– А вот, например, вы вьетнамцев обслуживаете?

– Конечно, – сказала девушка.

– Хоть негров, – подтвердил сводник.

Я представил эту русскую красавицу, мечту Кустодиева, достойную пера Рубенса, в цепких объятиях Нгуена и у меня все опустилось. Зачем я задал этот идиотский вопрос?

Даже пытаться не стоило.

Я так расстроился, что готов был разрыдаться от горя.

– Слушайте, – сказал я. – Я тут вспомнил одну штуку.

– Какую? – поинтересовалась дама.

– Короче, мне надо бежать. Давайте как-нибудь в другой раз.

Девушка слегка огорчилась и втиснулась обратно в «восьмерку». Было слышно, как трещат швы.

Сутенер ввел меня в курс дела, что пустые вызовы все равно должны оплачиваться. Пришлось выложить двести пятьдесят рублей.

Сразу после того, как они удалились, позвонил Апрельцев:

– Ты мне за вредность будешь доплачивать?

– За какую вредность?

– За риск.

– Застукал? – а у самого сердце запрыгало.

– Тут дела похлеще творятся. Пока рано говорить. Нужно еще все проверить.

– Не томи.

– Не по телефону. Я как все выясню, сразу тебя наберу. Давно мы вместе не обедали.

– Что-нибудь серьезное?

«Отличник» уже отключился.

Телефон сразу же зазвонил опять.

– Сергей Леонидович, ну где же вы? – запричитала Петровна. – Все уже давным-давно собрались. Ждем только вас.

Я совсем забыл, что сегодня на работе праздник. Корпоративная вечеринка с песнями, конкурсами и вручением грамот.

– Бегу.

Я помчался в офис, а сам по пути все время думал об Апрельцеве, вьетнамцах и проститутках. Есть еще такой вариант: можно купить проститутку вьетнамку и сразу избавиться от пары комплексов. А что? Наверняка в нашем городе можно найти что-нибудь подходящее.

Внизу в вестибюле около будки охранника стояли сторож и Чебоксаров. Перед ними на футляре из-под аккордеона кто-то сидел. Я поднялся по ступенькам, сделал шаг вправо и увидел, что это была Снегурочка. Ей было лет пятьдесят, если, конечно, присмотреться. Она курила сигарету и повествовала:

– От этого ебаната требовалось только одно – не пить две недели перед Новым Годом и две после. Вы поймите, это самый сенокос. Я живу ради этих дней. Артисту в нашей стране больше не на чем зарабатывать. Я, например, в прошлом году купила после сезона стиральную машину и холодильник. Сегодня у нас три утренника и один вечер, а этот урод с утра в зюзю.

– Ну, и что мы будем делать? – поинтересовался Дальтоник.

– Вы не переживайте, все будет как надо. Это даже веселее. Вы все орете, как резаные: «Дедушка Мороз»!! А его нет. Выхожу я и говорю… – она замолчала. – У вас есть конкуренты в городе?

– Есть.

– Скажите название.

– Фирма «Канц-сьерра».

– Так вот, выхожу я и говорю, что Дед Мороз не придет, потому что перед этим его в «Канц-сьерре» отравили серой.

– При чем здесь сера? Дебильно, – не понравилось мне.

Сторож заржал, а Чебоксаров сказал:

– Проканает.

– Если будет плохо, если что-нибудь не понравится, – пошла на уступки Снегурочка. – Заплатите мне в два раза меньше.

– Какой же Новый Год без Деда Мороза? – не согласился я.

– А что? Даже оригинально, – сказал Колька.

– Я и пою, и играю, и конкурсы организую, – набивала себе цену Снегурочка.

– Ладно, после торжественной части влетай, – смилостивился я.

– Как только вы позовете Дедушку Мороза.

Мы двинулись в зал. После официальной части последовали награждения и премии, потом ворвалась Снегурка, вызвав шквал аплодисментов. Надо отдать ей должное, она была хороша. Во время перекура я попал в группу женщин, они вели себя сковано, переминались с ноги на ногу и почти не разговаривали.

Потом опять взяла власть в свои руки дедморозовская внучка. Я тоже участвовал в конкурсах: лопал воздушный шар, накачивая его лодочным насосом, прыгая задницей на груше, пел песню в женском парике и танцевал танго с Ларисой.

Я не пил ни грамма. В позапрошлом году, выпив на работе, я пришел в себя четвертого января, а с женой до конца помирился только к восьмому марта. И в этот раз я не мог на себя положиться.

Аркашка ходил между столами с черным лицом, за весь вечер он улыбнулся всего раза два и даже не танцевал. Видимо, с ним уже побеседовал Спарыкин.

Когда все пошли курить во второй заход, я опять оказался с дамами. На этот раз они меня не стеснялись и говорили свободно. Я затягивался из Ларисиных рук и с интересом слушал их пьяные беседы. Все их разговоры можно с успехом и полностью поделить на три темы. Первая: мои дети лучше всех. На этом самом опасном этапе дамы спорили и почти ругались. Они перебивали друг друга, а некоторые даже вытаскивали фотографии. Вторая тема: все мужики – козлы. Этот уровень примирял их между собой, теперь они не просто перебивали друг друга, а дополняли, поддакивали и со всем соглашались. Тема третья: нечего надеть. Она приводила к всеобщему братанию и восстанавливала в коллективе чувство всеобщей любви к ближнему.

Была еще какая-то четвертая тема, но я не смог ее до конца классифицировать, потому что у меня зазвонил телефон.

– Вас беспокоят из приемной доктора Сенчилло, – сказал приятный женский голос. – Я могу записать вас на завтра. Доктор примет вас в шесть часов вечера. Вы сможете? Ваша проблема не решилась?

– Моя проблема только усугубилась, – обрадовался я. – Даже если в шесть часов у меня будут дела, я их отменю.

Потом я попросил Аркашку, чтобы он проследил за тем, чтобы ко мне домой пришел полный состав артистов.

– Мне не нужна одна пятидесятилетняя Снегурочка. Новый Год без Деда Мороза – ерунда.

Аркашка пообещал, что все будет тип-топ.

Ободренный его словами и убедившись, что на меня никто не обращает внимания, я спустился в пургу и поехал домой.

На этаже меня встречал Макарыч. Это был старый привычный Макарыч без понтов и вывертов, в трусах и в майке.

– Зайди, – он был под мухой. Совсем слегка. Я не посмел отказаться.

– Знаешь, генерал, ты меня сегодня сильно удивил.

– Голь на выдумки хитра. С телохранителями, не правда ли?

– Да не в этом дело. Удивительно, что ты вообще там появился.

– Я ведь обещал, – не понял он.

– Вот именно.

– Давай выпьем.

Я был дома. Почти дома. В двух шагах от дома. Если я выпью две рюмки, ничего не случится. Всего две рюмки. Мне очень хотелось.

– Только пару рюмок, – сказал я.

Только пару.

Генерал налил в стаканы.

Я вполне могу опрокинуть пару рюмашек и спокойно пойти домой спать.

Мы выпили.

Через десять минут я был уже пьян и наливал по четвертому разу.

Ну, хорошо, не пару, так четыре или пять, я ведь почти в квартире. Я вполне могу остановиться.

Макарыч говорил о политике и непрерывно нажимал кнопки на пульте телевизора. На всех программах шли непонятные концерты, показывали одни и те же лица. При виде артистов генерал морщился и матерился.

– Ты знаешь, – говорил он, – за что я люблю Путина. Он наводит порядок. Во всем должен быть порядок. Вот наш губернатор – он мало того, что вор, он еще и тряпка. Он не рулит. А Путин рулит. Путина выберут, а нашему губеру – хана.

Он опять защелкал пультом. И все время попадал на концерты.

– Достали уже со своими шнягерами! Блевать охота.

– А среди них можно навести порядок?

– Проще простого. Заставить всех петь вживую. Если не можешь – пошел на хер со сцены.

– А среди поэтов?

– Еще проще. Принять закон, в котором бездарные рифмы типа кровь – любовь – вновь – бровь и иже с ними признать запрещенными и за их использование наказывать.

– Как?

– Расстреливать.

– Жестоко.

– А сколько можно издеваться?

– И что тогда случиться?

– Поверь мне. Наступит золотой век российской поэзии.

Мы опять выпили, причем два раза, почти без перерыва. Пуля лизала мне руку. Генерал выключил телевизор и зашвырнул пульт за кресло. Он становился агрессивным.