Виктор Сергеевич осмотрелся вокруг и увидел, что все зонтики, выстроившиеся в ряд, давно закрылись. А последний уходящий восвояси купальщик переодевается в сухое, в общественной фанерной загогулине. В её нижнем просвете были видны две его, по очереди, улетевшие к верху, щиколотки. Александр, же моментально сняв очки, подмигнул своему новому знакомому всё понимающим глазом и незаметно от своей жены протянул руку в лежащую рядом сумку.
И как-то сразу наладился вечер и спуск-подъём в гостиницу уже не казался таким непреодолимым, а номер с пахнущей болотцем водой из крана в кафельной под мрамор душевой просто раем.
Полчаса под анекдоты и маскирующие смешки, серебряная мензурка с позолотой внутри, переходила из рук в руки, пока Агата с Ольгой не заподозрили неладное.
Сначала актуальные подруги по отдыху тихо разговаривали о своём женском путешествии к морской мечте, не замечая тайных выпивох. В рассказ входили: заказные билетные кассы, с интернет сайтами – кто первый нажмёт на кнопку и займёт нижнюю полку; и посадка с низкой платформы в уже тихо поплывшую дверь; и заваренная бесплатным кипятком лапша в вагоне, и её утробный запах; и дорогущее такси от путаного переулками здешнего вокзала до предгорья гостиницы. Но чуть позже, выпитое уже было не скрыть. Пылали щёки, хотелось поцеловать последнюю огненную макушку закатного светила. А когда мужики и вовсе начали разговаривать громче и откровенно ржать на обычные слова, не взирая, на тишину вечера и безмятежность пустынного пляжа. Кто-то из женщин произнёс первый: «Вы что там, пьёте что-ли»?
Потом было ночное кафе. Столик на четверых, меню с отменными ценами и музыка, которую Виктор не переносил ни под каким предлогом и в любом состоянии. Каждая слащаво взятая нота вызывала у него всё усиливающееся раздражение, а повторенный куплет однообразной песенки рвотный рефлекс. Но музыка нравилась Ольге, поэтому он не вдавался в подробности, считая её увлечение обстоятельством. А сегодня, сдобренный приличным количеством выпитого, он героически держался. Ему даже начинали нравиться в некоторых местах заливистые завывания динамиков. «Кто это поёт?» – Спросил он у Александра. «Вы разве не знаете? – Удивился он, – это же «Воскресенье!» И видя, что на собеседника это название не произвело никакого впечатления, добавил разочарованно: «Группа такая из моей юности».
Виктор Сергеевич, уже просохший от морского крещения, теперь в благостном расположении духа, жевал шашлык, участвуя одним ухом в беседе о каком-то здешнем писателе, усадьбу которого они проезжали этим утром. «Я, кстати, тоже писатель», – сказал Виктор, снимая зубами последний кусок мяса с шампура. И добавил утвердительно, отхлёбывая из бокала красного вина: «Вот так вот!». Агата вроде как восхитилась его словами и напором, но на вопрос, что вы написали, Виктор Сергеевич вдруг почувствовал, что уже не может ответить. Стадия алкогольного хвастовства была пройдена. Начиналась стадия – пора спать. Он ответил предельно кратко: «Завтра расскажу» и неприлично громко икнул.
Уже за полночь, изрядно подгулявшие, они вчетвером поднимались в гостиницу по пустынной и единственной дороге из белого света. Ночные бабочки невероятных размеров со своими величественными тенями досадно бились о стеклянные плафоны уличных фонарей. Две летучие мыши просвистели над головами, добавив адреналина в голоса ночи. Ужасно громко выли собаки в оглушительной темноте. Одинокую партию начинала одна чересчур высоким голосом, но через несколько секунд её однообразную ноту, в унисон подхватывали остальные: десять, двадцать особей, потом присоединялись похриплее, побезголосее. Не сосчитать. Казалось, что звуковое их кольцо сжимается неумолимо вокруг человеческих фигур, покачивающихся на подъёме горы.
Жёны смеялись о чём-то своём, придерживая друг друга за локотки. Дружелюбная весёлость витала над ними, не пойманная ещё за свой панибратский хвост. А Виктор и Александр, напротив, шли в обнимку, транслируя сами себе приятную пьяную чушь. И никто не замечал блестящих в темноте опасных звериных зрачков.
Внезапно, где-то далеко в лесу, за гостиницей, на вершине горного массива, разразился, как гром, жуткий пронзительный вой, совсем не похожий на собачий, а потом, наставшую вдруг полную тишину вскрыл далёкий гортанный рык. Ольга схватилась за Виктора и слегка треснувшим голосом, словно китайская пиалка тонкого фарфора, спросила: «Что! Что это?». «А, зверьё какое-то! – Ответила весело Агата, – Оно тут каждый день воет. Лес же кругом. Местные собак дворовых выпускают на ночь погулять. Да они все домашние. Не бойтесь». Но Виктор Сергеевич даже в пьяненьком состоянии почувствовал, как по спине пробежали совсем не дружелюбные мурашки.
У гостиницы было людно. Прямоугольным алмазом сиял бассейн с фиолетовой подсветкой. В нём искренне резвились подвыпившие постояльцы. «Каждый день новые, – Агата брезгливо поморщилась, – как можно плавать в этом гадюжнике. Здесь хоть воду то меняют? Сюда местные из соседних городков приезжают за экологией. Видели, как стоянка пляжная забита машинами. Это всё они». «То-то так воняет шашлыками, будто римский полк жарит стадо свиней, разбившись лагерем», – сказала Ольга. «Только евреи не едят свинину. Но ведь шашлык в кафе был прекрасен! – поддержал разговор, качающийся в пространстве Александр, – это я вам, как историк говорю». А Виктор снова громко икнул.
И напоследок, у стеклянных входных дверей гостиницы между двух гипсовых львов, Виктор с Александром спели шёпотом песню, придерживая друг друга за уже дружеские плечи «…под крылом самолёта опёнка поёт». «Какая «опёнка», – спросил медленным языком Александр. Но ещё более медленным языком Виктор Сергеевич ответил: «Опёнка – это под крылом, фигня такая – скорость меряет».
Все разошлись по номерам, довольные собой и друг другом. Виктор Сергеевич сразу провалился в мягкий матрац и уже ничего не слышал и не видел, кроме какой-то точки света в тёмной голове. Эта точка света постепенно увеличивалась, разрасталась и под конец превратилась в светлое солнечное марево, из которого вышла Ольга и сказала: «Завтрак!»
Он открыл глаза и сразу зажмурился. Прямо в лицо бил яркий белый луч с жёлтыми прожилками. «Завтрак, завтрак!» Повторило солнечное привидение жены рядом, напичканное по контуру радужными аберрациями. Виктор приподнялся и тут же почувствовал в затылке тупую боль.
«Ай, – сказал он, придерживая шею ладонью, – ай, я-яй!» «Зачем ты так напился вчера?» – Ольга продолжала ходить в солнечном свете, набирая фигуристую резкость. И когда Виктору удалось вертикально поднять свою чугунную голову и болезненные плески в ней затихли, лицо жены совершенно чёткое, оказалось напротив. «На вот выпей таблетку, а то и встать не сможешь», – сказала она и положила на ладонь мужа шершавый кругляшок. Следом из мутного пространства действительности прилетел стакан с соком, который Виктор Сергеевич осушил до дна, придерживая нетвёрдыми руками.
В столовой ему стало много лучше, особенно после овсяного киселя с терпкой клюквенной подливой и он тут же начал думать мысль, вымученную ещё в тесном поезде под стук колёс и всеобщее покачивание общественного эфира. «Зачем все эти люди вокруг? – Машинально оглядывал он веранду столовой, заполненную постояльцами гостиницы и, посасывая сладкий чай с лимоном, – Кто они такие? В чём их предназначение? К чему все они стремятся? Зачем вон тот молодой человек заткнул уши наушниками? Разве не приятней чириканье вон тех жёлтых пташек на кустах… Интересно, что это за кусты? Или зачем так надушилась вот эта дама, сидящая за мной, неужели распаренный солнцем запах хвои намного хуже? А этот вот джентльмен?» И тут Виктор увидел Агату с мужем, и весь прошлый вечер размотался клубком в его слегка оцепеневшей голове. Он хотел было уйти незаметно, но жена уже подсела к ним за столик и уже призывно махала ему ладошкой. «А, в самом деле, – подумал Виктор Сергеевич, – нужно быть посмелее, пообщительнее что-ли». И переломав себя об невысокую коленку философского уединения, он послушно двинулся на зов.
