– А она очень даже ничего. Ты того, что ли с ней?

– Нет, не того.

– А хочется?

– В том то и дело, что много чего хочется, да не можется. Эта стерва меня загипнотизировала. После ее сеанса мой член ни на кого кроме жены подниматься не хочет. Мне нужно чтобы она сняла код. Так хочется налево, что зубы сводит.

Аркашка пожимает плечами и уходит.

В дверях его чуть не сшибает Петровна.

– Сергей Леонидович! Это безобразие!

– Что случилось?

– В списках премированных нет декретников!

– Каких декретников?

– Женщин, которые сидят с детьми.

– Они сидят с детьми?

– Да.

– Не работают?

– Да.

– А с какого ляда мы им должны премии платить?

– Так ведь это – юбилейная премия. А не за работу. Все-таки десять лет!

– Мы им пособие платим?

– Платим.

– Больше, чем соцстрах?

– Больше.

– И продукты подкидываем. Так?

– Так.

– При чем тут премия?

– Так ведь: десять лет!

– Вот послушай. Там есть одна такая, Смирнова. Знаешь?

– Знаю.

– Я ее увольнять собирался. Готовил статью. А она – в декрет. Черт знает от кого! Мы ей выплатили?

– Выплатили. Но, соцстрах возместил.

– Ну и что. Я ее если увижу – ухо откушу, столько она мне нервов попортила. А ты говоришь – премия.

– Так ведь – десять лет.

– Хорошо. Всем декретникам премию за твой счет.

– Почему за мой?

– А почему за мой?

– Не за ваш, а за счет фирмы.

– А фирма-то чья? Моя! Моя и Чебоксарова!!! Петровна, забудь про распределения. Мы не бюджетники. Мы частная контора. Петровна уходит, поджав губы.

Она хороший бухгалтер. И очень хороший человек только растленный групповым извращенным социализмом.

Насладиться одиночеством мне удается не более пяти минут. В дверную щель просовывается голова нашего нового заведующего складом, которого мы приняли вместо Кирилла. Мы долго отбирали кандидатуры и остановились на этом парне, потому что за него поручилась двоюродная сестра Петровны, чьим зятем он и является. Он таджик, или киргиз, а может даже узбек. Я уже не помню.

– Можно? – застенчиво спрашивает новый завсклад.

– Секунду. Позови Ларису.

Голова кладовщика исчезает, появляется Лариса.

– Закрой дверь и подойди.

– Как его зовут? – шепчу я ей на ушко.

– Кого?

– Кладовщика.

– Дебильнур

– Дебильнур?

– Да.

– Дебильнур, Дебильнур. Все время забываю. Неудобно. Пусть зайдет.

Заходит Дебильнур, на нем пожилой костюм и красный галстук. Наверное, уже прибыл на праздник. Я смотрю на часы. Все верно. Скоро начнем.

– Сергей Леонидович, – начинает он, переминаясь с ноги на ногу, – у меня к вам нет никакого дела. Просто я хочу сказать… Извините, я волнуюсь.

Я не перебиваю его, даю возможность поволноваться. Пауза затягивается. Наконец, собравшись с мыслями, он продолжает:

– Вы знаете, когда я сюда приехал… У меня жена русская…

Говорит он почти без акцента, но с трудом. Лоб изрешетили глубокие морщины. Вроде поймал мысль. Открывает рот. В это время дверь распахивается настежь, стукаясь ручкой о стену. Врывается Лариса. У нее глаза квадратные, в уголках рта пена.

– Губернатор на проводе!!! – истерично орет она.

Дебильнур пугается, я тоже.

– Губернатор?

– Да, приемная. Просят соединить с вами.

– Ну, так соединяй.

Лариса уходит, перепуганный кладовщик тоже. Они закрывают дверь.

Звонит телефон. Я поднимаю трубку, медленно и осторожно, как снимают крышку с кипящей кастрюли. Я наслаждаюсь моментом.

– Сергей Леонидович? – спрашивает женский голос.

– Да.

– Соединяю с губернатором, – в ее голосе чудятся знакомые нотки.

Играет музыка. Потом щелчок, потом мужской голос:

– Алло.

– Привет, Макарыч!! – ору я.

– Салют, сосед.

– Как здоровье?

– Здоровье в порядке, спасибо зарядке.

Я не разговаривал с Макарычем с февраля месяца, с того самого момента, когда он неожиданно для всех выдвинул свою кандидатуру на выборах и исчез из дома.

– Поздравляю тебя с избранием, – искренне говорю я.

– А что ж ты сам не позвонил?

– Я звонил раз сто, но разве через твоих московских горилл пробьешься? А дома тебя нет.

– Да, охрана у меня серьезная. Неудобств масса.

– Слушай, а эта твоя секретарша, та девушка, о которой я думаю?

– Да.

– То-то голос знакомый. А чего ж она так официально со мной?

– В приемной люди.

Повисает пауза. Я не знаю, что еще сказать.

– А у нас сегодня с Дальтоником юбилей – десять лет фирме.

– Поздравляю. Только твой друг мне не нравится.

– Приезжай. Посидим.

– У меня регламент. Теперь мой визит немалых денег стоит, я уж не говорю про подпись. Шучу, конечно.

– Извините.

– Попробую заскочить минут на двадцать.

– Будем ждать.

– А ведь ты меня обманул.

– Когда? – пугаюсь я.

– Подсунул не тот диск.

– Каюсь.

– Спасибо тебе за это. Был такой момент, когда Москва колебалась, кого поддержать: старого кадра, или стоящих за мной людей. Сам понимаешь, у противников денег – то побольше, чувствуем, что начинаем проигрывать. А тут как раз в прессе и в интернете начался скандал о закулисных махинациях Пичугина и руководства области, мы вытащили его на телевидение, а дальше дело техники. Я сразу понял, что это твоя работа.

– До сих пор не возьму в толк, как ты решился?

– Ребята из Москвы продвинули. Неожиданно все получилось. Как-нибудь в общих чертах расскажу. В деталях не имею права.

– Ну, ты его посадишь?

– Вряд ли.

– Он же урод.

– Согласен. Но, я обещал. Одним из условий было то, что его никто не тронет. Да и потом, его нет в области, уже свалил.

– Плохо.

– Знаешь, я теперь немного жалею, что ввязался во все это. Раньше Макар водку лакал, а ныне Макар в воеводы попал. Политика говно, – он отвлекся от меня и кому-то что-то сказал. Потом опять вернулся. – Рад был слышать.

– Спасибо за звонок.

– Пока.

Я кладу трубку.

Минут через пять после стука в дверь заходит Лариса.

– Ну, как? – спрашивает она.

– В плане?

– Все нормально?

– Все отлично. Возможно, нас заедет поздравить губернатор.

С дикими воплями Лариса бросается по лестнице делиться этой сногсшибательной новостью со своими товарками. Опять звонок. Это Полупан.

– Сколько лет, сколько зим! – радуюсь я. – А мы тебя совсем заждались. Тут в сейфе для тебя один конвертик завалялся.

– Какой конвертик?

– Помощь милиции.

– Да брось ты. Это я по пьяни. Не надо мне ничего.

– Хочешь сказать, что ты честный мент?

– Да. Только я этого стыжусь. Ты пожалуйста никому не говори. Не правильно поймут.

Я смотрю в окно и вижу, что Дальтоник уже приехал, его сверкающий «мерседес» припаркован под фонарем. Пора идти в зал. Почему-то задерживается жена. Я приглашаю Полупана на банкет, поправляю костюм подхожу к зеркалу, придирчиво рассматриваю свою помолодевшую за последнее время физиономию. Из носа выбился длинный черный волос. Непорядок. Как-то мы его с моим парикмахером проглядели. Я засовываю его, как можно глубже. Благо у меня тонкие пальцы. Вроде бы теперь все в норме. Я отхожу от зеркала, потом возвращаюсь и принимаюсь вытаскивать волос обратно. На это занятие времени уходит гораздо больше. Чувствуя неминуемую кончину, волос прячется, теряясь в слизистой. Наконец подлец пойман. Я цепляю его ногтями и с силой вырываю. Боль жуткая. Из глаз текут слезы. Впопыхах я ухватил целый пучок.

Со слезами на глазах и перекошенным от боли лицом выхожу в приемную. На стуле сидит завсклад. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но, увидев мою гримасу, видимо решает, что я не в настроении, встает и уходит.

На лестнице мне встречается Снегурочка. Та самая, с Нового Года. Без нее теперь не проходит ни одна наша корпоративная вечеринка. Коллектив ее очень любит и жалеет. Она и ведущая, и тамада, и заводила. Снегурочка сегодня в строгом темном костюме, который вполне соответствует важности момента. Правда, на ногах – кеды. Она рада меня видеть, и дает понять это, улыбаясь во всю ширь, так что мне становятся видны ее загорелые гланды. Один из передних зубов в ее необъятной пасти отсутствует. Наверное, у этой престарелой травести нет денег на ортопеда, а может она не вставляет его, специально, готовясь к какой-нибудь новой для себя роли, Бабы Яги, например.