Летом Лилиане, обычно, помогали её друзья-еноты. Они были гораздо сообразительнее шумных собак и действовали более скрытно, прячась среди кустов и деревьев.

– Ты уже проснулась? – Клотильда, по всей видимости, прогулявшись до отхожей ямы, чтобы вынести ночной горшок Марисабель, широко зевая, с недоумением смотрела на разрумянившуюся с мороза Лилиану. – Не спится, госпожа нищая виконтесса?

– У меня полно работы. – неприветливо буркнула Лилиана, прячущая под хворостом сумку с ночной добычей. – В отличие от некоторых, которые прохлаждаются, вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями.

– Ты что-то скрываешь, Лилиана, – шпионка недобрым взглядом сверлила лицо юной девушки. – занимаешься какими-то тайными делишками. С чего бы это ты, с самого утра, отправилась за хворостом? Разве это не работа нашего истопника? Где, кстати, шляется этот хромой калека? Прохлаждается, когда другие работают?

Лилиана фыркнула – вот уж и до увечного Карга добралась. Какая противная эта Клотильда – везде норовит засунуть свой любопытный нос, в каждую дырку.

– Любопытной Тартале, на базаре нос оторвали. – припомнила Лилиана известную поговорку, чем окончательно вывела из себя камеристку Марисабель.

– Берегись, госпожа нищая виконтесса, – обозлилась Клотильда. – я выведу тебя на чистую воду!

– Ой, боюсь, боюсь! – хмыкнула Лилиана и вдруг, сделав большие глаза, завопила. – Крыса! Какая огромная! Сейчас, как вцепится!

И крыса, конечно же вцепилась в подол платья испуганно заоравшей Клотильды. Несчастная, голося, как резанная, схватив метлу, отбивалась от двух, нет, уже, трех крыс, так и норовящих попробовать на вкус любопытную служанку.

Крыс, конечно же, призвала Лилиана, для того, чтобы отвлечь внимание навязчивой и пронырливой камеристки от собственной персоны.

Лилиана не стала дожидаться окончания эпической битвы Клотильды с крысами, а, свалив хворост в углу чуланчика, примыкавшего к кухне, поспешила в свою каморку – мачеха в любой момент могла призвать к себе нелюбимую падчерицу. Следовало поторопиться и избавиться от своей добычи, раньше, чем зазвучит громкий голос мадам Жанетты.

Закрыв двери и для надежности подперев их табуретом, Лилиана сбросила с себя толстую шаль и вытащила золотую статуэтку из сумки.

Жаба ничуть не изменился – золотая чешуя сверкала, изумрудные глаза мерцали, а когтистые лапы выглядели устрашающе. И, вообще – выглядела статуэтка, по-прежнему, отвратительно, хоть и была изготовлена из благородного металла.

– Ты меня не испугаешь. – Лилиана отважно взглянула на изумруды глаз драгоценного земноводного. – Ты – всего лишь безмозглый кусок золота, украшенный самоцветами.

– Я бы не был в этом так уверен. – хмыкнул знакомый голос, снова зазвучавший в голове Лилианы. – Возможно, ты ошибаешься, воровка.

Девушка оторопела, а проворный Лаки, словно что-то почувствовав, выполз из-под шали и злобно ощерил зубы, уставившись на статуэтку подозрительным взглядом.

– Отомри, лахудра и спрячь меня понадежней! – панический вопль золотой жабы заставил девушку очнуться. – Сюда идут!

Оскорбленная тем, что ее обозвали «лахудрой», Лилиана не придумала ничего лучше, кроме, как засунуть говорящую статуэтку в свой собственный ночной горшок. Засунула и закрыла крышкой, прихлопнув для надежности.

Успела она и убрать табурет от двери.

Появилась хмурая Клотильда и принялась жаловаться.

– Крысы! Мерзкие создания расплодились самым непозволительным образом. Мадам Жанетта, узнав в чем дело, приказала вызвать крысолова. Уж он-то наведет порядок и проредит ряды серой братии. Ты только взгляни, во что они превратили мою новую юбку!

Лилиана взглянула – что ж, крысы потрудились на славу, как им и было велено. Юбка камеристки пестрела дырами в самых разных местах.

– Мадам Жанетта требует тебя к себе. – Клотильда прекратила жаловаться и нагло ухмыльнулась. – Поторопитесь, госпожа нищая виконтесса – не иначе, вас хотят пригласить на утреннее чаепитие.

Как обычно, Лилиану нагрузили домашними делами. Мачехе падчерица, вероятно, представлялась ломовой лошадью, способной тащить на своей спине груз любой тяжести. Мадам Жанетту не смутило то, что сегодня канун Новогодия и в приличных домах, с обеда, принято было отпускать прислугу на гулянье.

Лилиане было отказано и в этой, маленькой радости.

– Мы отправимся на Королевскую площадь, – важно вещала мадам Жанетта, восседая на стуле, точно полководец на боевом жеребце. – а ты, милая, займись домашними делами. Я приготовила для тебя две корзины с шерстяными нитями – нужно разобрать их по цветам и скатать в клубки. Новогодие – это еще не повод отлынивать от работы. Тебе, Лилья, вскоре предстоит вступить в брак с благородным господином. Я не желаю, чтобы меня упрекнули в том, что я подсунула кому-то негодный товар.

«Вот меня уже и обозвали «товаром». – Лилиана, пыхтя от усердия, тащила вверх по лестнице огромную корзину с пряжей. За второй ей придется спуститься еще раз.

Конечно же, никакую пряжу девушка разбирать намерения не имела – её помощницы, домовые мыши, прекрасно справятся с нудной работой, а Лилиана собиралась прогуляться по городу и навестить своих подопечных из сиротского дома. Корзина со всякими вкусностями дожидалась девушку в домике старика Грюмо. Выпечка не могла испортиться, потому что Лилиана добавила в тесто заговоренные магом, пряности, которые купила на свои последние деньги. Вышло конечно дороговато, но Лилиана сама была сиротой и не понаслышке знала о том, как хочется иногда получить подарок из родных рук.

Пока внизу суетилась прислуга, подготавливая мачеху и двух ее дочерей для выхода в свет, Лилиана извлекла из ночного горшка золотую статуэтку. Горшок падчерицы выглядел непрезентабельно, был сделан из обычной глины и грубо обожжен, не то, что ночная ваза той же Марисабель, изготовленная известным мастером и расписанная дивными цветами.

Горшок был чистым и ничем не пах, но золотая жаба, оскорбленная до самой глубины своих изумрудных глаз, все равно принялась вопить диким голосом прямо в голове Лилианы.

– Наглая девка! Как ты посмела засунуть меня в отхожее место! Там темно и воняет! Если ты когда-нибудь и кому-нибудь расскажешь об этом… – голос варварского божка стал напоминать змеиное шипение и Лилиана невольно поежилась.

– Нам пора поговорить. – девушка решительно стянула с головы уродливый чепец, в который немедленно забрался любопытный Лаки. – Что ты такое? или, правильнее будет спросить, кто ты такой?

*

Герцог Манзилен покосился на своего молодого приятеля, пребывающего в мрачном расположении духа с момента отбытия кавалькады из Драккарии. Принц Жуар, до сих пор не мог прийти в себя и отправился на знакомство с собственной невестой, находясь в настроение смертника, которого ждет эшафот.

– Оставь грустные мысли, Жуар, – попытался отвлечь сюзерена от его тяжких дум, герцог. – Твой брат разберется и выяснит, что за напасть приключилась с вашим отцом.

– Я никогда не доверял этой наглой девке, баронессе Жакко. – рыкнул Жуар, оправдывая почетное звание принца из рода драконов. – Распутная тварь смогла очаровать отца своими прелестями и как-то навредила ему. Мы не нашли следов присутствия короля в её покоях, а она имела наглость все отрицать.

– Возможно, король отправился инкогнито по своим тайным делам? – предположил молодой герцог, не оставляя попыток приободрить принца. – Он и прежде исчезал, бывало, что и надолго.

– Три седмицы, Арно, три седмицы! – в голосе Жуара звучало отчаянье. – Брат справляется, но Королевский совет скоро призовет его к ответу. И, что он им скажет – ваш король пропал, и мы не знаем куда? Эх, и угораздило же отца вновь ринутся в омут своих авантюрных приключений! Вроде бы, давно за сотню перевалило, король, отец семейства, а ведет себя хуже безответственного юнца.

Молодые люди одновременно вздохнули и переглянулись. Они ехали на смотрины, на праздник Новогодия, но хорошее настроение умерло, не успев родиться.