоминания. — Вы тоже его видели.

— Ага. — Лимиус говорит. — Мы его поджарили.

— Чего сделали? — Он округляет глаза.