– Андрей Валентинович, с вами всё в порядке?
– Что… А со мной? Да, записываем тему урока… – через небольшое время ответил Дунаев.
Так шёл урок и под конец в аудиторию вошёл завуч. Высокий мужчина пятидесяти лет отроду. По словам учащихся злой, жестокий змей, так они его прозвали, прозвище вытекает из его фамилии Змеев. Но на самом деле отзывчивый, но очень строгий работник «храма наук». Всегда в коричневом костюме. И каждый день у него разные галстуки и рубашки. Чёрные зачёсанные волосы. Он был очень строг и принципиален. Часто ругал за мелочи, но был отходчив. К нему относились хорошо и работники и ученики. Иногда правда бывали моменты, когда с ним ругалась Тупакова, но это не удивительно, она со всеми ругалась. Змеев был завуч и по совместительству с этим был ещё учителем химии. Многие ученики химию не любили, но знали. Он рассказывал темы урока не сложными, длинными и скучными предложениями, а обычными русскими словами, объясняя тему, использовал примеры из повседневной жизни. Раньше Дунаев и Змеев были не в очень приятных отношениях, но сейчас они сработались.
– Андрей Валентинович, вас к директору просят, – с сочувствием в голосе сказал завуч.
– Что случилось, Михаил Эдуардович?
– Я не знаю. Пришёл кто-то, вас зовёт.
– Хорошо, сейчас буду. Только задание дам.
Захлопнув белую дверь, Михаил Эдуардович удалился из класса. Андрей Валентинович сказал ученикам задание на оставшийся урок и на дом. Собираясь уходить, он оглядел свой класс, и кабинет, вдохнув глубоко, отправился к директору. Идя по школьному коридору, он не встретил никого. Андрей Валентинович постучал в дубовую дверь с табличкой «Директор», из-за неё раздалось:
– Входите!
Андрей Валентинович вошёл в кабинет, там во главе стола, словно императрица Екатерина II сидела Любовь Фёдоровна Кукурузова. Роковая женщина, ей уже более пятидесяти, но она не выглядит на свой возраст. Её характер был дружелюбен, но её привычка говорить со всеми немного свысока многим надоела. Любит в свободное время ходить и проверять, чтобы всё в её учебном заведении было идеально ведь это главное в её жизни. Её тёмно-зелёный костюм напоминал форму генерала. Многие ученики её боялись, она была очень строгой. В городе её многие знали и уважали. Любовь Фёдоровна была не только директор, но и учитель литературы и русского языка. Она уважала Андрея Валентиновича, а что было раньше, не вспоминает. Кукурузова считала, что на работе не должно быть неприязни или чрезвычайного уважения, из-за личного отношения. Слева от неё сидел мужчина в зелёном пальто. Это был участковый – Жоркинов Николай Евгеньевич. Несколько маловатый мужик с лёгкой щетиной и большими густыми усами. Все его волосы уже выпали от такой работы. В народе о нём говорили по-разному, одни считали его внимательным, справедливым служителем порядка, другие трусливым и безразличным. Андрей Валентинович сразу увидел в нём врага. Он чувствовал, что участковый пришёл не просто так. Жоркинов смотрел на Андрея Валентиновича осуждающе, но при этом в его глазах преследовалось холодное безразличие. В стеллаже стоящем позади Любови Фёдоровны стоял бюст Ленина и Пушкина. Казалось, обе этих неживые головы смотрели прямо на Андрея Валентиновича. Вся обстановка была враждебной. Левый глаз начал снова дёргаться и от этого Дунаев прикрыл его кулаком.
«Зачем он здесь, – подумал Дунаев, – наверное, на меня уже завели дело. Как мне страшно. Что теперь со мной будет?»
– Да, Любовь Фёдоровна, вызывали? – попытался спокойно сказать Андрей Валентинович.
– Да, Андрей Валентинович, с вами хочет провести беседу товарищ-участковый. Я, пожалуй, выйду, чтобы вам не мешать.
– Спасибо Любовь Фёдоровна. Я у вас долго не задержусь, – смотря на Дунаева, говорил участковый.
Директор вышла. Чуть помолчав, Жоркинов сказал:
– Товарищ Дунаев, где вы вчера были в период с двадцати двух до-полпервого часов ночи.
– Я был в парке недалеко от своего дома.
– Хорошо…
Он полез в свою коричневую сумку, надел кожаную перчатку и достал влажную зелёную книгу. Андрей Валентинович понял, что это его книга. Но с чего участковый взял, что книжка принадлежит Дунаеву? Пока учитель прокручивал события вчерашней ночи, участковый вновь заговорил.
– Эта книга лежала на тротуаре, во время обхода я подобрал её, открыв её, был написан адрес библиотеки. Я пошёл в неё там мне сказали, что последний её владелец были вы.
– Да, я был её владельцем. И что? Вы пришли мне её вернуть?
– Нет, вы главный подозреваемый в убийстве Коршунова, товарищ Дунаев, а это главная улика.
У Андрея Валентиновича задёргался левый глаз. Перед ним всплыло страшное видение. Как его забирает участковый, надевает на него стальные браслеты, отводит его в холодную влажную тюремную камеру. Ведь никто разбираться не будет, всем наплевать на его несчастную и бесполезную жизнь. Левое веко дёргалось, Дунаев прикрыл глаз рукой и начал успокаивать себя. Мол, всё будет хорошо, это ошибка, а если и нет то найдётся добрый человек, который поможет Андрею Валентиновичу. Было слышно, как к кабинету кто-то подходил. Это была Любовь Фёдоровна она, стуча каблуками, зашла в свою обитель. Но она никак не заходила.
– Андрей Валентинович, что вы делали вчера в парке?
– Читал эту книгу. Но позвольте, с чего вы взяли, что я… убил?
Наконец, дверь распахнулась, вошла директор.
– Николай Евгеньевич, я, конечно, извиняюсь, вы беседуете уже долгое время, сами сказали, что пришли на пять минут, Андрею Валентиновичу нужно вести уроки.
– Хорошо, я ухожу, а мы с вами – позже договорим, товарищ Дунаев.
– Спасибо, до свидания. Я вас провожу, – открыв дверь, ответила Любовь Фёдоровна.
Участковый ушёл, Андрей Валентинович остался наедине с собой. Враждебная обстановка стала нейтральной, Дунаев оглядел кабинет, на полках стояло много книг: красные, жёлтые, зелёные, синие, разной толщины тонкие и толстые все были расставлены по порядку, по авторам которые их написали. Большую их часть Андрей Валентинович прочитал и не один раз. Он размышлял:
«Всё я попал. Ничего в жизни не сделал, меня упрячут в тюрьму, а там… Бог знает, я там не выживу. Его фамилия Коршунов. У этого монстра фамилия Коршунов. Как теперь выпутаться? Остается, надеется на лучшее».
После пятнадцати минут одиночества в кабинет вошла Любовь Фёдоровна. Присев в кресло она поправила книги и другие принадлежности у себя на тёмно-оранжевом длинном столе. Директор выглядела обеспокоенно, Андрей Валентинович прежде её такой никогда не видел. После некоторого молчания она заговорила:
– Андрей Валентинович, я боюсь вам нужно сегодня отправиться домой. Прямо сейчас, немедленно. Это для вашего же блага.
– Хорошо, я понял, но почему?
– Участковый, приходил, чтобы что-то сообщить. Он сообщил?
– Да.
– Мне кажется, вам нужно отдохнуть, поэтому идите домой, я вам и раньше хотела сказать, вид у вас сегодня уставший и… да идите домой.
– Да, я услышал вас. Но поймите меня, если он вам что-то обо мне наговорил – я не виноват. Он говорил вам что-то про меня?
– Он сказал, что вы совершили преступление.
– Любовь Фёдоровна, прошу вас, ничего не думайте обо мне дурного. Я надеюсь, что всё разложится по своим местам, и я смогу вам, потом всё это объяснить.
– Успокойтесь.
– До свидания, Любовь Фёдоровна.
– До свидания и удачи вам Андрей Валентинович. И да, завтра тоже никуда не ходите.
– Спасибо, Любовь Фёдоровна.
Выйдя из кабинета, Андрей Валентинович пошёл в свой класс. Там было пусто, собрав все вещи в свой портфель, он надел пальто с всё ещё порванном плечом. Он удалился из школы и направился домой. По пути Андрей Валентинович пару раз оборачивался из-за чувства, будто за ним следят. Так же по пути ему встречались люди. Учитель всё так же видел в их лицах не безразличие, а осуждение. Дунаев шел, ускоряя шаг, чтобы как можно скорее прийти, домой, закрыться и никому не показываться. И вот Дунаев уже в квартире, повесив пальто, он направился в кухню. Открыв дверь, Андрей Валентинович увидел серую мышь. В голове учителя все мысли перемешались, наступил полнейший бардак. В его голове была и ненависть, и печаль, и радость. Скорчив радостную гримасу, он взял веник и со всей силы ударил по столу. Все внутренние органы и впрочем, само несчастное животное размазалось по квадратной желтовато-зелёной скатерти. Андрей Валентинович вскрикнул и отбросил веник:
